АкаДЕМОНиЯ. Я - не чудовище! Я только учусь! (СИ) - Юраш Кристина - Страница 56

Я почувствовала сначала холод, а потом жжение. Я сразу напряглась, заламывая пальцы и кусая губы.　

— Терпи. Другим ученикам повезло меньше, чем тебе. Целителей у нас больше нет. Знаю, что Альриша практиковала элементарное целительство и Гидеон. На счет остальных — не уверен, — вздохнул учитель, снимая руку с моей щеки, — Все! Любуйся. К вечеру короста отпадет и останется маленький шрам. Он тоже рассосется. Со временем. Меня больше волнуют твои ребра.　

— А что ребра? — занервничала я, ощупывая пальцами бугорок коросты на щеке. Приятно, что кто-то обо мне заботится. Смущает лишь то, что это делает местный патологоанатом и явно не из лучших побуждений, а исключительно по устному договору взаимного подряда.　

— Раздевайся! — кивнул Асфард, вытирая руки. Я медленно стянула с себя куртку, расстегнула рубашку и осталась в лифчике. На груди была припухлость и небольшой отек, от которого я испытывала боль при глубоком вдохе и сильном выдохе.　

— Все снимай! — возразил некромант, — Хватит вредничать. Мне нужно знать, целые у тебя ребра или нет! Давай, Ника. Не выводи меня из себя. Я и так сидел, как на иголках, прикидывая, удастся ли мне в случае чего собрать тебя по частям, прикидывая, сколько лишних деталей останется.　

Правильно, Ника! Зачем тебе две почки и два глазика? Одного глазика тебе вполне хватит. Кому ты собираешься его строить?　

Я расстегнула бюстгальтер и положила его рядом, прикрыв грудь руками. Асфард, сбросил на пол накидку, подошел ко мне, встал на одно колени и стал смотреть отек. Он осторожно положил руку мне на желтоватое пятно огромного синяка.　

— Больно! — взмолилась я, зажмуриваясь. «Главное не пнуть его случайно, от переизбытка чувств. Он же ногу оторвет!» — повторяла я себе.　

— Понимаю. Но придется потерпеть. Давай-ка, попробуй осторожно разогнуться. Если будет больно, то скажешь… Глубокий вдох…. - вторая рука некроманта легла мне на спину.　

Через минут десять, учитель выдохнул: «Ушиб». Я тоже выдохнула. Правда разницы между ушибом и переломом для меня по ощущениям была несущественной, но раз «доктор сказал в морг, значит, в морг!»　

— Правда, я не совсем уверен… — заметил некромант, озадаченно, — Вот если бы можно было бы посмотреть с другой стороны. Изнутри….　

Я закашлялась, чувствуя боль при каждом движении. «С этой стороны» я согласна на ушиб. Мой Доктор Хаос сегодня явно встал не с той ноги, раз затрудняется поставить диагноз.　

— Я боюсь внутреннего кровотечения… — задумчиво сказал Асфард, убирая волосы в лица, — Голова не кружится? Не тошнит?　

— Голова кружится от успеха… — честно ответила я, — А тошнит от Академии.　

Асфард встал, прошелся по комнате, сдул с лица прядь волос:　

— Плохо, что посоветоваться не с кем… Хотя… Ника, перебираемся в комнату. Только я тебя прошу… Просто молчи. Сиди тихонько и молчи.　

Я кивнула. Он выдал мне простыню и помог перебраться в комнату, усадив в кресло. Сам же принялся чертить на полу круг, расписывая его непонятными мне символами. Я молча наблюдала за этой картиной. Через пять минут он закатал рукав на левой руке и надрезал запястье.　

— Ты че? — дернулась я вперед, — С ума сошел?　

— Нет, Ника, зная тебя, смолчать ты не сможешь. Придется сделать так, — скривился некромант, сжимая кулак, — Прости, я не хотел этого делать, но другого выхода у меня нет.　

Я попыталась возразить и поняла, что не могу ничего сказать. Такое чувство, что я только что пережила ледокаиновую блокаду, сжимая в одной руке оторванные причиндалы стоматолога, а в другой — коллекцию собственных зубов.　

Неужели он сейчас призовет сюда какую-нибудь нечисть? Черт! Мне уже страшно! Хватит с меня экзамена. Я представила, как передо мной материализуются Ктулху, Дьявол, Пернатый Змей Майа, Кали, Аид, Молох и еще парочка далеких от доброты божеств. Они собираются в кружочек и начинают консилиум врачей, периодически поглядывая в мою сторону и удрученно цокая языком. С тяжелыми вздохами эскулапы продолжают обсуждать мое текущее состояние, намекая, что пора уже молиться. Правда, кому из них, они сейчас решают.　

