Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs" - Страница 150

— Уф, как же тут тепло! — воскликнула Усаги, едва переступив порог квартиры. Чиба усмехнулся, но ничего не ответил; однако девушка увидела в этом некий знак: раз улыбается, значит еще не все потеряно. Ей всегда казалось, что она может проникать в души людей, понимать их внутренний мир и успокаивать мятежные сердца. Однако Мамору всегда был для нее словно закрытой книгой, загадкой, вопросом без ответа… Иными словами, она знала далеко не все о том, кому подарила свое сердце.

Оставив верхнюю одежду в коридоре, Усаги и Мамору прошли в гостиную, где парень тут же уселся на диван и развернул газету, углубившись в чтение. Он словно не замечал, что находится дома не один. Цукино немного опешила, однако решила воспользоваться этим в своих целях. Она помчалась в ванную и слегка подправила макияж, в частности подвела губы полупрозрачным блеском. Затем, причесав хвостики и перекинув их за спину, решительно направилась к дивану.

— Мамо-о-ру! — протянула она, отнимая у возлюбленного газету.

— Что ты делаешь? Я же читаю! — раздраженно произнес Чиба. Однако Усаги уже отшвырнула газету в сторону и взобралась к парню на колени. Обняв Мамору за шею, она посмотрела ему прямо в глаза:

— Что с тобой, любимый? Ты какой-то не такой в последнее время. Тебя словно что-то тревожит. Не хочешь рассказать?

— Со мной все в порядке, — со вздохом ответил Чиба, точно устав повторять одно и то же. — Я просто устал, вот и все.

Цукино широко улыбнулась:

— Тогда я точно знаю, что поможет тебе расслабиться — романтический ужин! Ну, как идея?

Мамору упрямо поджал губы и решительно снял руки девушки со своей шеи, после чего и вовсе ссадил блондинку на диван и поднялся, нависая над растерянной Усаги:

— Что из вышеперечисленного тебе не ясно? — процедил Чиба, уперев руки в бока. — Я устал и хочу спать. Сегодня был неудачный день.

— Но… почему? — в глазах Усаги заблестели слезы обиды. Она была готова разреветься, но, несмотря на это, Мамору все же продолжил выплескивать на нее свой негатив:

— Сасаки получила грант за свой доклад о Фаэтоне и теперь будет писать научно-исследовательскую работу. Леико даже приглашают на стажировку в Канаду! И за что, собственно? — Чиба махнул рукой и отвернулся, задохнувшись от возмущения.

— Мамору… — Усаги встала с дивана и, обняв парня сзади, прижалась щекой к его напряженной спине. — Это все мелочи.

— Мелочи?! — брюнет развернулся так резко, что Цукино испуганно отпрянула. — Да что ты вообще знаешь! Тебе никогда не понять, что такое высшее образование! — Чиба перевел дыхание и провел рукой по волосам.

Пауза.

— Да, я не идеальна! — вдруг сорвалась на крик Усаги, словно уяснив негласное правило: лучшая защита — это нападение. — Я рассеяна и часто плачу, и — да, не люблю учиться! Но ведь всему есть свой предел!.. Неужели ты ставишь учебу выше заботы людей, любящих тебя? — девушка покачала головой, и по щекам у нее заструились слезы.

— Может и так, — последовал ответ. — У каждого свои ценности в жизни, — с этими словами Чиба развернулся и направился прямиком в свою спальню, не удостоив Цукино и взглядом.

— Мамору!.. — жалобно всхлипнула Усаги и, подскочив к нему, вцепилась в рукав рубашки, орошая тонкую ткань слезами. — Почему ты так груб со мной?

Чиба вырвал руку из захвата девушки и произнес, не скрывая презрения:

— У тебя есть хоть капля гордости? Ради бога, Усаги! Ты всегда лезешь ко мне со своими объятиями и поцелуями, ластишься, точно кошка, несмотря на то, что я весьма редко проявляю ответную инициативу!.. — тут он запнулся, точно осознал, что сболтнул лишнего, и продолжил уже тише и мягче: — Отправляйся лучше домой. Ты выбрала не самое лучшее время, чтобы провести со мной вечер.

Цукино отпрянула, точно Мамору наотмашь ударил ее, и прижала ладонь к приоткрытому в немой муке рту. Губы ее дрожали, а сердце колотилось так часто, что грозило вырваться из груди. Кровь стучала в висках, а от стоящих в глазах слез все расплывалось, превращалось в бесформенные цветные пятна, движущиеся, меняющиеся, точно смеющиеся над Усаги и ее доверчивостью.

