Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs" - Страница 128

Серенити бросила быстрый взгляд на свое любимое одеяние и благодарно улыбнулась, в свою очередь протягивая подруге точно такой же венок, но только цветы в нем были персикового цвета. Минория тут же достала зеркальце и вволю налюбовалась в свое отражение, после чего озвучила идею, что совсем недавно пришла ей в голову:

— А давайте этим вечером все оденемся одинаково!

— Зачем? — скептически спросила Рейана, вплетая свежий цветок мака в свой венок.

— Просто так! — не сдавалась дочь Астарты. — Мы будем выглядеть довольно мило в простых белых или светло-голубых платьях.

— Почему бы и нет? — неожиданно для всех поддержала идею подруги Литавра. — Это и впрямь будет довольно занятно. Тем более, в наших повседневных нарядах вокруг ритуального костра особо не попрыгаешь.

— Но один цвет… — попробовала было возразить Амелия, но Серенити тут же положила конец спору, сообщив, что идея Минории ей очень понравилась.

На том и порешили.

Едва вечер вступил в свои владения, как поляна, отведенная для празднества, наполнилась звуками музыки, от которой ноги так и шли в пляс. Лучшие менестели Терры были приглашены сюда, чтобы услаждать своей игрой уши отдыхающих, и музыканты старались, что есть сил, извлекая изумительные мелодии из своих инструментов — кифар, мандолин, свирелей, волынок и бубнов.

Друиды и белые маги, явившиеся на празднество, освятили поляну, положив по периметру поляны четыре волшебных кристалла. Эти полупрозрачные камни светились изнутри неясным белым светом, подпитываясь энергией земли, что в этот день достигала своего пика. Пробормотав особые заклинания и сделав таинственные пассы над кристаллами, кудесники заявили, что зло уже не сможет навредить всем, кто находился на поляне.

Уж кто-кто, а Берилл первой проверила это на своем опыте. Она была среди других придворных, отдыхающих у огромного костра, когда ей стало очень плохо. Темную королеву буквально выворачивало наизнанку, все тело ее горело огнем, а на лбу выступил холодный пот. С трудом передвигая ноги, фрейлина покинула поляну, и только за пределами освященного участка земли странный приступ отпустил ее. Берилл заскрипела зубами. Дороги назад уже не было. Хвала Металии, ее странного поведения никто не заметил, и всё, что теперь оставалось фрейлине — вернуться во дворец. Скинув с себя венок из ирисов и нарциссов, Берилл бросила его под ноги, в исступлении растоптав, после чего опрометью бросилась к себе.

Эндимион на правах наследника престола поднес смоляной факел к сухим веткам огромного ритуального костра, зажигая его. Пламя быстро перекинулось на дрова и хворост, весело потрескивая, огненные языки жадно лизали щедрое подношение, взмывая до небес. Раздались восторженные возгласы, и тут же в воздух взметнулись десятки рук с деревянными чашами, до краев наполненными хмельным медом. Подданные славили принца, желая ему долгих лет жизни и всяческих благ, и пили за его здоровье. Подстегиваемые хмелем и задорными мелодиями волынок, люди, взявшись за руки, пустились в безудержный пляс.

Эндимион, четыре лорда и Адонис сидели на бревне неподалеку от костра, наблюдая за причудливым танцем языков пламени, что выпускало трескучие искры прямо в темнеющее небо. Казалось, что эти искры достигают небосвода и зажигаются на нем яркими звездами. Мужчины, вопреки обыкновению, были одеты в простые полотняные рубахи, расстегнутые у груди, и штаны из грубого холста. Впрочем, на их талиях красовались богато украшенные пояса с золотой бахромой, что выдавало высокое положение генералов и наследника престола.

Принцесс еще не было видно, хоть праздник уже был в самом разгаре. Принц и лорды то и дело оборачивались, глядя по сторонам, высматривая своих прелестных возлюбленных, и их ожидание было вознаграждено сполна.

Принцессы вышли из-за деревьев, словно прекрасные нимфы-дриады, и двинулись к лордам, на ходу поправляя роскошные венки. Все они, как одна, были облачены в светло-голубые платья из тонкого мягкого льна. Девушки пришли босиком; их ноги тонули в мягкой траве, точно в диковинном ковре.

