Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 145

Она оказалась в Аду?

Всю свою сознательную жизнь Надя Петрова пыталась найти свою мать, которая весьма удачно скрывалась пять веков. Надя Петрова искала свою мать. Смотрит. С ног до головы облепливает этим своим невозможным взглядом, криви, до скрежета в зубах, подходит — плавно, грациозно, близко-близко, так, что губы почти о губы, и дыхание — теперь одно на двоих. Не прикасатся.

Видимо Надя Петрова идиотка и дура, а ведь Грегар был напуган, еле дышав узнав, что его девушку ищут. Не просто ищут, а приказ найти дочь Катерины Петровой пришел от самого Элайджи Майклсона и вампиры в Праге пытались узнать, найти след. Конечно же Надя обрадовалась, только вот Грегар побледнел и был не рад, что приказ найти Надю пришел лично от Элайджи Майклсона. Что первородной семье нужно от Петровой? Вампиры ведь подчиняются приказам Элайджи, потому что под внушением. Он предупреждает, что первородных нельзя убить и идти против них верная смерть. Что если ее желают убить? Надя не слушает и связывается с Ребеккой как только она приезжает с Меттом Доновонов в Прагу. Соблазнить и уложить в постель не составляет труда. Надя узнает от Метта, что ее мать видели в Миссик Фолс и теперь она знает куда ей нужно ехать. Вновь дорога и маленький огонек надежды в сердце. Надя все еще верит в святость семейных уз, только зря, ведь ее мать лицемерная, лживая эгоистка, которую превзошли, а теперь она еще и жалкий человек. Странно, но Кетрин Пирс довела себя и теперь только страх. Надя наблюдает за матерью, которая кажется жалкой, а была сильной и непобедимой.

Надя получает палку в живот, вместо теплого приветствия.

Прижимается к стене. Только все смотрит своими глазами эти карие глаза.

Зря она вернулась и мечтала найти свою мать.

Зря столько плакала ночами и страдала.

— Отойди от меня, — выдыхает и ей так хочется сказать это вслух, но не может.

Нельзя.

— Признайся, Надя она ведь твоя мать, — у нее в голове каша.

Кетрин думает, что перешла дорогу когда этой вампирше, убила кого-то из родных, но ей ведь плевать. Она много не помнит.

Кетрин Пирс и вправду убила самого дорого человека в жизни Нади Петровой — себя.

Она убила Катерину и от этого на глазах Нади слезы. Ее мать никогда не станет прежней.

Никогда.

Она не знала Катерину и не узнает.

— Ты убила мою мать. Засунула ее голову в петлю, в апреле и это случилось в маленькой английской деревушке.

— Кто ты?

— Меня зовут Надя Петрова, а ты моя мать.

Она призналась и теперь Кетрин Пирс понимает, почему она плачет. Надя просто оплакивала свою мать и имела на это права. Теперь она знает правду, в глазах безумства, приоткрыла рот. Неужели это и вправду происходит с ней.

Вся та боль возвращается.

Боль и воспоминания о том дне, когда она единственный раз смогла увидеть свою дочь, а потом слезы.

Но она ведь хорошая мать и не станет ею, зря Надя нашла ее.

Зря.

Тогда она не могла забрать дочь с собой, но сейчас сможет.

Сможет.

Сможет и просыпается Надя уже в гостиничном номере.

Стоит у окна и главное не лгать. Что сказать? Надя ведь была ее единственным светом, который погас и разгорелся с новой силой.

Кетрин думает только о том, что был бы Элайджа здесь, то он бы подобрал нужные слова, обязательно бы улыбнулся и помог восстановить эту утраченную связь между матерью и дочерью. Он бы помог ей и уговорил бы Надю простить мать, ведь главное, что они сейчас вместе и семья. Элайджа Майклсон, как никто ценит семью, а Кетрин Пирс ничего не стоит.

Элайджа бы убедил ее сказать правду и начать с какого-нибудь материнского жеста, доказать, что она все еще дорожит и будет дорожить своей единственной дочерью.

Хоть раз поступить так, как бы посоветовал поступить Элайджа Майклсон.

Восстановить утраченную, оборванную связь и вновь завязать этот семейный узел.

Начать с чашке теплого какао, когда Надя приходит в себя. Но любит ли она какао? Может ее дочь предпочитает зеленый чай или кофе? Кетрин Пирс не знает, но желает узнать ведь времени у них почти не осталось.

