Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs" - Страница 107

Будучи школьницей, Рей разрывалась между желанием стать актрисой, певицей, моделью, композитором и Бог знает, кем еще. В итоге выбрала музыкальную стезю, ни разу не пожалев об этом. Ощущение, когда под пальцами рождается музыка, ложась нотами на чистые листы тетради, было непередаваемым. Перед Хино словно опускалась ширма, и девушка невольно становилась первооткрывательницей каждого звука, каждой нотки. Это было чудо. Рей могла творить ночи напролет, забывая о сне, но результат всегда превосходил все ее ожидания. Каждая песня была ее детищем, ее плотью и кровью; и Хино, подобно матери, выпускала свои творения в большой свет, на суд окружающих.

«А отец думал, что у меня ничего не выйдет!» — невольно подумала Рей и, покрепче перехватив древко метлы, приложила в два раза больше усилий на выполнение работы, вымещая свою злость и обиду на родителя, что никогда ее не понимал.

В детстве всем девочкам кажется, что лучшего отца, чем ее собственный, не найти. Поначалу и в глазах малышки Рей он был самым умным, самым красивым и чуть ли не всемогущим. Показать фокус с исчезновением пальца, приготовить клубничное парфе или почитать сказку на ночь — много ли надо дочери, чтобы отец выглядел в ее глазах героем? Однако эти моменты были единичными в жизни маленькой девочки, так как мистер Хино являлся видным политическим деятелем и мог подолгу задерживаться на работе. Он возвращался домой слишком поздно, когда Рей уже спала, а уходил рано, когда она еще спала. Бывало, мистер Хино днями не появлялся дома. Ходили слухи, что у него появилась другая, но мужчина оправдывался, что все это издержки жизни политика. Он предпочел карьеру семье и не скрывал этого.

Его жена, маленькая круглолицая женщина, изнывала от беспокойства за мужа. Рей помнила, как мать заламывала руки, подходя к окну в надежде, что у ворот она увидит темный силуэт вернувшегося супруга; как ее миндалевидные глаза цвета спелой сливы с тоской и тревогой смотрели вдаль… Как Риса Хино дрожащим голосом отвечала на вопросы дочери об отце, успокаивая маленькую непоседу…

Пальцы Рей непроизвольно, до боли, сжали метлу, а на глаза навернулись слезы. Она вспомнила еще один момент своей жизни, что в памяти Хино был неотрывно связан с предательством отца — смерть матери. У Рисы было слабое сердце, и постоянные переживания вымотали ее окончательно. Однажды миссис Хино просто прилегла отдохнуть в обеденный час и не проснулась… Шестилетняя Рей до вечера ждала пробуждения матери, но так и не дождалась. А когда прикоснулась к ней, пытаясь разбудить, то обнаружила, что ее рука холодна, как лед. Рей осталась одна в огромном доме с умершей матерью, не зная, что делать, кого просить о помощи, кому позвонить, на худой конец… От страха и осознания, что матери больше нет, девочка разрыдалась, уткнувшись в плечо Рисы. Он плакала так до тех пор, пока не заснула рядом, обессиленная, с опухшим от слез лицом.

Проснувшись поутру с отчаянной надеждой, что все произошедшее вчера не более чем сон, маленькая Хино вновь прикоснулась к матери, безуспешно пытаясь разбудить ее. Но восковое лицо покойницы и ее посиневшие губы говорили об обратном. Тонкий лучик надежды угас в сердце Рей, но она больше не плакала. Дрожа от пережитого стресса, девочка с большим трудом открыла дверь и, в чем была, помчалась к дедушке. Она понимала, что должна была додуматься до этого раньше, благо храм Хикава располагался неподалеку, всего в одном квартале от дома Рей, но неверие в произошедшее поддерживало ее до последнего.

Остальное она помнила смутно: как кинулась к дедушке, дергая его за одежду и умоляя помочь; как тянула его за собой бессвязно бормоча что-то о маме, что та не просыпается, о холодных руках и белом, как снег, лице… Известие о смерти дочери подкосило священника, он словно стал старше на несколько лет от гнета горя, свалившегося на его, но дедушка не мог показать этого Рей, что так отчаянно нуждалась в поддержке. Это еще сильнее укрепило узы между ними.

