Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 178

Хоффман с усмешкой наблюдает за девушкой, что убегает от него. В слезах. Совершенно обиженная и, кажется, оскорблённая. Пожалуй, шутка Алесии на этот раз удалась. Обычно, люди с радостью принимали монеты, даже не задумываясь о том, насколько жалко выглядят в этот момент. Георгу нравилось наблюдать за этими людьми, пожалуй, мисс Хайнтс была достаточно умна, чтобы понять это. Впрочем, за Алесией самой было интересно наблюдать. Она строила из себя то кокетку, то дурочку, хоть не была ни первой, ни второй, приставала к нему с всякими глупыми вопросами и улыбалась. Что же… В свою очередь он, сам не зная почему, позволял ей сегодня называть себя Джорджем, хотя ему казалось, что это имя он давно позабыл.

Простояв на улице, пока эта девчонка не скрылась, он вспоминает о том, что должен навестить одного своего работника в компании. Да и Алесия, небось, уже замёрзла в своём этом летнем платьице. Впрочем, она никогда не скажет ему, что замёрзла. Ещё та гордячка. Она никогда не признается ему в том, что не права. А про то, признается ли она хоть кому-нибудь, Хоффман никогда и не задумывался. Зачем? Он не слишком обеднеет, если узнает о чём-то из жизни Алесии чуть позже, чем кто-то другой.

Iron Eagle — его любимое детище — как всегда прекрасно работал, несмотря даже на то, что ему пришлось на некоторое время отлучиться. Что же… Он подобрал неплохих работников. Достаточно трудолюбивых и достаточно честных. Впрочем, Георг Хоффман не был тем человеком, который верил людям на слово. Он не привык к этому. Доверие порой казалось ему глупостью, самой величайшей глупостью в мире. Алесия так не считала, но и она сама безраздельно доверять не умела. Потому что тоже любила иногда врать. При всей своей честности и искренности.

В памяти молодого мужчины снова встаёт образ этой обиженной на него, убегающей в слезах девушки. Пожалуй, он, действительно, поступил не слишком хорошо. Но она же молчала… Молчала, как и все остальные. Скорее всего, она чувствовала себя настолько оскорблённой, что просто не могла заставить себя выдавить хоть слово, но Георг не чувствовал себя за это виноватым. В конце концов, это была просто шутка. Он хотел поразвлечься сегодня. И так, ему кусок в горло не лез утром, как только он глянул на календарь. А ещё это проклятое письмо от отца с просьбой встретиться и поговорить. Как будто, если бы он хотел поговорить с отцом, он не сделал бы этого раньше!

— Мне интересно, что делала у дверей компании та девушка, которую мы встретили? — спрашивает Алесия у одного из охранников.

Как всегда — Алесия попала прямо в точку. В саму цель визита Георга — ещё раз проверить, как именно работают люди в его компании. Охранник пожимает плечами, но, поймав строгий взгляд Хоффмана, вздрагивает и с надеждой смотрит на своего напарника. Георгу думается, что, наверное, не ответивший охранник на какое-то время покинул свой пост, и теперь надеется как-нибудь выкрутиться. Что же… Жаль его будет увольнять. Неплохой малый. Но в последнее время он слишком часто не выполняет свои обязанности.

Алесия продолжает выпытывать у работников, кем же была эта девчонка, которую они «приняли» за нищую. Георг не задавался вопросом — интересно ли ей на самом деле, кем была та гордячка. Возможно, мисс Хайнтс чувствовала что-то общее с ней… Впрочем, графа это нисколько не интересовало. Хоть, пожалуй, та девушка и несколько отличалась от всех остальных людей, встреченных ими сегодня, она по-прежнему не была для него никем, чтобы он беспокоился о ней хоть сколько-то.

— Эта замарашка? Скромная такая, будто испуганная? — удивлённо спрашивает второй охранник. — Да, кажется, эта девушка хотела устроиться машинисткой у нас… Больше я о ней ничего не знаю.

Хоффман хмыкает и, не дожидаясь Алесии, идёт к себе в кабинет. Он заходит в эту не слишком большую комнату, окна которой завешены плотными гардинами. Граф никогда не любил слишком светлые помещения — это мешало ему работать, а работать ему в Реондейме приходилось много. Молодой мужчина проходит дальше и садится в массивное кресло, купленное драгоценной мисс Хайнтс с целью «как-то разнообразить сухость обстановки», сам Георг никогда бы не отдал предпочтение этому кожаному недоразумению.

