Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 324

Вейча расплывается в улыбке, смотря в её зелёные глаза, слыша этот её мягкий упрёк… Пожалуй, не было ничего лучше этого — находиться рядом с ней, видеть её улыбку, смешинки во взгляде… Она была тем самым человеком, что когда-то спасла его… Разве это было не естественно — что он чувствовал себя обязанным ей? Разве это было не естественно — его тяга к ней, та необходимость, которую он испытывал? А она постоянно была так добра к нему, что он просто не мог не тянуться к ней ещё больше! Ей было не всё равно. От этой мысли становилось радостно и даже весело — впрочем, в Академии любой мог сказать, что веселился Вейча по любому поводу, даже не стоящему должного внимания. Но это было другое…

— Не простужусь, не простужусь! — смеётся Эйбис. — У меня весьма крепкое здоровье!

Ему хочется добавить, что у неё здоровье, в отличие от него самого, далеко не лучшее, что ей бы лучше укрыться от этого пронизывающего ветра. Но он молчит. Знает, что говорить ей что-либо сейчас — бесполезно. Как и ему самому. И поэтому он молчит, только подбегает к ней и обнимает её. Так, во всяком случае, намного теплее.

А она начинает перебирать его волосы… Как-то она говорила, что это её несколько успокаивает. Эйбис не знал толком — почему. Но отказывать ей в этой маленькой прихоти было бы сущей неблагодарностью. Но разве можно позволить себе неблагодарность по отношению к леди Траонт? К ней, к той женщине, которая всегда приходила ему на помощь в трудную минуту. Разве можно было позволить себе быть таким эгоистом? Тем более, если ему самому это весьма нравилось.

— Где-то здесь неподалёку находилась цитадель Вирджилис… — произносит Джулия задумчиво. — Было бы неплохо увидеть её, да, Эйбис?

Цитадель… Его никогда особенно не интересовали все эти легенды… Больше всего ими увлекалась Эрна. Вот она бы точно очень обрадовалась возможности увидеть это здание — Вейча был уверен, что цитадель окажется обычными развалинами, на которые и смотреть-то будет не слишком интересно. Он однажды видел развалины какого-то древнего города, хоть и не помнил точно — какого именно. И помнил, что это не произвело на него никакого впечатления. Впрочем, он был мал. И к тому же, его постоянно перевозили с места на место, чтобы скрыть его магический дар от тех охотников, которые могли за ним прийти. Вот у Кристиана Виланда отец был таким охотником. И, честно говоря, Эйбис порой весьма побаивался, что мистер Виланд как-нибудь нагрянет в Академию в полном обмундировании и с проверкой. Ему тогда будет не слишком хорошо… Но, в конце концов, ведь вполне реально убежать от охотников, ведь так? Да и если Вейча столкнётся с одним из них, он сможет применить то заклинание, которому его научила леди Траонт. То самое, каким она убила тех людей тогда. Но на всех его не хватит. Эйбис не настолько одарённый маг, чтобы суметь сделать это разом со многими охотниками.

Цитадель… У него в отличие от Эрны нет такого страстного желания увидеть своими глазами нечто старинное. В конце концов, разве не приходилось ему в детстве порой жить в этих самых старинных подвалах. И эти подвалы были обычными. Разве что холодно в них было ещё больше.

— Только если вы этого хотите! — пожимает плечами мальчишка.

Ему ведь совершенно всё равно, пойдут ли они сейчас в эту самую цитадель. Вирджилис — говорили, с древних времён сердце и хранитель цитадели охраняют покой тех, кто ушёл, к тому же, поддерживают в мире ту хрупкую иллюзию равновесия. Эрна постоянно говорила об этом. И Вейча уже едва мог слушать. Ему не хотелось знать ни о цитадели, ни о сердце цитадели (как, вообще, у цитадели может быть сердце?), ни о хранителе цитадели. Это были глупые легенды. Или не менее глупые обряды. В них и верить-то не особо хотелось — такая это была несусветная чушь. Хотя, быть может, и красивая чушь. Джулия Траонт всегда любила красоту.

— Пойдём! — улыбается герцогиня, хватая Вейча за рукав. — Обязательно пойдём! Я хочу побывать в этой цитадели!

И почему-то Эйбису думается, что в данный момент она в чём-то похожа на девчонку — насмешливую, озорную, хрупкую. И что она просто превосходно выглядит, когда ведёт себя так. Что бы там ни говорила зануда Леонризес о том, как следует себя вести благородной леди, Джулии эти правила вряд ли могли касаться.

