Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 351

Драхомир довольно грубо хватает Марию за руку и буквально выволакивает её из… того транспорта, на котором они сюда приехали. Маришка с удовольствием ухмыляется той мысли, что Роза, если бы она оказалась на её месте, уже давно разревелась бы, а соседская девчонка Рейчел покрыла бы Мира таким бурным потоком нелитературной речи, что демон бы просто растерялся. Но Фаррел спокойно смотрит на Мира и так же спокойно идёт за ним. В конце концов, глупо же бояться, если что-нибудь уже давно решил. Тот смотрит на неё некоторое время, а потом всё же начинает куда-то вести. Быстро. Словно они куда-то очень-очень сильно торопятся. А ещё Мария чувствует, как дрожат пальцы Драхомира. И почему-то ей становится не по себе от этого.

Полуразрушенное здание, мимо которого они проходят в такой спешке, — возможно, там некогда находился театр или концертный зал, — не кажется слишком древним. Фаррелл с огромным удовольствием посидела бы там часок — должно быть, это могло бы пробудить целый ворох воспоминаний, из тех, что подарил ей Ратмир.

И это не на Земле, думается Марии — небо здесь совсем странное. И воздух — девушка совершенно точно чувствует, что воздух здесь совсем другой. Ей интересно, что это за место, но почему-то она не спрашивает об этом Драхомира — тот кажется ей слишком погруженным в собственные мысли. Маришке думается, что Мир ей даже не ответит сейчас, если она его о чём-то спросит.

Они поднимаются по лестнице. Поднимаются долго, если быть честным. Марии даже хочется ударить Мира по ноге или по руке, чтобы тот шёл помедленнее. Я устала — эти слова ей произнести хочется больше всего на свете. Но Фаррел молчит. Не произносит ни слова, пока они идут. В конце концов, ей самой лучше будет подумать над тем, что она будет делать дальше. В конце концов, спрашивать что-либо теперь уже просто глупо — всё равно они уже на месте. Так какая же разница, куда именно они приехали?

Останавливаются они уже на крыше. Мария обессиленно опирается на одно из ограждений. Драхомир остаётся стоять. Он словно совсем не утомлён этим долгим подъёмом, а ещё… Перемещением сюда. Фаррел только сейчас понимает, что это именно то, из-за чего она себя в данный момент чувствует такой уставшей. Марии хочется поговорить. И рядом нет никого, кроме Мира. И этот демон до сих пор держит её за руку. И Мария совершенно уверена, что если она доживёт до завтра, у неё будут синяки.

— Драхомир, скажи — из-за чего ты такой хмурый? — как-то лениво протягивает Фаррел.

Безумный блеск этих глаз должен был отпугнуть её. Любого нормального человека это отпугнуло бы. Мир смотрит так, как, должно быть, смотрел бы раненный зверь. Ему больно, ему страшно, он чувствует себя абсолютно беспомощным, но ни за что на свете не признается самому себе в этом. Драхомир смотрит на неё слишком тяжело и зло. Но в этой злости больше того отчаянного, болезненного раздражения, нежели презрения или ненависти конкретно к ней.

Ему страшно больно. И поэтому он ненавидит всех на свете.

Но Мария совершенно не боится. Должно быть, она и в самом деле сумасшедшая — в конце концов, не зря же её столько лет водили по психиатрам. Ей забавно наблюдать за ним — забавно смотреть в его глаза, в которых слишком много боли для человека. И как он ещё не свихнулся? Впрочем, Фаррел смешно. Смешно… И она не чувствует ровным счётом никакой жалости к этому изломавшему самого себя демону.

— Не твоё собачье дело! — шипит на неё Мир, всё так же не выпуская её запястья.

Он почти до боли сжимает её руку. И Мария обязательно закричала бы, попыталась вырваться, но почему-то ей хочется скорее смеяться над ним, чем сердиться, вырываться и шипеть. Но она лишь беззвучно смеётся, глядя ему прямо в глаза. И Драхомир отталкивает её от себя.