Мужчины застыли, глядя на приближение своих возлюбленных. Взгляд Адониса тотчас же выхватил знакомую фигуру Минории в непривычном голубом одеянии, что подчеркивало каждый соблазнительный изгиб ее юного тела. Венерианец чуть приподнялся с места, не сводя глаз со своей принцессы. Сердце его билось так сильно, что юноше казалось, что стук его слышен каждому, кто находился на поляне. Адонис сгорал от любви и желания, и все, что он хотел — смотреть на Минорию, касаться ее нежных рук и говорить, говорить, говорить…

Но, увы, она направила свои стопы не к нему, а к лорду Кунсайту. Ревность жалом уколола любящее сердце венерианца, и он поспешно отвернулся, принимая из рук служанки очередной кубок с хмельным элем. Он хотел залить свое одиночество крепкими напитками, ведь Адонис оставался один без пары в этом кругу влюбленных. Офицер отошел подальше, залпом выпивая эль и вытирая уста рукавом рубахи. Оттуда, где он стоял, открывалась прекрасная картина на происходящее на поляне.

Минория, сидя рядом с Кунсайтом, отчаянно флиртовала с мужчиной, пока тот сжимал ее ладони в своих. Эти томные взгляды из-под ресниц, лукавые улыбки, игривые смешки могли обмануть кого угодно, только не Адониса. Он подмечал, как принцесса Венеры украдкой бросает взгляды в сторону Эндимиона и Серенити, что были целиком и полностью увлечены друг другом. Вот принц и принцесса, услышав очередную заводную мелодию, присоединились к кругу танцующих. Лунная принцесса кружилась и плыла лебедем вокруг статного сына Деметры, что предугадывал каждое движение возлюбленной, каждый ее жест. Эндимиону не было никакого дела до страданий Венеры, он ведь попросту не знал о них.

Адонис мог себе представить, каково это — тайно наблюдать за тем, кто дорог сердцу, сидя с человеком, что не вызывает особого, трепетного волнения в душе. И венерианец решил действовать. Ему было невмоготу видеть свою принцессу рядом с хладнокровным Кунсайтом. Выпив для храбрости еще один кубок хмеля, офицер широким шагом подошел к Минории и пригласил ее на танец, игнорируя предупреждающий взгляд первого генерала.

Принцесса приняла предложение венерианца и, к неудовольствию Кунсайта, резво пошла в пляс. Она изгибала тонкий стан, вскидывая руки вверх и поводя плечами. Волосы Минории казались жидким золотом в свете костра. Адонис умело вел ее в этом диком, необузданном танце, то и дело касаясь рук или талии девушки.

Дочь Астарты звонко смеялась, встряхивая головой, и только резвее притоптывала, кружась на месте, точно золотой вихрь. На душе ее было легко; принцесса словно слилась со стихией, растворилась в воздухе и искрах костра. Все, что ей хотелось, чтобы этот танец продолжался вечно…

— Вы прекрасны, Минория. Вы самая прекрасная девушка из тех, кого я видел, — услышала девушка голос Адониса. — Вы… мне не безразличны…

Последние слова утонули в гуле голосов и очередной зажигательной мелодии, и Минория не услышала их, рассмеявшись и взяв Адониса за руки. Они закружились в вихре танца, и офицер, смелея с каждой минутой, осыпал принцессу комплиментами. Но она словно не слышала его; мыслями дочь Астарты была где-то далеко, за пределами этой залитой огнями поляны.

Адонис занервничал. Минория будто бы не замечала его слов, хотя он только что буквально признался ей в любви. Это немного разозлило его, и венерианец невольно подумал, что, будь на его месте Эндимион, все было бы совсем иначе. Коварная принцесса услышала бы заветные слова из его уст даже сквозь грохот падающих камней, сходящих лавиной с горных вершин.

Наконец Минория объявила, что немного утомилась, и Адонис молча отвел ее на место. Он снова взял кубок с элем и залпом выпил его, глядя на то, как Кунсайт кормит принцессу клубникой. Он брал сочные алые ягоды и подносил к ее губам. Девушка, смеясь, принимала угощение, и сама предлагала его лорду. Тот, естественно, не отказывался.

Адонису стало противно видеть эту слащавую картину, и он отвернулся, поспешив переместиться на противоположный конец поляны. Там он отчего-то вспомнил недавний разговор с Берилл, и на нетрезвую голову ее предложение уже не казалось таким подозрительным и странным. Впрочем, фрейлины поблизости не было, как и самой королевы Деметры. Зато были наставники принцесс — Луна и Артемис, что оживленно беседовали друг с другом, сидя прямо на земле. Глаза брюнетки горели живым огнем, когда она слушала блондина, и Адонис усмехнулся.