Орхидея на лезвии катаны (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame" - Страница 84

«Ну, ты только что подписал себе смертный приговор, Штейр. Что делать будем? Вызываем органы или ты идешь в бухгалтерию за расчетом, после чего съебываешься отсюда нах и мы больше никогда не видим друг друга?»

Меня нет. Моя душа отделилась от телесной оболочки, ее не удержат никакие оковы. Мой Ангел раскрывает объятия, не позволяя упасть. У него тоже знакомый голос. Успокаивает. Утешает.

Все закончилось. Последний спазм рыдания гаснет на моих губах, и на остывающие руины уничтоженного мира падает спасительная темнота.

Выход есть. Все не так безнадежно…

19 глава

Юля

Я больше не чувствую ничего. Ни этой боли в наверняка кровоточащих запястьях, ни прохлады жесткой кожи, на которую меня то ли положили, то ли я сама упала, не могу разобрать бессмысленный набор чужих слов, которые звучат слишком громко. От этого мне хочется закричать еще сильнее, пусть замолкнут. Я оцепенела и не понимаю, что чьи-то руки гладят меня по голове, голоса с просто повышенного тона срываются в крик, и это режет сознание. Темная пелена пляшет перед глазами радужными звездочками, я знаю, что достаточно вдохнуть полной грудью, и она рассеется, только горло пережато крепким спазмом, словно чьей-то ладонью, и все, что у меня получается – вдыхать кислород микроскопическими дозами. Достаточно, чтобы поддержать жизнь и сознание.

Это знакомое ощущение. Но в прошлый раз была легкость и апатия, которая отключила восприятие окружающей действительности, а сейчас все по-иному: перед глазами тьма и я смертельно боюсь того, что она останется со мной навсегда. Я хочу прогнать эти оковы жестокого шока, но не могу даже пошевелиться и плохо понимаю, что же именно их вызвало. Генетическая память или самая жестокая временная параллель из всех возможных?

Мне смертельно холодно. Это странно, потому что кожа пылает, я практически вижу бегающие по ней язычки сине-желтого огня. Его жар не смог до конца растопить лед, который проник сквозь поры до костного мозга, пробрался дальше, в остывающее сознание, разомкнул мои губы и вливается ледяным потоком воды. Вода – источник жизни и привычная нам стихия, иногда настолько жестокая и необъяснимая… заливает пережатое спазмом горло, вызывая надсадный кашель и смывая завесу черной пелены. У меня мелькает мысль, что я сейчас могу запросто утонуть от одного глотка, и впервые в жизни она не пугает. Пока что я не помню, как здесь оказалась, что меня удерживает от свободного полета сквозь эту бездну, вернее, даже кто, такая вот стрессовая амнезия без каких-либо обязательств. Небольшой проблеск сознания, прикосновение чужих пальцев - и я поспешно вскакиваю, ощутив, что спазм на миг отпустил горло и позволил мне что-то проглотить.

- Просто таблетка, тише, лежи, - я знаю обладателя этого голоса, но его лицо не различить пока что. Такое впечатление, что тьма ослепила меня, перед глазами белоснежная пустыня с очертанием размытого силуэта, я ориентируюсь исключительно на его голос и полагаюсь на шестое чувство. У этой тени светлая аура защитника, но она слабеет и гаснет на глазах. Сейчас это не имеет значения, кто бы он ни был, он не позволил мне упасть.

- Можешь быть свободен, завтра приедешь за расчетом! – вновь лишенный смысла набор фраз, в этот раз голос принадлежит кому-то другому. Поворачиваю голову на звук, преодолевая сопротивление мягкой хватки пальцев на подбородке и скуле. Плохая идея. Я не знаю, какими словами описать то, что фиксирует мое сознание радарами распахнутого «третьего ока», но уже понимаю, что, если абсолютная власть, воплощение вестника апокалипсиса и крушения твоего правильного мира имеет облик, он выглядит именно так. Ореол жестокого пламени посреди беспроглядной тьмы, которая подсвечена багровыми всполохами цвета крови.

- Ты понимаешь, твою мать, что ты натворил? – трясу головой от резкости голоса. Почему сущность ангела-хранителя сейчас вновь вспарывает мои барабанные перепонки непонятной агрессией, а тьма смертельно спокойна, словно хочет взять на себя несвойственную ей прежде роль миротворца?

- Понимаю, и разберусь с этим сам. Исчезни, ты ее пугаешь!