Когда демон отпускает её Мария заходится смехом и начинает кружиться по крыше, словно ничего плохого с ней не происходит. Фаррел не боится его, совсем не боится, абсолютно не боится — и ей хочется показать ему это. Ей весело, смешно, интересно… Ей хочется улыбаться и… танцевать. Ал немного учил её танцевать вальс. И Мария хватает Драхомира за руку и заставляет сделать пару кругов. Ей смешно. Смешно от того, насколько жалким кажется ей демон сейчас. Про себя Мария старается не сбиться со счёта — танцует она прескверно. Когда она на секунду останавливается, Драхомир тут же отходит от неё. И Фаррел совершенно странно видеть его ссутуленную спину.

— У тебя ведь есть какая-то тайна, правда, Мир? — смеётся девчонка, совершенно не думая о том, как среагирует её собеседник. — Или не тайна… Что-нибудь, из-за чего ты на самом деле такой бука!

Драхомир со вздохом садится на один из старых деревянных ящиков, что находятся здесь, и достаёт из кармана сигарету. Он выглядит слишком подавленным. И если бы Мария была бы хоть сколько-нибудь более тактичной, она ни за что не пыталась его разговорить сейчас. Но… Когда Фаррел от её любопытства или желаний удерживало состояние другого человека? Когда ей было дело до того, больно ли кому-нибудь?

Ал всегда говорил ей, что она, по сути, сама бесчувственная девчонка, которую можно вообразить. И самая бессовестная. И Мария не может с ним не согласиться в этом — Ал достаточно долго с ней общался, чтобы иметь право говорить всё, что угодно. Так что… Обижаться не приходилось. Но Драхомир был совсем другим человеком. В отличие от Альфонса, он не был так терпелив. В отличие от Ала, он не был так близок Марии, чтобы быть привычным к её манере поведения.

— Да сколько можно курить! Ты так себе лёгкие посадишь! — театрально важно говорит Мария, подходя к демону. — А можешь дать мне сигаретку тоже?

Драхомир немного холодно усмехается, но сигарету не протягивает, всем своим видом говоря, что Мария ещё слишком маленькая. Это первое, что он говорит ей нормально — не пытаясь её оттолкнуть от себя. Это первое, что он говорит скорее насмешливо, чем раздражённо. И по правде говоря, Мария считает это успехов. Пожалуй, ей бы хотелось узнать, что он из себя представляет прежде, чем он её убьёт.

Фаррел улыбается, видя под его ожогом на руке старый шрам. Она не сумела заметить его раньше. Должно быть, Джулия Траонт — та темноволосая колдунья — захотела бы излечить Мира от этого. Должно быть, у неё даже получилось бы это. Впрочем, Мария не может знать наверняка. Она может только предположить. Должно быть, Роза бы даже не заметила этого шрама, будучи слишком напуганной, чтобы что-либо замечать. Должно быть, Хельга Кошендблат всплеснула бы руками, но боясь навредить, ничего бы не сделала. Ал всегда говорил Марии, что не заметить что-то, бояться навредить или просто равнодушно смотреть — разные вещи.

— Расскажи, Мир, — требовательно говорит она. — Расскажи.

Девушка присаживается напротив Драхомира. Тот смотрит на неё раздражённо, но ничего не произносит. Сколько проходит времени, пока они так сидят, Мария Фаррел не в курсе. Впрочем, о времени ли сейчас думать? По правде говоря, о времени Мария думала только тогда, когда сидела на неинтересном уроке в школе. Но сейчас… Сейчас ей слишком интересно, чтобы думать о времени.

Она с любопытством разглядывает его. Отчего-то ей очень интересно понять, кто же он такой на самом деле. Разглядывает ожоги на его руках, красные, а местами бурые волосы, синие глаза и… Мария с каким-то удивлением смотрит на его светлые брови. Девчонке хочется подойти к Миру ближе и коснуться пальцами его волос. Потрогать их и посмотреть поближе. Ей отчего-то ужасно любопытно, что она увидит, если это сделает. И почти смешно. Самое забавное, что Драхомир наверняка ничего не расскажет ей, как она его не проси.

— Её звали Деифилия…

Эти слова врываются в тишину стоном, грустной песней, что срывается с уст. Это имя произносится демоном с таким трепетом, что невольно хочется улыбнуться. Должно быть, эта девушка действительно была дорога Драхомиру. Мария ловит его полный отчаяния взгляд. И ей почти хочется обнять его и сказать какую-нибудь глупость, чтобы он не смел так жалобно на неё смотреть.