Слов больше не было. Не осталось и сил, и девушка рухнула на колени, дав волю слезам. Она сама не могла сказать, отчего плачет: то ли от вселенской обиды, то ли от боли разбитого сердца. Чиба же, посмотрев на Цукино некоторое время, развернулся и открыл дверь в спальню, не сказав ни слова. Правда, он все же на мгновение замер, держась за дверную ручку, словно собираясь с силами, однако очередной всхлип Усаги точно утвердил его в своем решении и Мамору скрылся в комнате. Хлопнула дверь и все стихло.

Цукино еще некоторое время плакала, размазывая слезы по щекам, а затем поднялась на трясущиеся мелкой противной дрожью ноги и направилась в ванную, где долго умывалась ледяной водой. Когда она, наконец, вышла оттуда, лицо ее обрело прежний цвет, хоть глаза и остались красными.

Усаги медленно оделась и вышла из квартиры Мамору, аккуратно захлопнув за собой двери. Холодный октябрьский ветер ударил в ее разгоряченное от нездорового румянца лицо, когда она вышла из дома и беспомощно огляделась по сторонам. На улице уже горели фонари, подслеповато моргая в промозглой осенней дымке, и Цукино мысленно поблагодарила мать за то, что та заставила ее надеть шарф. Закутавшись в него по самый нос, точно в сильный мороз, Усаги медленно побрела прочь, куда глаза глядят. Домой идти не хотелось — чтобы мама не задавала лишних вопросов. Она и так высказала ей свои опасения, да еще и Шинго подлил масла в огонь своим дурацким комментарием. А что будет, когда она вернется домой в таком состоянии? Лучше не думать об этом.

«Это тебе наказание за то, как ты поступила с Минако. Прочувствуй теперь то же самое, что и она!»

От таких мыслей Цукино мороз пробрал до костей, и она невольно передернула плечами. Что это? Голос совести? Или попытка самобичевания? Ох, порой она задавалась этим вопросом, но в силу своего непостоянства тут же переключалась на что-то другое, более значимое. Но теперь, когда Усаги невольно представила, какую боль испытала Минако, расставшись с Мамору во имя древнего союза принца Земли и лунной принцессы, то стало как-то горько и неудобно.

Где-то в кармане пальто зазвонил телефон. Робкая надежда зажглась в сердце Цукино — а вдруг, это Мамору? Понял, что погорячился и теперь хочет, чтобы она вернулась? Но нет, на дисплее высветился номер Макото.

Вздохнув и шмыгнув носом, Усаги приняла вызов:

— Привет, не отвлекаю? — голос Кино показался блондинке добродушным и каким-то одушевленным.

— Нет, — Цукино сама удивилась своему беспечному тону. Привычка?

— Вот и хорошо! Так хочется просто поболтать с кем-то! — вздохнула Мако, и губы Усаги невольно дрогнули в улыбке. — Рей не отвечает, Ами готовится к экзаменам… Да и Мотоки занят чем-то. А я сижу одна и вешаюсь от скуки.

— Я приеду, — тут же отозвалась Цукино, ускорив шаг.

Кино опешила:

— Что? Так сразу?

— У меня тут совершенно случайно нарисовался свободный вечер, — слегка исказила правду девушка, выхватив взглядом припаркованное неподалеку свободное такси, и направилась к нему. — Так что, если ты не против потрещать на ночь о всяких девичьих штучках, то я скоро буду. Надеюсь, у тебя есть что-нибудь сладенькое?

— Безусловно! — уверила Мако.

— Тем более! Жди, — протараторила Усаги, залезая в такси, и сбросила вызов.

Пока она неслась в ночи в белоснежном автомобиле, откинувшись на мягкое сиденье, все проблемы с Мамору стали казаться не такими уж масштабными. Цукино потихоньку успокаивалась, думая о том, что причина столь отвратительного поведения возлюбленного кроется в том, что он просто переутомился. А новость о том, что его обошла Леико Сасаки, лишь усугубила ситуацию.

«Уверена, завтра все будет лучше. Я в это верю… Мамору ведь любит меня, — последняя мысль растеклась в груди Усаги приятным теплом, и девушка приободрилась. А то, что ее ждет подруга и куча сладких пирожных, и вовсе привело Цукино в прежнее расположение духа. — Что ни происходит — все к лучшему, панику поднимать не стоит. Но то, что он сравнил меня с кошкой, я все равно расскажу… Ну, может еще о чем-нибудь…»