Сидеть, осознавая, что каждая вещь в кабинете — разумеется, если не считать это ужасное кресло, в котором он сейчас сидел — на своём месте, что каждый человек, работающий в его фирме на своём месте, графу казалось высшей мерой наслаждения. Пожалуй, он бы не мог придумать ничего более приятного для себя. А ещё он чувствовал, как измотали его за сегодня капризы Алесии. Он всегда относился к ним со снисхождением, которое стоит проявлять всякому мужчине ко всякой красивой девушке, но всякий раз чувствовал себя по меньшей мере измотанным и утомлённым, доведённым до почти полного изнеможения. Алесия никогда не умела обуздывать свои желания. Впрочем, это, пожалуй, было ей и незачем — она родилась в богатой и знатной семье, которая себе могла позволить всё.

В надежде хоть какое-то время подремать, Хоффман прикрывает глаза и почти уже погружается в ту приятную темноту, которая позволяет ему расслабиться, но по звуку захлопывающейся двери чувствует, что отдохнуть ему пока не удастся. Графу хочется застонать от досады, но он почему-то этого не делает. А вот глаза открывать ему совершенно не хочется. Он слишком устал, мотаясь с мисс Хайнтс по городу, удовлетворяя каждый её каприз, даже самый глупый, чтобы вести себя согласно всем правилам этикета сейчас.

— Давай найдём эту девушку? — с каким-то весельем, впрочем, весьма привычным для неё, в голосе предлагает Алесия. — Давай, а? И ты устроишь её в фирму машинисткой!

Хоффман тяжело вздыхает. Разумеется — ещё один глупый каприз, который он обязан выполнить просто потому, что он обещал сегодня её развлекать. Нашёлся рыцарь… И что только потянуло его ляпнуть такую несусветную глупость? Алесия всегда была той ещё энтузиасткой, при том во всём, и это Георга порой до жути раздражало, особенно в такие моменты, когда он вынужден был выполнять все её капризы. К тому же, мисс Хайнтс всегда была очень капризна. Интересно, у неё с самого рождения это качество присутствовало или появилось попозже?

Когда граф приоткрывает глаза, он видит сидящую совсем рядом с ним Алесию, которая пристально смотрит ему в глаза, будто испытывая. Он не любил этот её взгляд. Впрочем, он, вообще, не слишком любил её общество. Хоффман прекрасно обошёлся бы без неё. Он не чувствовал ни себя обязанным ей, ни её обязанной ему. Они всегда были странной парочкой. Впрочем, он не был похож на тех, с кем обычно общалась Алесия, а она не была похожа на тех, с кем обычно общался Хоффман. Пожалуй, именно это и держало их рядом друг с другом.

— Так просто? — ворчливо спрашивает граф девушку.

Алесия внимательно смотрит на него. Они уже давно знают, что никто из них не захочет первым отводить взгляда — это было не в их правилах. Хоффман привык к жизни в одиночестве, к жизни в своём каменном огромном доме, где никогда не было слышно чьих-либо голосов. Мисс Хайнтс никогда не понимала его… Впрочем, для их сотрудничества вовсе не обязательно было взаимопонимание.

Алесия, помнится Хоффману, раньше была девушкой, пожалуй, даже более забитой, чем та, что стояла у дверей компании сегодня. Правда, капризной она была уже тогда. Что было весьма странным сочетанием, конечно, но граф никогда не видел столь необычной особы.

— Так просто, — кивает она наконец.

Георг поднимается с кресла, не обращая внимания на протесты мисс Хайнтс, и подходит к окну. Пошёл дождь. Как же он любил дождливые дни… Пожалуй, это было ещё одним ощутимым достоинством Реондейма. Солнце заставляла Хоффмана чувствовать себя покинутым. Спрашивалось — кем? И ответа на этот вопрос он никогда не мог найти. Но чувствовать себя покинутым ему тоже не хотелось. Поэтому в солнечную погоду граф старался бывать на улице как можно реже. Только по мере необходимости. Благо, в Реондейме почти всегда было пасмурно.

— Мне надоело… — вдруг устало бормочет мисс Хайнтс, всё ещё сидящая на подлокотнике кресла. — Мне надоело, слышишь? Надоело пытаться вытащить тебя из твоего непробиваемого панциря отрешённости!