А она всё улыбается и ведёт его за собой по узенькой тропинке, по которой Эйбис за всё время их пребывания здесь ни разу ещё не ходил. Она уже знает дорогу к Вирджилисской цитадели. Она уже была здесь… С тем же Солнманом. Это так, к примеру. От той мысли, что она могла бывать здесь ранее с ним становится немного не по себе. Седрик Солнман жутко не нравился Вейча. Всё в его глазах, в его жестах — всё говорило о крайней недоброжелательности и той неуловимой опасности, которую многие женщины старались никогда не замечать. И Эйбису почти страшно постоянно за неё, когда она находится наедине с ним. С этим странным человеком с разноцветными глазами.

Стоило спросить как-нибудь у леди Джулии Траонт историю её знакомства с князем Солнманом.

Но это потом. А пока что нужно дойти до цитадели. По этой узкой тропинке, через лес… Эйбису хочется увидеть лес, в котором всё это происходило. Говорили, он кишит разными тварями, происходящими ещё из той древней эпохи… Большая часть из этих тварей весьма безобидна, но вид у них пугающий. Феликс показывал картинки из своих книжек. Красота… Эти твари — единственное, что Вейча было бы интересно увидеть в цитадели. Нет, пожалуй, ему даже нравится её идея пойти туда сейчас… И когда леди Джулия отпускает его рукав, Эйбис сам осторожно хватает её за руку.

Пусть думает, что он боится или не знает дороги.

Девушка стоит на самом верху сторожевой башни крепости и с грустной улыбкой озирается вокруг. Словно вор — приходит ей в голову. Ей нравилось, пожалуй, стоять вот так вот — думая о своих проблемах, неудачах и… о том, как бы сильно ей хотелось вырваться из этого места, увидеть хоть что-нибудь ещё, помимо этих стен. Ей нравится смотреть на скалы, которые можно увидеть отсюда, нравится смотреть на реки… Отец запрещал ей выходить за пределы цитадели. И девушка ужасно завидовала своим братьям…

Почему им разрешалось?

Это было ужасно нечестно! Ей хотелось побывать хотя бы в близлежащем леске, но… Даже этого ей не разрешали делать. И даже Абалим — брат, которого она так любила, с которым была так близка — не слишком стремился вывести её отсюда. А Сабаот порой так хотелось… Хотелось, чтобы он отвёл её к реке, хотелось, чтобы они окунулись в ледяное озеро, чтобы после прижимались к друг другу, греясь около костра… Ей хотелось бы, чтобы всё было иначе. Хотелось бы не быть совершенной княжной, которая всё на свете умеет делать превосходно. Хотелось бы не быть дочерью своего отца, сестрой своих братьев и сестёр. Ей хотелось бы ездить верхом каждый день. И куда угодно. И побывать во всех странах света, в которых только захочется побывать! И не трястись по дороге в паршивой телеге, а плыть на прекрасном паруснике… Должно быть, тогда она была бы счастлива. По-настоящему счастлива, а не просто делала вид, не желая беспокоить свою семью. Но она никогда на свете не будет счастлива, пока все её прихоти не будут исполнены. И пусть после этого она будет считаться самой капризной и избалованной девчонкой на свете, Сабаот это не изменит. Ей нравится быть капризной. Это удобно. Во всяком случае, с таким братом, как Абалим, другой и быть-то не слишком получается.

Она чувствует, как кто-то накидывает шаль ей на плечи. Немного поворачивает голову и замечает — ту самую шаль, её любимую, перламутровую, с которой она так не любила расставаться на всяких церемониях. Та шаль, которую привёз ей Абалим из Рочрвайноза. Та самая шаль… Им было тогда по одиннадцать, и это был первый раз, когда его взяли куда-то дальше окружавшего цитадель леса. Сабаот и в лесу была бы рада побывать. Ей немного завидно. И хочется уткнуться носом в плечо брату и заплакать — она прекрасно знает, что это именно он. Но она никогда себе этого не позволит. В конце концов, Сабаот уже не четыре года, чтобы она ещё могла показывать свои эмоции так открыто. Ей уже шестнадцать. Она совсем взрослая. И теперь должна вести себя соответственно, если не хочет оказаться смешной. А теперь дело совсем не в том, что она не хочет оказаться смешной — порой очень хочет, ужасно хочет. Дело в том, что теперь она просто не может оказаться смешной. И Сабаот теперь отдала бы всё на свете, чтобы ей снова было десять, чтобы снова она была позором всей семьи — после слишком шустрого Абалима, разумеется. Чтобы не быть больше той ледяной куклой, которую она сама из себя слепила.