Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 178

Слышит рык, ощущает, как острые клыки прокусывают ее нежную кожу, а она больше не вздохнет, только взгляд устремлен в темноту.

Зверь нашел жертву и разорвал ее сонную артерию, отбросил тело в бассейн и теперь прозрачная голубая вода окрасится кровью.

Кровь утра.

Конец.

Зверь не ждал утра.

Зверь пробудился ото сна, не ждал, чтобы разорвать пульсирующую артерию на шеи

Адрианы.

Зверь упивался страхом и болью жертвы и не видел слезы в глазах юной ведьмы.

На губах зверя, по имени Элайджа Майклсон кровь.

Кровь невинной жертвы.

Но, никто не увидит кровь на его губах.

Никто не увидит и никто не узнает, в этом Элайджа Майкслон уверен.

Зверь пробудился, утолил свой внутренний голод и теперь зверю конец.

Зверю конец.

Зверь будет крепко спасть, когда исчезнет последняя звезда на небосклоне и взойдет солнце.

Зверь еще крепко спал, когда слабая дрожь мелькнула в груди Элайджи Майклсона.

Зверь крепко спал, когда взошло солнце.

Зверь скрывается.

Зверь здесь.

Зверь не спит ночью.

Зверь засыпает с рассветом.

Внутренний зверь реален и он кричит, рычит и упивается слишком сладкой болью.

Слышишь этот вой внутреннего монстра, Элайджа Майкслон?

Это значит, что зверь одержал победу.

Слышишь и видишь свою реальную сущность?Знаешь, знакомо, что бывает, когда монстр на свободе? Помнишь пролитую кровь и жертв этого монстра?

Слышишь и знаешь, что означает, если зверь на свободе.

Знаешь себя другого.

Видишь и чувствуешь, как монстр одержал обеду над тобой.

Этот зверь реален.

Этого монстра невозможно убить.

Этого зверя невозможно спрятать, как и сильную внутреннюю боль.

Этот зверь скрывается в нас.

Ему знакомо.

А что теперь?

Хейли Маршалл должна уехать с Клаусом, чтобы обезопасить Хоуп. Его кровная линия разорвана, проблема с последней пулей из белого дуба благодаря Авроре ДеМартель.

Хейли Маршалл должна сказать правду, прежде, чем покинет Новый Орлеан.

Сказать сейчас, пока еще не слишком поздно.

Сказать, что ее сердце принадлежит ему, и она должна отпустить. Отпустить во имя любви к мужу. Она ведь любила мужа особой любовью, уважала и это главное.

— Я люблю тебя, Элайджа. Я всегда любила тебя. Джексон знал это, но всё равно умер, продолжая любить меня. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, он будто снова рядом со мной. И я раз за разом делаю ему больно. Он умер из-за меня. Поэтому, из уважения к нему, я должна отпустить тебя.

— Думаю, это верный поступок. Хотя я и сам так пытался. Не вышло.

Отпустить не получается, даже, когда машина вместе с Хейли, Хоуп и Клаусом покидает город.

Элайджа Майклсон стоит на балконе и смотрит вслед, в темноту и видит огни фонарей.

Когда взойдет солнце, Элайджа Майклсон должен сражаться за семьи, найти и убить врагов.

Враги должны испытывать только страх.

Зверь должен утолить свой голод с наступлением ночи, когда открывает черную дверь.

Элайджа осторожно уходит от внимания Хейли Маршалл – прячется в коконе своих мыслей и выбрасывает любовь на свалку забытых желаний. Желаний быть и остаться с Кетрин. Но он не уходит окончательно от реальности. Реальности, в которой все сложно с Хейли и кажется, сердце и разум не ладят друг с другом. Он прожил тысячу лет и Элайджа никогда не путался в своих чувствах, ведь ему всегда казалась, что он должен любить одну. Война с самим собой. Война с любовью. Стойко выдерживает хлёсткие удары судьбы, закрывается от вспышек злости и колючих взглядов, ведь как можно смотреть на того, у кого есть чувства к матери собственной племяннице. Не иначе, как « грязью» и не назовешь подобное. Элайджа просто отчаянно верит, что она откроется. Покажет закопанные в сердце чувства, потому что Хейли не спешит обрывать связь. Да, они намертво связаны толстым канатом.

А что его связывает с Кетрин, которая, запечатана в его разуме, к которой он возвращается.

