Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs" - Страница 149

— Я знаю, что вы сейчас начнете оправдываться — мол, это была досадная случайность, этого больше не повторится… Но уже четыре, — четыре! — кристалла извлечено, и только один из них принадлежит нам. И что теперь прикажете делать?

Юноша упал на колени, воздев руки к королеве:

— Умоляю вас: пощадите! Мы… Мы…

— Встань, Зойсайт! Имей смелость сохранить достоинство перед лицом смерти, — повысив голос, произнесла Берилл, не скрывая легкого отвращения к развернувшейся картине.

Младший из генералов поднялся и, по-прежнему дрожа, встал поближе к Кунсайту, словно желая найти у того поддержку.

— Однако, — продолжила королева, сжимая кулак и тем самым гася шар, — я дам вам шанс вернуть утраченные позиции. Нужно лишь выполнить одно мое поручение.

— Все, что угодно! — горячо воскликнул Зойсайт, видя, как тает призрак неминуемой смерти.

Кунсайт вопросительно взглянул на Берилл, и та продолжила:

— Доставьте сюда Такседо Маска — живого и невредимого.

— Что? — невольно вырвалось из уст ледяного лорда и юноша невольно покосился на своего наставника. — Этого фокусника? Сюда? Но… королева!..

— И ты еще смеешь оспаривать мои приказы? — взвилась она, топнув ногой. — Или предпочитаешь смерть?

Кунсайт склонил голову:

— Нет, моя госпожа, однако ваши мотивы довольно туманны. Зачем вам нужен этот… это ничтожество? — буквально выплюнул старший генерал.

— Вопросы здесь задаю я! — вновь повысила голос Берилл. — Ну, так что? Выбор у вас не велик.

— Мы согласны, — вдруг ответил Зойсайт, подобострастно склонившись перед королевой, и Кунсайт одарил его недовольным взглядом, поджав губы. Он был не в восторге от полученного приказа, но делать было нечего.

Когда Берилл обратила свой взгляд на него, ледяной лорд кивнул и ответил:

— Мы сей же час отправляемся разрабатывать план.

— Вот это совсем другой разговор, — довольно произнесла женщина и махнула рукой, показывая, генералы могут быть свободны.

Они исчезли так же, как и появились, а Берилл вновь осталась наедине с молчаливым Металией и хрустальным шаром, что по-прежнему показывал ей спящего Мамору. Женщина словно наяву представила, как ее руки касаются этих смоляных кудрей, перебирают их… Видение было настолько реальным, что королева даже ощутила едва заметное покалывание на кончиках пальцев.

— Скоро… Совсем скоро… — пробормотала Берилл, прикрывая глаза. — Иначе и быть не может!

Мамору казалось, что он спит и видит сон — настолько сильным было чувство дежавю. Оно появилось, когда он переступил порог дома Цукино, и с тех пор не утихало, создавая некую ирреальность происходящего. Чиба словно вернулся во времени — в тот самый день, когда он знакомился с родителями Минако; правда, на этот раз с ним рядом была Усаги, а напротив сидела миловидная женщина с присобранными на затылке волосами, типичная домохозяйка — Икуко, и ее муж — немного нервный, растерянный, но дружелюбно настроенный Кенджи, редактор журнала. У Усаги, насколько Чиба помнил, был еще младший брат Шинго и, судя по тому, с каким раздражением девушка косилась в сторону двери, шалопай-подросток негласно присутствовал на встрече.

Все сидели на подушках за низеньким чайным столиком, на котором по поводу столь знаменательного события был расставлен лучший фарфоровый сервиз из арсенала Икуко. В чашках медленно остывал зеленый чай с цветами японской сливы, щекоча ноздри присутствующих дивным ароматом; тут же стояла вазочка с песочным печеньем, и Усаги то и дело отправляла посыпанные сахаром кубики в рот, не обращая внимания на упреждающие взгляды матери.

— Итак, молодой человек, чем вы занимаетесь? — бодро спросил Кенджи после церемонии обмена приветствиями и стандартными вопросами, и его очки сверкнули в лучах послеполуденного солнца.

— Я студент, — ответил Мамору, сложив руки на коленях и уставившись на пар, поднимающийся над чашкой. — Магистрант кафедры физики университета Адзабу.

— Вот как, — отозвалась Икуко, делая глоток из своей чашки. — Довольно занятно. Ваши родители, должно быть, гордятся вами.

