Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 263

Но он бежит… Старается не останавливаться ни на секунду… Он и сам, пожалуй, не знает, что мешает ему сдаться в этот самый момент… Ему хочется жить… Как угодно — рабом, нищим, калекой. Но жить… Такое желание, пожалуй, особенно свойственно именно детям, что просто не могут найти в смерти избавление. Жить хочется настолько сильно, что человек готов бороться до самого конца. Только это редко помогает.

За ним гонится какой-то человек. Лица его ребёнок не видел. Он, вообще, ничего не знает о том человеке. Ничего, кроме того, что, когда этот мужчина настигнет его, мальчишка будет обречён на смерть. Впрочем, он уже обречён, наверное. Какая тут есть надежда? Его вот-вот настигнут… Мальчик вдруг перестаёт слышать те тяжёлые шаги, он настораживается, оборачивается и видит, что человек почти настиг его — находится в каких-то считаных пяти или семи метрах…

— Пожалуйста, святая Эвелин, помоги мне, — шепчет ребёнок, закрывая глаза от ужаса.

Бежать он больше не может. Остаётся только вспомнить те молитвы, которым учила его старая монахиня Стефания. Когда смерть уже заглядывает тебе прямо в лицо, остаётся только зажмуриться как можно крепче и шептать, шептать какие-нибудь старые молитвы. Это уже ничего не изменит. Но от этого всегда становится легче. Легче — потому что это означает, что ты сделал всё, что только мог сделать, что уже не осталось на свете ничего, что могло бы удержать тебя в мире живых…

Какой-то тихий, приглушённый шёпот, что заставляет ребёнка распахнуть глаза пошире. Яркая светло-зелёная вспышка — единственное, что он видит в тот момент. А потом — жуткий крик, какой-то хруст, будто ломаются чьи-то кости. И человек, что уже собирался убить ребёнка, замертво падает на землю. Мальчишка отшатывается. Он с ужасом смотрит на тело этого человека. Но какая-то радость вдруг появляется в его душе. Даже если он не спасён, один из тех, кто хотел убить его — убит сам…

Рядом стоит женщина в чёрном плаще, что закрывает её лицо. Мальчик понимает, что именно она убила человека, гнавшегося за ним. Он со страхом смотрит на неё, делает несколько шагов назад, закрывает лицо руками. А ведьма подходит к нему, наклоняется к нему и заглядывает в его глаза. У неё самой глаза зелёные… Яркие-яркие…

— Тихо, тихо… — шепчет женщина, обнимая его. — С тобой больше ничего не случится… Не нужно бояться…

И ребёнок прижимается к ней, шмыгает тихо носом и молча смотрит на труп того человека, что гнался за ним. Ему отчего-то становится так хорошо… Ему тепло в объятиях этой женщины, и он почти не боится её теперь. От неё пахнет мятой. Это очень приятный запах. Мальчишке нравится… Он не помнит своих родителей. Он, вообще, ничего не помнит до того момента, как очнулся в монастыре, когда над ним склонялась монахиня Стефания. Это случилось лишь пару месяцев назад, и ребёнок совершенно не знает, что ему делать и куда идти.

— Всё теперь в порядке… — шепчет женщина, запуская руку в его светлые длинные кудри. — Как тебя зовут, малыш?

Она гладит его по голове, и ему почему-то начинает казаться, что эту женщину совсем не стоит бояться… Нет, стоит. Но не ему и не сейчас. Сейчас она помогает ему. И уж точно ведьма не обидит его сейчас. А, может быть, не обидит и вовсе. Ребёнок нисколько не боится её… С ней тепло и хорошо… Он осторожно поворачивается к ведьме, утыкается лицом в рукав её плаща. Он готов назвать ей своё имя. Почему нет? Она — единственное, что спасло его от смерти несколько минут назад…

— Не говори… — шепчет она, нежно целуя его в светлую макушку. — Не говори, если не хочешь говорить… Всё равно — тебе стоит дать новое имя. Потому что те люди, что охотятся за тобой, всегда смогут найти тебя, если ты будешь называть себя твоим настоящим именем, дорогой…