Мистер Хино не явился даже на похороны жены. Ему сообщили об этом как раз в тот момент, когда политик садился в частный самолет, направляясь в США на очередную политическую встречу. Но даже столь скорбное известие не заставило мужчину изменить свои планы, и когда Рей не увидела отца на похоронах, то возненавидела его настолько сильно, насколько было способно детское сердце. Его поступок она называла не иначе, чем предательством. И там же, на могиле матери, она поклялась сама себе, что никогда не будет плакать, ведь нет в мире ничего страшнее, чем смерть самого близкого человека. За эти пару дней Хино словно стала старше и мудрее, и яркие цвета беззаботного детства померкли.

В тот же день Рей перебралась к дедушке в храм Хикава. А когда отец девочки вернулся и обнаружил пустой дом, то сразу же отправился в дом свекра. Он долго спорил с отцом покойной жены, убеждая отдать ему дочь, но дедушка Рей упорно стоял на своем, не обращая внимания на угрозы мистера Хино подать в суд. В конце концов, устало махнув рукой, священник позвал девочку, что все это время сидела в другой комнате.

— Выбор за тобой, Рей, — сказал он. — Хочешь — оставайся здесь, хочешь — возвращайся домой, к отцу.

— Здесь мой дом, — не по-детски твердо ответила девочка, бросив гневный взгляд на мистера Хино. — Я никуда с ним не поеду!

Топнув ножкой, Рей гордо удалилась. Отец ее нахмурился, и на его скулах заходили желваки.

— Пусть будет так, — процедил он. — Но не думайте, что я просто так оставлю дочь.

Дедушка Рей ничего не ответил на это, и мистер Хино, развернувшись на каблуках, покинул новое прибежище маленькой Хино.

Время шло, а обида на отца не утихала. Утверждение о целебном свойстве времени не работало по отношению к Рей. Возможно, дело было в том, что мистер Хино появлялся в ее жизни с завидной частотой, подогревая ненависть в душе девушки своим ложным интересом к ее настоящему и будущему.

— Хочешь стать композитором? Глупость какая! Надо выбирать профессию, которая принесет тебе ощутимый доход и стабильность. А музыка — это несерьезно. Только неудачники занимаются подобной чепухой. А моя дочь — не неудачница!

— Тебе все еще не надоела жизнь в храме с этим полоумным стариком? Такая жизнь не для тебя, Рей. У тебя должно быть все самое лучшее. Ты же моя дочь!

— Ты так похожа на меня! И с каждым днем все больше, как бы ты ни отрицала. Мы семья…

Все, что когда-либо говорил отец, вызывало у Хино раздражение, разъедающее душу подобно соляной кислоте. Она ненавидела его за все: за смерть матери, за притворное участие, за каждое мнение или совет, что заставляли ее сомневаться; за каждое слово, сказанное ей… За один его вид. Но больше всего она ненавидела себя, так как, глядя в зеркало, она неизменно видела в себе его черты. От матери Рей унаследовала лишь глаза, в то время как все остальное было отцовским вкладом. И тут уже девушку грызли сомнения, а его ли она ненавидит или саму себя? И упорно, словно стараясь что-то доказать, шла против желаний мистера Хино, лишь бы уязвить его сильнее. Но едва ли она могла ранить самолюбие отца, этого каменного, бессердечного, расчетливого…

— Сукиного сына! — вслух выругалась брюнетка, и ей немного полегчало.

Встряхнув головой, Рей постаралась избавиться от докучающих мыслей, от которых в ее душе уродливым пятном начинало расползаться раздражение и, оперевшись на метлу, устремила свой взор на восток, где уже алым диском из-за горизонта поднималось солнце. Едва пурпурная капелька, постепенно светлеющая, поднялась над краем земли, Хино, вздохнув и перетянув потуже пояс на талии, двинулась дальше, к тории*. По опыту девушка знала, что там, на входе, грязнее всего.

Однако возле ворот ее ждал сюрприз — там, на земле, спал некий человек бомжеватого вида. Рядом с ним лежали потрепанный полупустой рюкзак и заляпанный термос. От неожиданности Рей остановилась, но потом решительно подошла, чтобы разглядеть раннего посетителя. Это был молодой мужчина, чье лицо не позволяли увидеть длинные, сальные волосы. Подбородок был неряшливо выбрит — об этом красноречиво свидетельствовали длинные торчащие волоски, выбивающиеся из темной щетины. Синие джинсы с грубой парусиновой курткой были покрыты странными жирными пятнами — то ли от каких-то технических жидкостей или масел вроде бензина, то ли оттого, что о них вытирали пальцы после еды.