Брачный сезон в Уинчестере (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 32

Идея Тэлбота была весьма любопытна, а с помощью дружка — вполне осуществима. Он, Иствуд, ненавязчиво поведает леди Радстон, что его друг мистер Вивьен Тэлбот несколько сблизился с мисс Энн Гилмор, но всё же в сердце его живёт необоримая склонность к ней, леди Софи. Но, убедившись в её жестокосердии, — ведь она ничем не поощрила его — он понял, что её душа закрыта для него — и предпочёл удалиться с раненым… нет, лучше сказать, с разбитым сердцем. Да, с разбитым, это звучит более впечатляюще.

— Затем можешь добавить, что недавно я признался тебе, что к мисс Гилмор меня ничего не влечёт, но я просто желаю найти исцеление от… как же тут получше-то выразиться?… а, вот! Найти исцеление от неутолённой страсти в новом чувстве.

Лоренс пришёл в восторг. Прекрасно звучит. Но что дальше?

— А дальше можешь поведать ей, что, несмотря на все попытки забыть её и исцелиться от страсти, у меня ничего не получилось — и я слёг в горячке… Или лучше нервное истощение? Ну, придумаешь сам. Обязательно добавь, что я купил для нее дорогой бриллиантовый убор, но не могу дерзнуть преподнести ей его… Она ведь так добродетельна и строга! А тем временем сегодня я на пару дней избавлюсь от матери да сестрицы. Мать хотела съездить в Вудонхилл, а сестру пригласила к себе погостить Глэдис Сейвари. Надо только не прогадать со сроками… Неделя у меня есть…

— Ты полагаешь, она придёт навестить несчастного больного страдальца или клюнет на бриллианты? — усмехнулся Лоренс.

— Всё зависит от того, как ты сыграешь свою роль. «Удильщику всего милее видеть, как рыбка с золотыми плавниками вод рассекает серебро, чтоб жадно коварную приманку проглотить…» Ей нужно подыскать мужа до конца сезона, доход её, мать говорит, ничтожен, так что, на что-нибудь да клюнет, а возможно — на всё сразу.

— А где ты возьмёшь камни? Неужто раскошелишься?

— Как же… возьму у матери на время. Если всё продумаем правильно — из дома они не уйдут. Главное, сделать так, чтобы она пришла.

— Пусть так, но что дальше?

— А вот тут-то ты пригодишься сугубо. Понаблюдаешь за ней, как только заметишь, что она явилась — подбей Салливана и Лавертона зайти ко мне на партию в вист…

— Почему их?

— Салливан — тупица, но именно такому поверят: Сирил просто неспособен ничего выдумать. Лавертон, даже если расскажет об увиденном ужасе только своей мамаше — большего не потребуется.

— Но почему — вист? Ты же болен… Я скажу, что тебе недужится, и мы должны тебя проведать.

— Да ври, что хочешь. Я предупрежу лакея, он пропустит вас. Нет, я вообще отпущу его на вечер. Заваливайте в спальню. Только, Бога ради, не сразу, как заметишь, что она пришла — дай мне часок на забавы. Постой. Я посвечу в окно — тебе же видно будет из окна гостиной?

Дом Иствудов находился на Грейт-стрит, неподалеку, и окно спальни мистера Тэлбота, выходившей на Соборную улицу, было видно из гостиной Лоренса. Но план этот не устроил мистера Иствуда. Не может же он сидеть в гостиной с Салливаном и Лавертоном и не спускать глаз с окна? Мистер Тэлбот согласился. Это верно. Что же делать? О, да он просто распахнет окно, сказав красотке, что в комнате стало душно! А предварительно натопит… Заметить распахнутое окно проще, чем свет свечи. Мистер Иствуд кивнул. Отменно задумано. Лоренс ничем не рисковал. Всё, что нужно — пригласить к себе Сирила и Джона, развлекать часок, угостить кларетом и портером, а потом предложить навестить Вивьена. Но придёт ли красотка?

Услышав сообщение мистера Иствуда о том, что её поклонник, несмотря на все попытки забыть её и исцелиться от иссушающей страсти, слёг в лихорадочной горячке с полным нервным истощением и, возможно, не протянет и нескольких дней, хоть врач и старался обнадежить родных и посоветовал убитой горем матери Вивьена срочно выехать в Лондон для консультации с тамошними светилами, леди Радстон промолчала. Но когда мистер Иствуд добавил, что робкий юноша так страдает, что не мог решиться даже на то, чтобы преподнести ей, зная её скромность и добродетель, бриллиантовые серьги и колье, она затрепетала.