Как только кровь Асфарда потекла вниз по руке и капнула на пол, круг засветился, и в центре возникла женская полупрозрачная фигура. На вид ей было лет сорок пять, а смахивала она на злую мачеху Золушки из диснеевского мультика. Очень ухоженная, худощавая, седая, с поджатыми губами и стервозно изогнутыми бровями над жесткими, холодными фиолетовыми глазами. На ней было строгое фиолетовое платье с огромной брошью в форме паука на воротнике под самым горлом.　

— Асфард! — произнесла женщина надменным и ледяным голосом, — Надеюсь, у тебя был серьезный повод вызвать меня! Мне надоело, что ты меня так часто дергаешь с того света! Если бы я знала, что ты станешь некромантом и будешь меня дергать каждый раз, когда тебе вздумается, то предпочла бы развоплотиться.　

— Я тебя приветствую, ма-ма, — слово «мама» некромант произнес так, словно забивал гвозди тапком, — Последний раз я вызывал тебя, когда мне было двенадцать, чтобы удостоверится, что у меня действительно была мать.　

Мама? Я почувствовала, что в горле пересохло и запершило. Я как-то морально была не готова к такому знакомству. Может, набросить простыню на голову и сделать вид, что я только что сдохла? И чем мне вивисекция не нравилась? Быстро, дешево, сердито! Он меня не предупреждал, что собирается познакомить со своей мамой. Покойной мамой. Я бы, наверное, оделась бы… Не поприличней, а просто оделась бы…　

— Асфард! — возмутилась мать, присматриваясь ко мне, — А это что еще такое? Ты что, мать за деньги решил показывать?　

Мой учитель собрался что-то ответить, но не успел. Мать закашлялась, делая вид, что принюхивается.　

— Она точно живая? Где ты ее откопал? Вид у нее какой-то нездоровый. Асфард! Что это такое? Бедная девочка, что же ты с ней сделал? Не может быть! Ты убил ее!　

Боже, какая милая женщина. Не понимаю, почему Асфард так не хотел, чтобы я с ней поговорила?　

— Я не убивал ее, — спокойно ответил мой учитель. Мать схватилась за сердце.　

— Если она сама сдохла, то закопай ее туда, откуда ты ее откопал! И руки вымой! Обязательно! — скривилась мать, — А я-то думаю, почему она такая бледная? Теперь все понятно! Фу! Какая мерзость! Бр-р-р-р! Это просто ужасно! Я понимаю, что ты — некромант, но спать с трупом, это, прости, выше моего понимания! Тебе что? Живых мало?　

Беру свои слова обратно. Ника, не дыши. Если ты сейчас выдохнешь, то кого-то сдует.　

— Она живая… — с глубоким вздохом начал Асфард, но мать тут же перебила его.　

— Ах! Только не говори, что ты решил меня познакомить со своей… хм… избранницей, — простонала она, делая страшные глаза, — Я не поверю, что эта дебильного вида девица…. Ты меня, конечно, прости, но вид у нее немного умственно отсталый… твоя… эм… пассия. Я понимаю, что ты влюблен, но разуй глаза, сынок. У нее на лице — черти горох молотили. На голове — мочалка. Я понимаю, что в темноте без разницы, но ты подумай, на кого будут похожи ваши дети и мои внуки! Вы как-нибудь у зеркала встаньте рядом, и тогда тебе сразу станет понятно, что вы не пара. Ты, надеюсь, ее никому еще не показывал? Я не представляю, что скажут люди, узнав, что у моего сына настолько дурной вкус.　

Красноспинная ядовитая Царевна — лягушка в моем лице только что выплюнула стрелу и грустно взглянула на Ивана Царевича, который уже поднес ее ко рту. Good night, sweet prince.　

— Я тебя не для этого вызвал, — спокойно произнес Асфард, умудрившись выждать момент, когда мать сделает паузу.　

— Вот только не надо мне рассказывать про неземную любовь! Я не поверю! Асфард! Она тебя явно приворожила! Другого объяснения у меня просто нет! — категорично заявила мать, поджав губы, — Не для того я тебя рожала, чтобы ты связал судьбу с первой встречной — поперечной. Ты посмотри, она же вульгарна. Ты что? Не видишь, как она сидит? Я могу ошибаться, но ты у нее явно не первый. И судя по ее малахольным глазам — далеко не последний! Задумайся!