Шерлок от литературы (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 47

— По-моему, начало подобным легендам положил Фрейд, — смутно припомнил я когда-то прочитанное. — Главными постулатом его работы является то, что Леонардо да Винчи является гомосексуалистом из-за отсутствия женского образа и материнской любви в детстве.

— Фрейд считал творца зависимым от его либидо, — согласился Литвинов. — Он уложил воображаемого Леонардо на воображаемую кушетку, задавал ему вопросы, сам же на них и отвечал и в итоге поставил диагноз — «гей». Фрейд заключил, что Леонардо идеализировал и желал свою мать, хоть тому нет никаких подтверждений: ни признания самого Леонардо, ни свидетельства современников. Дальше Фрейд сделал вывод, что из-за недозволенной любви к матери Леонардо не мог полюбить другую женщину, и его влекло к мужчинам. И подобная глупость почти столетие воспринималась всерьёз, подумать только, — вздохнул Литвинов. — На самом деле, Леонардо да Винчи был брошен матерью, а Марсель Пруст — чрезмерно обласкан. В результате, согласно учению Фрейда, обоих ждала содомия. Тебе не кажется, что фрейдистская психология похожа на абстракционизм в живописи? Концепция толкования зависит от каприза интерпретатора.

— Но тот факт, что ни Леонардо, ни Микеланджело не были женаты и не один из них не оставил потомства, способствовал подобному умозаключению, — поддел я Мишеля, который, как мне показалось, был слишком безапелляционен.

— Но брак не является зеркалом сексуальных предпочтений, — возразил Мишель. — Что же касается Леонардо, его мозг переполняли сотни идей в ботанике и анатомии, в математике и аэродинамике. Он постоянно работал над всевозможными изобретениями от летательного аппарата до пропеллера. В перечне своих профессий он поставил живопись на последнее место, сиречь, художником он себя не считал. Он покрывал записями тысячи страниц, оставил после себя целую библиотеку, где писал наоборот, как бы в зеркальном отражении букв и слов. Никому не известно, почему он так делал, но тексты его давно прочитаны. В них удивляет… или не удивляет? — перебил себя Литвинов, — отсутствие записей личного характера. Отсутствуют размышления о дружбе, верности, любви, семье. Огромный ворох бумаг заполнен чертежами машин, оружия, сложными расчётами и анатомическими рисунками конечностей и органов тела. Чертежи чередуются с эскизами человеческих лиц и тел. Но даже наброски обнажённых людей лишены — вглядись в них — даже малейшей чувственности. Это рисунки аскета: иллюстрации к вечному поиску идеальных пропорций. Каждая строка — постоянная работа мысли. Но столь чётко работающая голова — не может быть головой содомита.

Я осторожно высказал ещё один аргумент.

— Однако я прочёл у Хуана Льоренте, он пишет об испанской инквизиции, что содомия каралась смертью через сожжение, что приравнивало её к колдовству. То есть гомосексуальная связь для мужчины была дорогой на эшафот. Думаю, законы Италии не сильно отличались от испанских. Если Леонардо и был гомосексуалистом, он никогда не признался бы в этом ни публично, ни в своих записях, ни в дневниках, ни друзьям, ни родственникам. С другой стороны, Леонардо был окружён молодыми мужчинами — подмастерьями и учениками. А геи говорят, что Леонардо и Микеланджело изображали только обнажённые мужские торсы…

Литвинов покачал головой.

— Если бы один из его подмастерьев был любовником, допустим, Микеланджело, то скрыть подобный факт было бы чрезвычайно сложно. Слухи об этом расползлись по Флоренции, Милану и Риму с быстротой лавины. Если этого не произошло, то он не содержал любовников. А что до мужских торсов, то тут — обычная кривизна взгляда содомитов и незнание реалий времени. В Римской церкви существовал — причём, он не отменён и доныне — негласный запрет на изображение обнажённого женского тела: считалось, что оно пробуждает блудные мысли и вожделение. Художники, понятное дело, запрет пытались обойти, рисуя античные сцены, но тому же Микеланджело сделать это было сложнее других: он постоянно работал в Ватикане на глазах всей папской курии и инквизиции. Тут особо не пошалишь. Впрочем, характер у Буонаротти был вовсе и не шаловливый.