В воздухе повисло напряженное молчание. Усаги, не донеся до рта печенье, испуганно воззрилась на Мамору, чье лицо тотчас стало каменным. Чета Цукино переглянулась. Они поняли, что сказали что-то лишнее.

— Я был бы предельно благодарен, — медленно произнес Чиба, — если бы вы в дальнейшем не касались этой темы.

— Он сирота, — тихо заметила девушка и, положив печенье обратно в вазочку, сочувственно коснулась его холодной, как лед, руки.

Кенджи смущенно потупился, а Икуко пару раз открыла и закрыла рот, точно выброшенная на берег рыба. В ее голове металась мысль: «Боги, как же неловко вышло!..»

— Прошу прощения, мы не знали, — произнесла она, наконец, и толкнула мужа в бок. Тот закивал, точно китайский болванчик, полностью солидарный со словами своей второй половины.

Однако Мамору не удостоил их и взглядом, пропустив извинения мимо ушей. Это не понравилось миссис Цукино, более того — покоробило ее. Мысленно женщина сделала пометку при ближайшем случае сообщить об этом наблюдении дочери.

Усаги, заметив, как накаляется атмосфера, попыталась вернуть разговор в прежнее русло:

— А вчера Мамору выступал в университете с докладом, правда? Расскажи, пожалуйста, — обратилась она к нему, чуть сильнее сжав руку парня. — Нам будет очень интересно послушать.

Чиба вздернул бровь, немного удивленный таким поворотом событий, но все же начал рассказывать семье Цукино о выступлении и о своих успехах на научном поприще в общем. Диалог таким образом вошел в прежнее русло, однако неприятный осадок все равно остался. Усаги всеми силами пыталась избавиться от него, вставляя забавные комментарии в повествование парня и заливисто хохоча, однако какая-то тень все равно витала между семьей Цукино и безэмоциональным Мамору.

Наконец, время визита подошло к концу, и Чиба засобирался домой. Усаги тотчас же вызвалась отправиться с ним, и мать не стала ее удерживать. Судя по выражению лица Мамору, ему было круглым счетом безразлично — встретит ли он вечер в одиночестве или нет, и это явно не добавило очков в его пользу в глазах Икуко.

Пока парень одевался, миссис Цукино отвела дочь в сторону и негромко произнесла, стараясь выразить свое беспокойство:

— Усаги, прошу тебя, будь с ним осторожна.

Девушка, с трепетом ожидавшая всего чего угодно, кроме этих слов, опешила и удивленно воззрилась на мать:

— Что? Почему?

— Он какой-то… странный, — подбирая слова, мягко ответила Икуко. Шинго, пробегавший мимо, бросил как бы невзначай:

— Да чего уж там, мама, скажи как есть: «Он — заносчивая задница». И дело с концом!

— Шинго! — гневно воскликнули Усаги и миссис Цукино, а девушка даже ногой топнула и пригрозила брату кулаком, как в детстве. Тот лишь расхохотался и скрылся в своей комнате, громко хлопнув дверью.

— И все-таки, — Икуко вернулась к теме разговора, мягко положив руки на плечи дочери, — прислушайся к моим словам. Мне показалось, что он был не до конца откровенен с нами и вел себя как-то странно. Даже к чаю не притронулся, точно брезговал.

— Вот именно: тебе все показалось, — замотала головой блондинка, повторяя свои слова как мантру, — он всего лишь устал. Да, устал!

— Тебе виднее, может, и так, — пожала плечами миссис Цукино. — Но все-таки…

— Да, мам, я поняла, — отмахнулась Усаги. Икуко невольно зацепила струнку в душе дочери, ведь девушка и впрямь беспокоилась за Мамору. А слова матери только подогрели эту тревогу.

— Надень, — скомандовала миссис Цукино, протягивая дочери красный шарф крупной вязки, когда та была уже готова к выходу.

Усаги не стала сопротивляться, хотя обычно она долго вела с матерью споры по этому поводу и, обмотав шарф вокруг шеи, вышла в коридор, где ее уже ждал Чиба.

Всю дорогу домой они практически не разговаривали. Точнее сказать, Цукино болтала без умолку, а Мамору либо давал односложные ответы, либо ограничивался сухими кивками, сосредоточив все свое внимание на дороге. Наконец, Усаги замолчала, отвернувшись к окну. Ей было тревожно и немного обидно — она ведь так старалась привести парня в прежнее расположение духа, а он не оценил ее стараний. Впрочем, Цукино верила, что еще не все потеряно. Главное — добраться до дома Мамору, а там уже она точно приведет его в прежнее расположение духа.