Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 140

— Кого ты прокляла, сестра? — спрашивает мужчина дрожащим голосом. — Кого?! И почему…

Джулия оборачивается резко и строго смотрит на брата. Её губы если и подрагивают, то совсем чуть-чуть, леди Траонт умеет держать себя в руках куда лучше Теодора, она ни раз доказывала это. Она была старше, сильнее, умнее. Наверное, она сама твердила себе это ночами когда-то. Когда жила в бедности и едва сводила концы с концами. Сейчас же в её силе и уме не стал бы сомневаться никто. И уж Тео тем более. Она сама любила звать его Тео. Почему же сейчас Теодор был бы даже не против такого бессовестного сокращения его имени?

— Никто не должен уйти от справедливого возмездия, — тихо произносит женщина. — Всё зло возвращается.

Голос леди Траонт, не по годам звонкий и чистый, кажется графу невыносимым, он никогда не любил её голос и сейчас малейшее, невиннейшее её слово возбуждало в нём бурю эмоций, которые он так старался в себе подавить. Сестра была той, до кого он всегда хотел дотянуться. Она была той, кто мог подавать пример. Почти идеальной. И из-за этого «почти» она была ещё более недосягаемой, более необыкновенной. Не будь Джулия его сестрой, Теодор бы обязательно женился бы на ней. Обязательно…

Но сейчас что-то в ней очень пугает его. В который раз он шепчет сам себе, что бояться ему не пристало, он уже не маленький мальчик, он мужчина, важное лицо при дворе, человек, которого следует уважать… Он не должен бояться её. Она — всего лишь женщина. Вроде так говорил его отец про неё? Какой бы умной и сильной она не была — она останется женщиной, а, следовательно, останется слабее. Только вот Джулия была, всё равно, сильнее его, Теодора, сильнее Генриха, сильнее их отца. В этом граф Траонт был готов поклясться.

***

По-настоящему понимать, что происходит, начинаешь только тогда, когда что-то действительно важное уже случилось. Так случилось и с Эриком Картером, племянником некой казнённой королевы Аделаиды.

Эрик ужасно перепугался за Паула, когда тому внезапно стало плохо. Совсем внезапно. Ещё бы — его друг, хоть и не отличался хорошим здоровьем, слабым здоровьем тоже не отличался и от припадков, подобным этому, не страдал. Ещё страшнее Картеру было от того, что лучше чернокнижнику не становилось, он периодически приходил в себя, но ему было слишком плохо. Кровь порой шла у него горлом, у него был жар и его било в лихорадке. Эрик не знал, как помочь другу, и от этого ему было страшнее всего. Маг почти метался на кровати, ему было ужасно больно, пожалуй, во всём теле не было ни одного места, которое не было бы поражено этой внезапно нахлынувшей болезнью.

Болезнь ли это вообще? Парень не знает этого. Что бы там ни было, друга ему слишком жаль. Такой уставший и больной Паул был слишком необычным и странным, а оттого, ещё более пугал. Что такое могло произойти? Эрик пытается вспомнить, но на ум ничего не приходит. К тому же, если сейчас чернокнижника потревожить, он обрушит на голову неудавшегося революционера поток наставлений. И не помешает ему даже нынешнее состояние здоровье.

В комнате слишком жарко, Эрик Картер затопил печь, чтобы Паулу не стало хуже, но, видимо, и лучше тому не стало. Паул не просил о помощи, если бы просил, Эрику было бы куда проще, но чернокнижник был слишком горд для этого, так что, неудавшийся революционер не знал даже, что ему поделать.

— Подожди… — шепчет Эрик, когда Паул откидывается на подушки. — Подожди… Я сейчас вызову врача. Подожди…

Чернокнижник слабо кивает. Настолько слабо, что Картера передёргивает. Он не привык видеть мага таким. Тот всегда сильный. Даже тогда, когда силы его покидают. А сейчас?.. Сейчас Паулу настолько плохо, что плохо становится и Эрику. Просто от того, что даже сам тот факт беззащитности и слабости чернокнижника бросает его в дрожь.

Эрик осторожно приподнимает мага и подносит к губам друга кружку с водой, тот делает глоток и, слабо вздохнув, на что-то большее у этого человека теперь просто банально не хватает сил, снова падает на подушки.