Она жалкий человек, который в добавок ко всему умирает.

Но стоит начать с чашки какао и правды.

Начать с того, что ее дочь всегда будет важна, всегда будет светом в ее темной жизни.

Начать восстанавливать утраченную связь.

Начать с того, чтобы оценил Элайджа Майклсон если бы был здесь. Этот мужчина уж точно бы поддержал ее в этом.

Начать с правды, сесть на постель и протянуть дочери чашку с напитком.

— Где ты была в 1498?

— Я не знаю. Мне было 8. А что?

— В 1498 я сбежала, от людей, которые преследовали меня, и вернулась обратно в Болгарию. Я обыскала каждую деревню, каждый дом, но не смогла найти тебя.

— Ты вернулась?

— Да, Надя. Я вернулась за тобой. Приятно увидеть тебя.

Начать с того, что ее дочь оценивает этот жест, на ее глазах слезы, потому что ее матери было не наплевать и теперь их никто не разлучит.

Никто кроме смерти.

Почти мертва и уж лучше напиться в Мистик Гриль, чем принять то, что Кетрин Пирс проиграла старению.

Напиться, познакомить Стефана с Надей.

— Что мне знать о посттравматическом стрессе? Мой предосудительный отец вырвал у меня из рук моего новорожденного ребенка. А потом 500 лет привела в бегах после того, как всю мою семью зарезал психопат. Но что ты! У меня не было длительных побочных эффектов.

Напиться, чтобы забыть, ведь она всегда поступала именно так.

Кетрин Пирс уже приняла решение. Решение принято после того, как она прокалывает ножом-странников тело Метта Доновона и тем самым изгоняя дух Грегара.

Она капает себе могилу, но просто не могла позволить, чтобы из-за любви страдала ее дочь. Она сделает все для Нади даже если та ее возненавидит.

Знает, что в финале она решится дыхания.

— Ты права, Грэгар мертв. Счастлива теперь?

— Ты заслуживаешь лучшего, Надя.

— Гори в аду.

Она и так горит, ощущает дьявольский огонь на своей коже, ее тело разваливается.

Пусть лучше ненавидит, потому что когда Надя прочтет записку, то возненавидит ее еще больше.

Возненавидит за то, что потеряет ее, так и не успев обрести и узнать.

Стерва Кетрин Пирс никогда не проигрывает.

Вот и сейчас она приняла решение покончить с собой, чем позволить смерти превзойти Кетрин Пирс.

“Дорогая Надя, прости, что пришлось убить твоего парня, но это была наиболее материнская вещь, что я могла сделать. Самоубийство, же, не очень по матерински для меня. Я бежала от своих врагов 500 лет и в один день, я прекратила. Сейчас же моей смерти хочет новый враг. Конечно, я могу скрыться от странников, но от одного врага я сбежать не смогу, от времени. Считай это гордостью или тщеславием, но после жизни, которая у меня была, я не хочу, чтобы всё закончилось так жалко.

Прощай, Надя.”</center

Устала, нет сил бороться и легче спрыгнуть с часовни, покончить с собой.

Кетрин Пирс думала, что это легко. Легко лишить себя жизни, а в итоге считала секунды, смотрела вниз.

Упасть вниз.

Упасть в вечную тьму.

Это ведь просто вечный сон и покой. Покой о котором она так мечтала. Только вот она там будет одна.

Не смогла.

Не смогла этого сразу.

Просто, чтобы не было больно и ее оставили в покое.

А что если она не найдет покой?

Что ее ждет на той стороне?

Не смогла жить даже ради дочери. Любимый мужчина оставил ее, ушел и сейчас ему наплевать на нее, Стефан Сальваторе никогда не будет с ней и остался только мечтой. Ее единственной дочери только больно из-за того, что она узнала свою мать.

Легче сорваться вниз и уйти в вечность.

Легче, потому что любая жизнь заканчивается смертью. Вот и жизнь Кетрин Пирс закончится смертью.

Смогла сделать шаг, упасть вниз, закрыть глаза и ощутить всю прелесть и свободу от этого смертельно падения. Кажется Кетрин Пирс слишком поздно осознала, почему люди мечтают о полете, словно они птицы. Теперь она знает и понимает, почему птицы сврбодны.