Я хочу сказать, что никто меня не пугает, кроме неопределенности и этого неузнавания, ведь я почему-то уверена, что знакома с обладателями голосов. Смысл слов постепенно пробивает блокаду ограниченного восприятия, белая пелена рассеивается, и силуэты проступают четче. Я больше не вижу ауры никого из них, они обретают вполне реальные очертания.

Погруженная в полумрак комната раскачивается, как при землетрясении, мне пока невдомек, что это меня бьет крупной дрожью. И что она усилится до запредельной отметки шкалы разрушения, когда я узнаю эти две бесплотные тени.

- Уходи сейчас отсюда. Я сам с ней побуду. И не надо на меня так смотреть!

- Да хрена с два я оставлю ее еще хоть раз без присмотра…

- Я знаю, что сейчас неподходящий момент, но я могу устранить тебя одним звонком. Просто уходи сам и подумай о своей семье. Ну?

Пауза слишком долгая. Я плохо понимаю, кто должен уйти и почему, обхватываю себя руками. Так действительно теплее и холод отступает. Вместе с ним сейчас начнет постепенно возвращаться моя память.

- Не думай, что я не понимаю, для чего ты это сделал… Тебе достаточно было мне сказать и не причинять ей боль!

- Раз ты все понял верно, должен понимать, что больше нет необходимости ее мучить. Давай, Штейр, сделай все сегодня. Если действительно хочешь ей помочь.

Звук удаляющихся шагов. Пронизывающий порыв ледяного ветра заставляет сильнее сжать ладони на предплечьях в безуспешной попытке согреться. Имя мне знакомо. Это снайперская винтовка и еще, кажется, мы работаем вместе… Снайпер-контрактник и человек потрясающей силы воли. Воспоминание бьет прямо по лицу, выбив горячие слезы, которые остывают на коже от внутреннего льда.

Моего мужа больше нет в живых.

Воспоминания возвращаются поэтапно, словно стараются смягчить удар и подготовить меня к новому переходу через врата очередного круга ада. Я сильно дезориентирована и разрушена, чтобы подскочить от одного прикосновения, забиться в истерике или закричать. Теплые ладони накрывают мои виски, а я не делаю ничего. Только закрываю глаза и удивляюсь тому, что воплощение адского огня может согреть в одно касание. Тонкие безболезненные иглы успокаивающего тепла проникают в кожу, бегут ласковым ручейком по волокнам содрогающихся мышц и унимают неконтролируемую дрожь. Стальной ошейник на горле разжимается, позволяя беспрепятственно дышать полной грудью, делаю это слишком поспешно, отчего слабые судороги выгибают тело. Я не в состоянии произнести ни слова, а он тоже молчит. Это хорошо, мне приятно ощущать легкие поглаживания висков с теплой вибрацией, которая прогоняет это оцепенение.

- Ты в безопасности, - даже его голос обдает теплом. – Теперь уже все. Дыши чаще.

Я так и делаю. Я не могу пока вспомнить, кто мне это говорит, просто подсознательно признаю в нем того, кому следует повиноваться. Осколки памяти не такие острые, как я думала вначале. Его прикосновение несет с собой тепло и ощущение нереального полета под крылом одержимого обладания. Разгоряченный шепот и те слова, что могли убить своей жестокостью, не несут никакой угрозы. Это живой огонь, который испаряет ласковый бриз успокаивающих поглаживаний жарким торнадо, пронзающим солнечное сплетение иглами чистой страсти со вспышкой вожделения между напрягшихся ножек.

- Испугалась? Как ты могла в это поверить?

Вот так вот и могла. Это уже было, и не раз. Я не понимаю, почему не сжимаюсь от страха и неприятия, когда сознание благосклонно включает прямую трансляцию с потрясающей прорисовкой деталей. Шок не подчиняется законам логики, и я позволяю обнимать и гладить себя тому, кто ввергнул меня в эту бездну латентного безумия.

- Я отвезу тебя домой, сейчас просто отдыхай и приходи в себя!

Домой? Точно. Но зачем меня отвозить? У меня есть водитель, а еще у меня есть дочь.

- Ева, - произношу в пустоту, и на губах расплывается теплая улыбка. Александр мертв, а эта искорка счастья сейчас все, что у меня осталось. Какое значение имеет боль, когда у меня есть любимая дочурка, ради которой стоит жить и двигаться вперед?