Миссис Тэлбот действительно уже несколько дней не показывалась в свете, уехав в имение, и это подтверждало слова Иствуда. Что до сестры, которая уже два дня жила в доме Сейвари, то перед ней Вивьен заранее разыграл маленький спектакль, уверив, что в последнее время плохо спит, чувствует себя совершенно разбитым и больным. Эннабел вовсе не хотелось покидать Глэдис, но брат заверил её, что в этом и нет необходимости — он знает её заботливость и доброту, но врач просто рекомендовал ему покой. В итоге, когда леди Радстон, не доверяя словам Иствуда о болезни Вивьена, спросила об этом Эннабел, та тоже ответила, что брат жаловался на плохое самочувствие, и у него даже был врач.

Сомнений больше не было, хотя любая, более разумная и менее самонадеянная особа несколько усомнилась бы, как ей удалось свести с ума молодого человека, твердя ему о добродетели? Но леди Софи, искренне считая себя неотразимой, об этом не задумалась. С началом вдовства леди Радстон пришлось отказаться от многих атрибутов своего положения. В их числе была и карета, ибо содержать лошадей было теперь не по карману. Она решила нанять на этот вечер экипаж, но по зрелом размышлении решила наведаться к влюбленному юноше под покровом темноты пешком, и днём мистер Тэлбот получил записку от неизвестной особы, известившей его, что его навестят около одиннадцати вечера.

Получив это известие, Вивьен вызвал лакея. Ему действительно кое-что нужно было сделать по поручению матери.

— Брук, вы поедете сейчас к двоюродному брату моей матери, мистеру Форинту, он очень тяжело болен, и осведомитесь о его самочувствии.

Лакей уехал. Вивьен же поторопился известить Лоренса о грядущем визите леди Радстон, и Иствуд тут же отправил приглашение Салливану и Лавертону, а так как никто из них не был никуда приглашён, оба они вечером обещали быть в гостиной Иствуда.

Между тем, вернулся Брук.

— Вы спросили, как себя чувствует несчастный мистер Форинт?

— Да, мистер Тэлбот.

— Хорошо, можете идти. До утра вы свободны, — и игнорируя удивленный взгляд лакея, Вивьен занялся подготовкой к ожидаемому визиту. Брук всё же сообщил хозяину, что самочувствие мистера Форинта просто ужасно, по мнению врача, надежды нет никакой. О, чёрт, он забыл осведомиться об этом. Тэлбот нервничал. До здоровья мистера Форинта ему не было никакого дела, но приличие есть приличие. Торопливо бросив сочувственное «да-да, всё это прискорбно», мистер Тэлбот выпроводил лакея за дверь, повторив, что до утра тот свободен.

Взгляд Брука ему не понравился.

Лоренс, время от времени подходя к окну, внимательно вглядывался в окно дома мистера Тэлбота, которое оставалось закрытым. Неужели план дружка провалился? Задумано всё было неплохо. На ратуше пробило половину двенадцатого, пошёл мелкий дождь, и фонари проезжающих карет отражались в лужах размытыми цветными пятнами. Неожиданно, как раз тогда, когда мистер Иствуд хотел предложить гостям перекинуться в картишки, он вдруг заметил, как тяжелые портьеры на окне Вивьена раздвинулись, его лицо на миг показалось в оконном провале — и створки окна поехали вверх. Неужели?

Лоренс незамедлительно вспомнил о больном друге, предложив Джону и Сирилу отправиться к Вивьену. Там они перекинутся в карты, чем скрасят больному томительные часы недуга. Не поздно ли, спросил Лавертон, но Лоренс разубедил его — вчера он заходил к другу в это же время — тот не спал. Они миновали площадь Ратуши, и Лоренс без стука отворил дверь. Лакея, как и обещал мистер Тэлбот, не было. Но перед домом не было и экипажа. Да полно, тут ли она?

Мистер Лавертон и мистер Салливан поднимались за ним, на пороге спальни Вивьена, прислушавшись, Иствуд чуть помедлил. Ему показалось, он услышал негромкий разговор и, пропуская вперед Лавертона и Салливана, Лоренс распахнул пред ними дверь и с мягкими словами: «А вот и мы, дружище, пришли навестить больного…», вошёл последним. Лоренс до конца не верил, что план Вивьена удастся, но кто знает?