Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs" - Страница 85

Минако спрятала лицо в подушку и всхлипнула. Пальцы ее судорожно впились в тонкую ткань наволочки, сминая ее. Слезы текли сами собой, и она уже не пыталась остановить их. На рыдания уже не оставалось сил. Все, чего сейчас хотела Айно — лечь и забыться, чтобы хотя бы во сне обрести покой.

Пошатываясь, словно в лихорадке, девушка побрела в ванную, плеснула на лицо холодной водой, стараясь не смотреть в зеркало, и наконец сменила форму на повседневную одежду. Переодевшись в халат, Минако полезла на верхнюю полку настенного шкафчика и вытащила оттуда пачку снотворного. Пока она брела в кухню, в голове мелькнула шальная мысль — а не принять ли все таблетки разом? Но здравый смысл гневно отмел эту чудовищную мысль, и Айно, налив в стакан воды, покорно проглотила три капсулы и вернулась в спальню. Сдернула с постели покрывало, бросила его на пол и завернулась в одеяло, словно в кокон. Снова сжавшись в комочек, девушка прерывисто вздохнула. От рыданий у нее отчаянно заболела голова, а мысли о поцелуе Мамору и Усаги только усиливали ее. Да и душевная боль разъедала все внутри, словно кислотой.

Наконец, таблетки подействовали, и Минако устало прикрыла глаза, глубоко вздохнув. Две слезинки вновь скатились из-под ресниц и, прежде чем они успели застыть, девушка погрузилась в желанный сон без сновидений.

Артемис запрыгнул к ней на кровать и подошел поближе, вглядываясь в распухшее от рыданий лицо и искусанные губы. В его зеленых глазах читалось неприкрытое сочувствие. Протянув лапку, он аккуратно стер соленые капли с щек Минако и тихо произнес:

— История повторяется. Бедная моя принцесса!

А затем лег рядом, прижимаясь теплым и пушистым боком к ее груди. Айно во сне притянула кота поближе, обхватив его рукой. Артемису было неудобно лежать в таком положении, но он смирился, лишь немного пошевелившись. Зевнув, кот тоже прикрыл глаза, и не заметил, как уснул под аккомпанемент первых капель июльского дождя.

Комментарий к 22. Ты мой, Такседо Маск! Перевод эпиграфа:

Я долго верила во что-то далекое,

Словно я человек.

И я отрицала это чувство безысходности

Внутри себя, внутри себя.

Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы прошлое не существовало,

Оно все равно существует.

И как бы сильно я ни желала чувствовать себя здесь на своем месте,

Я напугана не меньше тебя.

https://vk.com/selia_meddocs_group – заходите в группу и участвуйте в конкурсе!

====== 23. Разрыв ======

Я так привыкла жить одним тобой,

Одним тобой,

Встречать рассвет и слышать как проснёшься не со мной,

Мне стало так легко дышать в открытое окно,

И повторять, ей лишь одно…

МАКSИМ — Знаешь Ли Ты

На следующее утро Минако проснулась с легкой головой и тяжелым сердцем. Она некоторое время сидела на постели, спустив ноги на пол и уставившись немигающим взглядом в одну точку. Артемис лежал за ее спиной, боясь даже пошевелиться, чтобы не потревожить девушку. Но вскоре Айно встала с кровати и пошла в душ, потом приготовила завтрак, залив хлопья холодным молоком. Так же молча проглотила эту неудобоваримую пищу и заплела волосы, завязав на затылке пышный красный бант. И все это с непроницаемым выражением лица, на котором нельзя было прочесть ни одной эмоции.

Кот молча ходил за Минако по пятам, не решаясь заговорить с ней. И только когда Айно, вновь сев за свою недописанную песню, впервые подала голос, Артемис немного расслабился.

— Почему ты ходишь за мной по пятам, словно я — бомба замедленного действия, что вот-вот взорвется? — поинтересовалась девушка бесцветным голосом, доставая из бежевого клеенчатого пенала черный маркер.

Кот не нашел, что ответить и, потоптавшись на месте, произнес банальнейший из вопросов:

— Как ты себя чувствуешь?

Минако вздохнула и аккуратно перечеркнула все написанное ранее:

— А как ты думаешь? Если брать во внимание, что мой парень целовался с моей потенциальной соперницей? — Айно нервно хихикнула, но, взяв себя в руки, продолжила, аккуратно сгибая лист в несколько сложений: — Кого, спрашивается, я хотела обмануть? Судьбу? В итоге меня саму обвели вокруг пальца. Так кого винить в этом?

— Но ты не виновата! — вскричал Артемис, запрыгивая к девушке на колени.