— А что так?

— До Микеланджело художники не имели ни гербов, ни фамилий. Их называли в честь отца или города, и это касалось даже Леонардо да Винчи. Микеланджело же был дворянином. Занятия живописью считались низким ремеслом, но рано осиротевший мальчик провёл детство в доме кормилицы в семье каменотёса, полюбил пластику глины и ни о чём другом не думал, только учиться скульптуре и живописи. Отец бил его, но юнец настоял на своём, и в 12 лет его отдали обучаться живописи в мастерскую Гирландайо. Мастер поручал ему копировать картины великих мастеров, и Микеланджело делал это так искусно, что копия была лучше оригинала. Его заметили Медичи. Лоренцо Великолепный сразу же отправил Микеланджело в академию, где он изучал латынь, философию, литературу, и вошёл в круги интеллектуальной элиты, познакомился с выдающимися поэтами, литераторами, музыкантами, получил неограниченный доступ к сокровищам семьи Медичи, в частности, к коллекции античных скульптур, где проводил всё свободное время в зарисовках шедевров. Вскоре его произведения уже считались наивысшими достижениями искусства — и это ещё в молодости мастера, а прожил он почти 89 лет, по тем временам — целую эпоху! За годы его жизни сменилось тринадцать пап, и он выполнял заказы для девяти из них. Сохранилось много документов о его жизни и творчестве — свидетельства современников, письма самого Микеланджело, договоры, его личные и профессиональные записи, гневные письма спонсорам, когда отсутствие финансов останавливало его работу, как с надгробием семьи Медичи. Достаточно сказать, что он погнался за Юлием II на поле боя за деньгами для продолжения работы над фресками Сикстинской капеллы…

— Весь в творчестве?

— Да, это и есть подлинное творчество. Творец рабски служит своему таланту, все остальное для него теряет смысл, — кивнул Литвинов. — В академии Буонаротти знакомится с Джорджо Вазари, который стал его биографом и старательно вёл записи событий в жизни Микеланджело. Тем не менее, первое упоминания о каком-то чувстве появляется, когда художнику уже за пятьдесят. Вазари пишет, что Микеланджело сдружился с Томазо де Кавалиери. Значит ли это, что Микеланджело влюбился? Нет, Кавальери был женат, его сын стал в будущем известным композитором Эмилио де Кавалиери, этих людей связала глубокая дружба и духовная близость до последнего вздоха художника. Затем судьба сводит Микеланджело с Витторией Колонна, маркизой ди Пескара. Она вдова, потерявшая мужа на поле брани, когда ей было двадцать пять. Все попытки семьи сосватать вдову наталкивались на сопротивление женщины, ведь только в качестве вдовы маркиза могла распоряжаться собственными финансами и недвижимостью. Она устроила салон, где говорили о науке и искусстве. Гордого, неуживчивого, мрачного и сурового Микеланджело принимали там как царственного гостя. Когда они познакомились, ей было уже сорок шесть, Микеланджело — шестьдесят. Но он влюбился и проводил всё свободное время в её обществе. Она стала его музой. Ходили слухи, что он несколько раз делал ей предложение. Но она оставалась непоколебима в отношении брака. Спустя десять лет Виттория внезапно умерла. Микеланджело написал сонет на смерть любимой женщины, и это было последнее его стихотворение. Больше он не писал, перестал заниматься живописью и отказывался принимать заказы на скульптуры, ссылаясь на преклонный возраст. Ему было семьдесят два. Вазари писал: «Особенно велика была любовь, которую он питал к маркизе Пескара. До сих пор хранит он множество её писем, наполненных самого чистого сладчайшего чувства. Сам он написал для неё множество сонетов, талантливых и исполненных сладостной тоски. Он со своей стороны любил её так, что, как он говорил, его огорчает одно: когда он пришёл посмотреть на неё уже неживую, то поцеловал только её руку, а не в лоб или в лицо. Из-за этой смерти он долгое время оставался растерянным и как бы обезумевшим» Завещание самого Буонаротти очень коротко: «Я отдаю душу Богу, тело — земле, а имущество — родным». Это пример аскетизма, спокойствия, ума и зрелости, — всего того, что начисто отсутствует у содомитов, — заключил Мишель.