Мальчик смотрит на труп того мужчины и запоздало понимает, что это только за ним погнался один такой человек. А тех людей было куда больше. Он рад, что этот мужчина убит. И теперь он видит, какой страшной смертью он умер — и руки, и ноги у него словно стали бесформенными, словно все кости в них раскрошили. Значит, не послышалось ему это тогда, когда мелькнул в воздухе тот зеленоватый свет. Ребёнок не может сказать, что он испугался этой женщины, когда понял, как именно она убила его преследователя. Наоборот — только какая-то непонятная радость появилась в его сердце. Радость отмщения. Интересно, почему? Мальчишка совсем не любил тех монахинь, которых убили эти люди. Почему же ему казалось, что он отомщён? Он так радовался его гибели… Кем был этот человек? Уже совершенно неважно. Когда его труп найдут — малыш будет уже далеко от этого места, от этого леса и монастыря.

— Они убьют меня, если найдут? — спрашивает ребёнок, прижимаясь к ведьме. — Они убьют меня, да?

Женщина тяжело вздыхает и снова треплет его светлые кудри. Она почему-то совершенно не вызывает страха. Хотя, наверное, должна. Человек, обладающий такой магической силой, не может не вызывать страха. Но она не вызывает. Мальчик смотрит на неё, смотрит в её зелёные глаза…

— Я обязательно буду защищать тебя, — говорит женщина, беря его ладошку в свою руку. — Я обещаю, что всегда буду защищать тебя. Пошли. В месте, что теперь проклято, нет места ребёнку. Меня зовут Джулия Траонт, знаешь ли. И я просто не могу бросить ребёнка одного в таком месте и в такое время.

Феликс больше не поднимал этой темы, и Эйбис был очень ему за это благодарен. В любом случае, парень не может рассказать ему всей истории. И не только потому, что ему было очень страшно и больно тогда. В этом деле слишком многое замешано. Слишком многое… Вейча просто не может рассказать это. Эта история — только его тайна. И ничья больше. Практически ничья. Уж точно не всепонимающего фальранского семнадцатилетнего князя Феликса Эсканора. Эйбису восемнадцать, он и то никак не может совладать с собой, со своими эмоциями и постараться относиться к людям хотя бы чуточку более снисходительно, чем он к ним относится сейчас. Да, кажется, в документах Вейча писалось, что парень младше на год, чем на самом деле.

Мимо Феликса и Эйбиса — буквально метрах в трёх-четырёх — проезжает карета. И в карете Вейча вдруг замечает её… Он чувствует, как сердце готово почти выпрыгнуть из его груди от радости. Он не ожидал увидеть её здесь… Почему она проезжала мимо Академии? Её сын уже закончил это учебное заведение, и с тех пор женщина никогда больше не появлялась около него. На какую-то секунду Эйбис даже засомневался, что видит её здесь — таким нереальным это показалось.

Но когда он понимает, что он не ошибся, что видел именно её — он пускается бегом за каретой, игнорирую возмущённое ворчание Феликса. А потом карета останавливается, из неё выходит эта женщина, она обнимает его крепко-крепко, снова ворчит по поводу его вечной тонкой рубашки, в которой «этот несносный мальчишка», конечно же, обязательно простудится…

А потом видение исчезает… Эйбис смотрит потерянно на ничего не понимающего друга, который пожимает плечами и спрашивает, что такого могло привидеться пиковому валету, раз тот ничего не слышал и не видел. И тут Вейча видит ту самую карету из видения — с каким-то странным родовым гербом. Не этой женщины. Другим. Но как раз тем, что привиделось валету несколько минут назад — как раз после чего и из-за чего Феликс так строго отчитывал его…

Карета… Побольше той повозки, в которой они ехали, когда эта женщина спасла его, когда он был ещё совсем ребёнком — шестилетним мальчонкой, потерявшим память в ходе какого-то магического эксперимента. Она убила их — убила добрую половину тех людей, которые напали на него. В магии эта женщина была очень сильна. И она учила его тому, что когда-то сама узнала от какой-то старой ведьмы-карги, что обучала её. В видении была именно эта карета. А даже если и нет, и герцогини там нет — какая разница? Эйбис Вейча многое вытворял. И всё ему прощалось. Простится и эта выходка, если она окажется только выходкой.

— О! Мама Джулия! — широко улыбаясь, кричит парень и машет женщине рукой, когда карета проезжает как раз мимо них. — Идите сюда к нам, мама Джулия!