— Никто не виноват, это верно, — ответила Минако, не меняясь в лице. — Просто случилось то, что уже давно должно было произойти. Я получила достаточно предупреждений в своих снах, но по-прежнему не смогла ничего с этим поделать. Есть обстоятельства, что во много раз сильнее нас, — с этими словами девушка сняла кота с колен, встала и, пройдя к мусорному ведру, выбросила лист с песней в мусорное ведро.

— Зачем ты это сделала? — воскликнул Артемис, подскакивая на месте. — Ты же вчера так много времени потратила на написание новой песни!

Минако лишь пожала плечами:

— Мне ни к чему еще одно признание в любви к Мамору, — она прошла в гостиную и растянулась на диване.

— Ты пугаешь меня, — встревоженно признался кот.

— Слушай, чего ты пристал? — пробурчала девушка и отвернулась от пушистого друга, свернувшись в комочек и прижав к груди мягкую диванную подушку. Артемис обиженно фыркнул и сел у Минако в ногах. Он долго молчал, но, не выдержав, через некоторое время все-таки произнес:

— Может, тебе стоит поговорить с Мамору? Эта апатия тебя убивает. Он может и не сказать о том, что произошло у магазина между ним и Усаги, а ты будешь мучиться.

Айно глухо произнесла:

— Не переживай, он скажет. Мамору ведь любит играть в благородство, не так ли, — грустно усмехнулась она и вздохнула. — Но ты прав. Чем быстрее мы расставим все точки над «i», тем лучше.

Минако замолчала и прикрыла глаза, сосредоточившись на не стихающей острой боли, что огнем выжигала всю ее сущность. Слезы жгли глаза, но девушка мужественно сдерживала их. Ей хотелось закатить истерику, рыдать, жалеть себя, но Айно упорствовала, убеждая себя, что жизнь на этом не кончается. Минако предчувствовала подобный конец, но не думала, что будет настолько больно. Но ничего, живут и с разбитым сердцем.

Глубоко внутри ее израненной души теплилась надежда, что все наладится и вернется на круги своя. Но сможет ли она смириться со столь очевидной изменой? Рассудок настойчиво шептал, что судьба выиграла в этом турнире любви, и Айно только и остается, что покорно отойти в сторону.

Самой себе девушка напоминала вазу, испещренную глубокими трещинами. Ей не хватало одного толчка, чтобы разбиться на множество осколков. Таким толчком должен стать для нее разговор с Мамору: расставание либо испепелит ее любовь окончательно, либо она все же восстанет, как птица Феникс. Айно и боялась, и хотела этого разговора одновременно. Закончить все одним махом, чтобы кровавая сердечная нить больше не тянулась из веретена ее сердца.

Словно в ответ на ее последнюю высказанную фразу раздался звонок в дверь. Сердце Минако болезненно сжалось и подпрыгнуло к горлу, отчаянно трепыхаясь. Айно резко села и прислушалась. Позвонили еще раз, и еще. Но девушка не двигалась с места, застыв, словно статуя.

— Так ты пойдешь открывать или так и будешь сидеть? — недовольно проговорил Артемис.

Девушка бросила на него испепеляющий взгляд и, перекинув волосы через спину, поднялась и медленно прошла к двери.

На пороге, как она и полагала, стоял Мамору. В груди Минако ёкнуло, сердце сделало пару гулких ударов и затрепетало, причиняя еще большую боль. Как всегда красив и аккуратен, даже взгляду зацепиться не за что. Такой близкий — стоит только руку протянуть и коснуться — и такой же бесконечно далекий.

— Здравствуй, — ровно начал он, — нам надо поговорить…

— Не здесь, — резко ответила Айно, отводя взгляд в сторону. — Давай куда-нибудь выйдем.

Чиба кивнул, и Минако, схватив с вешалки в прихожей красную джинсовую куртку, вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.

Выбор места для тяжелого разговора девушка оставила за Мамору. Пока он вел автомобиль, они не обменялись и парой слов. Парень, сжав руль, с преувеличенным вниманием следил за дорогой, в то время как Айно, отвернувшись, невидящим взглядом смотрела в окно, покусывая ноготь на большом пальце. Она лихорадочно думала о том, что ей предстоит сказать бывшему возлюбленному, но нужные слова разбегались, словно тараканы. Наконец, Минако просто смирилась, но на смену беспорядочным мыслям пришло нервное напряжение, вызванное близостью Мамору. Казалось, оно достигло высшей точки — воздух так и звенел от атмосферы неловкости, отчаяния и легкого неприятия.