— Не торопись, — почти хрипит чёрный маг. — Всё равно, не успеешь. Я скоро сдохну. Не волнуйся об этом.

Эрик вздрагивает. Он совсем не хочет терять друга. Просто потому, что больше в его жизни никого не осталось. Он просто не готов потерять кого-то ещё. Потому что не сможет пережить ещё и это… А ведь если бы он послушался друга тогда, когда только думал о революции, такого могло и не произойти. Тогда маг был бы гораздо сильнее, и он бы смог справиться с напастью…

— Не говори так! — восклицает неудавшийся революционер почти раздражённо, но больше испуганно. — Не говори! Не смей!

Паул лишь хохочет в ответ. Его смех кажется почти безумным. Хотя почему — «почти»? Его смех уже безумен. Бледное лицо чернокнижника кажется ещё более бледным при том слабом освещении, что царит в комнате. Эрик едва заставляет себя успокоиться. И то, только потому, что теперь ему следует справиться с этим самому, и неизвестно, может ли кто-то помочь…

— Я знаю, что со мной. Я знаю… — произносит одними губами Паул, прежде чем снова уйти в забытьё.

***

Фигура молящегося на коленях человека. Человека в белой рясе. Вокруг него разложены цветы. Огромное множество цветов. В комнате не горит ни одна свеча. Только луна светит в приоткрытое окно. Сиреневые блики царят в этой комнате. Сиреневые. Иногда — синие. Вот и всё освещение. Здесь достаточно темно, и на любого, кто вошёл бы сюда, комната произвела бы двойное впечатление. С одной стороны это было очень красиво. С другой стороны — было несколько жутко от этого. От этого безмолвия и от этой молчаливой красоты.

Человек, если приглядеться к нему, уже стар. Ему около шестидесяти, а может быть, и больше лет. Его желтоватая сухая кожа совсем не кажется некрасивой. Он что-то шепчет, одними губами, не произнося ничего вслух, в одной его руке чётки, вторая же держит молитвенник. Лицо его безмятежно, а сам он настолько спокоен, что это кажется даже странным. Длинные холодные пальцы левой руки перебирают чётки, а правой бесшумно переворачивают страницы.

Молодой парень заходит в комнату как можно тише. Старается не хлопать дверью, останавливается у самого входа и не делает ни шагу. Он боится прервать молитву того человека в белом. Тот же, кажется, и не замечает вошедшего. Продолжает молиться так же, как будто никого больше в комнате и нет.

— Иди сюда, мальчик мой, — произносит старик тем самым тоном, которым пожилые люди иногда подзывают молодых. — Иди сюда.

Парень бесшумно, стараясь ничего не задеть и не наступить ни на один цветок, подходит к этому человеку и помогает ему подняться на ноги. Старик смотрит на него с тем спокойным уважением и снисхождением одновременно. Серые глаза пожилого мужчины кажутся слишком проницательными даже для человека его возраста.

— Что я должен сделать, сир? — спрашивает парень в благоговейном ужасе перед этим человеком. — Скажите мне…

Мужчина оценивающе смотрит на него, словно примеряет, насколько сложную миссию можно ему дать. Юноша же смотрит с надеждой. С надеждой на то, что в этом месте, наконец, примут его. Это место — храм бога луны и загробной жизни. Это место — самое таинственное, какое только можно себе представить…

— Тебе следует запомнить только три имени, — произносит, наконец, старик тихо. — Только три — Мария Фаррел, Джулия Траонт, Джордж Блюменстрост. Что с ними делать, я объясню тебе потом.

Комментарий к II. Глава одиннадцатая. Проклятье чёрной ведьмы.

Канцлер Ги — Страшная сказка

========== II. Глава двенадцатая. “Ответь мне на вопрос”. ==========

Адмирал, вы разбиты. Как это ни грустно,

Отвернулась удача сегодня от вас;

В вашем сердце темно и пронзительно-пусто:

Все как есть — без обид, без прикрас…

Вам бы переиграть — только целься не целься,

Не подменишь значков на игральных костях!

Пусть вино при свечах романтично донельзя,

Вы — в плену, хоть почти что в гостях!

В это доме все время гостит кто-нибудь —