Что его связывает с той, что Кетрин Пирс, которая сейчас лежит с ним в одной постели, забросила одну ногу на его, прижалась всем телом, а на ней только золотистая, украшенная черным кружевом в зоне декольте, положила голову на его грудь, слышит дыхание. Вот только чье дыхание она слышит : зверя или того, мужчины, кого полюбила.

— Ты сам себя проклял ,Элайджа… Проклял этой любовью к Хейли… Я знаю, что ты не спишь и слышишь меня. Слышишь, знаешь, что я права, но не желаешь принимать этого…

— А твой порок – страх, моя Катерина.

— Я знаю, Элайджа… Я не отрицаю этого… Если бы не страх, то я и моя дочь были бы живы…. Все было бы иначе…

— Мне нужно решить проблемы брата, убить его врагов…

— Лишняя кровь на руках… Может вдобавок к тому, чтобы убивать, ты займешься тем, чем всегда мечтал. Клаус уехал, и ты можешь забыть, сыграть в джазовом коллективе.

— Я не успокоюсь теперь…

— Душит?

— Душит Катерина, то, что я не могу вернуть тебя…

— Не можешь, Элайджа… Если телом ты с ней, то душой возвращаешься ко мне? Почему…

— Ты сама знаешь, Катерина… Знаешь, почему я являюсь к тебе…

— Потому что зверь внутри тебя не спит?

Элайджа не отвечает, а глаза он открывает только, когда она нависает над ним, касается губами его губ. Погибнет без нее, ее поцелуев, погибнет, если его руки не будет сжимать ее бедра, своими руками. Он явился к ней, чтобы эта женщина дала ему силу, власть.

Целовать ее нежную шею и прокусывать до крови губу, глотать кровь и целовать ее всласть.

У него есть дела, и он вновь покидает ее.

В этой безумной войне, каждый потеряет что-то…

Эффект домино.

Элайджа Майклсон потеряет себя.

Потеряет, ведь пока, после всего прожитого, Элайджа Майклсон может улыбаться, прислушиваться к мелодии, кивает барабанщику, прислушивается к телефонному разговору одного из врагов своего брата, обводит приставленную к нему охрану.

Он видит все, только ее нет рядом, а Кетин ведь обещала быть рядом, а где она сейчас?

В Аду?

Обрела покой?

Ее нет рядом.

Элайджа Майклсон лишен, внутренней свободы.

— А ты? Что будешь делать ты в тот момент, Катерина?

— А я буду рядом с тобой, пьяна, с бутылкой старого друга - бурбона, возможно даже танцевать на барной стойки. Я буду счастливая, если и ты будешь счастлив. Я буду чувствовать тебя. Если ты будешь играть эту мелодия для меня.

— Я обязательно сыграю для тебя, а сейчас.

Одна костяшка домино упала и повлекла за собой падение остальных.

Люсьен Касл всегда будет никем, для Никлауса Маклсона и закончит свои дни никак.

— Видишь ли, семейная драма, которую ты так радостно высмеял, имеет свои достоинства.

— Ты можешь убить меня, но пророчество до сих пор остаётся, вы не сможете убежать от него.

— У меня было тысячу лет. Слишком много для тебя, в течение века ты жил с моим именем, и не оправился от потери его, не так ли? Ты стал человеком благосостояния и роста, но ты никогда не будешь выползать из моей тени. И в конце..Не смотря на дар бессмертия, ты всегда знал, кто ты на самом деле

— Прошу…

— Ты… Ничто.

Ничто и закончит свои дни, от рук Никлауса Майклсона.

Дни Люсьена Касла заканчиваются вырванным сердцем и унижением, ведь так заканчивают дни все те, кто смеет идти против этой семьи.

Люсьен Касл догорит в одиночестве, а Клаус Майклсон сжимает в своих руках его сердце, которое недавно билось в его груди.

Огромный плюс, ведь враг повержен, сгорел, обратился в горстку пепла.

Люсьен Касл обратился в горстку пепла, только вот победа над врагом стоит дорого.

Стоит смерти Камиллы О’Кеннел.

Стоит разорванной души Давины Клер.

Победа над одним монстром послужила созданию еще более страшного монстра.

Одна победа, которая в последствие приведет к поражению.

Одна упавшая косточка домино влечет за собой падение других.

Как падают выстроенные в ряд косточки домино.