Аид, любимец Судьбы (СИ) - Кисель Елена - Страница 43

– Мы удерживаем рубежи.

– Аид, нам мало удерживать рубежи. Кто знает, сколько там продлится эта охота, пока… – замялся, не захотел произносить «мальчик умрет», – отец догадается. У нас должно быть войско. Чтобы мы могли сразиться наравне – по своим правилам. Чтобы могли…

– Да ты Афродите это объясни, – посоветовал Посейдон. – И пусть глазами похлопает. Мы-то знаем. Что – как там твои люди из меди, подрастают?

– Подрастают, – Зевс все вытирал и вытирал руки, пачкая их теперь зеленым соком. – Воины… и я еще не раз и не два встану у тигля. Только этого мало. Нам нужны старые союзники. Нам нужно больше, чем старые союзники…

Вот опять он пытается разжевать до кашицы и в рот положить. Нам нужно перетянуть на свою сторону часть союзников Крона. Чудовищ. Всех, кто захочет идти за нами.

Последний клык Посейдон обломал. Сунул в рот порезанный об осколки палец.

– И как это сделаешь? Чтобы – после того поля и за нами?

– Я спрашивал совета у Аты…

Замолк. Выкинул надоевшие листья. Взгляд – быстрее крыльев Ириды: сначала на лицо одного брата… дернулся Посейдон, гримасу состроил: «Нашел, к кому за советом ходить». На лицо другого… нет. Этот как всегда в тень уполз – невидимка.

– Что сказала?

– Сказала, что они пойдут только за силой. А в святилище силы – три родника, и у каждого свое имя. Восторг, Ярость и Страх.

– Ага, вот бы какой водицы попить, - пробормотал Посейдон.

Собрал выдранные клыки в холщовый мешок, наградил на прощание тушу пинком и уселся по другую сторону костра от Зевса.

– Мало играть в погоню за Офиотавром, – через силу выговорил тот. – Мало удерживать рубежи. Нам придется…

– Разделиться, – сказал я.

Не будешь же смешивать воду из родников.

Светлые глаза младшего брата смотрели в тень двумя звездными Жертвенниками. Открывали дорогу в недавнее прошлое – к мирной улыбочке пухлых губ, щебету голоса:

«Светел, светел источник Восторга, кристальной струей он изливается в свою чашу, и сладка вода в нем. Восторг дает веру и защиту – и потому к этому источнику жадно припадают те, кто ищет веры и ищет высшего над собой…»

Кто-то должен истреблять чудовищ. Кабанов, разоряющих селения. Драконов, глотающих младенцев. Кто-то должен под корень извести каменных волков – чтобы даже и в песнях не дошло. Светочем и опорой стать до небес над притихшими после Полынного Поля городами и селениями – и внушить новую веру, вдохнуть новые песни…

Зевс, кажется, говорил то же самое, но это было не нужно, слова – шелуха, я смотрел…

«Буен и весел источник Ярости, бурным ключомбьет он из своего вместилища, хмельными брызгами разлетается, ударяясь о камни. Ярость туманит разум, заставляет завидовать и желать славы. Ярость груба, но снисходительна ко всем – и оттого к ее источнику идут те, кто ищет наживы и равного рядом с собой…»

– Да…

Да, Зевс, то есть, да, Ата. Кому-то – сотрясать землю. Пить и буйствовать с колеблющимися титанами, вожаками кентавров. Ломать шеи в состязаниях – чтобы вокруг ахали: «Во мужик!». Хриплым голосом, обнимая кубок вина, выкрикивать призывы о том, что Крон – сволочь, и давно пора бы уже навалять… Быть такими же, как они – и привлекать их на нашу сторону.

Воздух пропах чабрецом, болотом и дымом.

«Горек источник Страха…»

– Да понял я! – это раздраженный Посейдон. – Аид, скажи ему уже – что он нас, за нимфу какую дурную считает? Восторг, Ярость – чего тут странного. Про Страх только не понял. Вроде как, если чудовищ истреблять – тоже страх наведешь. И если с теми же великанами дружбу водить – так кого угодно в страх вгонишь, вон, Аид тебе может рассказать…

– Не тот страх.

Жаль, Зевс глаза в костер уставил. Жаркое переворачивает, а сам зыркает искоса – мол, братик, никогда нельзя сказать, чего ты знаешь, а чего не знаешь.

– Аид, может, ты?

– Я дальше своих рубежей не вижу. Так, слухи, Ирида…

И щиты знакомой ковки – в наших трофеях. Те, что мелькали раньше в наших войсках.

И знакомые имена вождей – в устах наших пленников. Имена, которые звучали среди наших союзников.

Лапифы, люди, кентавры…

– Уже поняли, вижу. Они идут к Крону. Хотя где ты найдешь того Крона, он обезумел в своей погоне за победой… Они пытаются доказать ему свою верность. Нападая на поселения наших союзников. Закрывая торговые пути. Они начали приносить ему жертвы. Это ширится, как пожар…

Огонь оранжевыми язычками облизывал руку кроноборца. Ласкался с ложной томностью – авось, забудется, тогда и ужалить можно.

– И серебряные… люди Серебряного века… Их ведь создал Крон. Правда, раньше они об этом не вспоминали, а теперь вот вспомнили. Хорошо так… вспомнили. Здесь есть одно селение…

Улыбка у Зевса – мягкая, лежит на губах легче солнечного луча. Голос – будто очередной нимфе нашептывает: «Какая ты, ах какая…» (нет, это не Зевсово, это… к Левке пора, наверное). Глаз не видно, видно только – огонь извивается, избегая взгляда кроноборца.

Боится.

– Здесь, к югу недалеко, пешему смертному – полдня пути. Большое такое селение. Мой гонец должен был встретиться там с послом от лапифа Атанаса…

Посейдон хрюкнул недовольно – то ли вино кислое, то ли слышал что-то такое об этом царе древолюдей. А кто не слышал, опять же? В битве на Полынном Поле сгинул его отец (за что сынок, надо полагать, был ему очень признателен), и все эти годы царь мямлил, посылал воинов мало и не самых лучших, где мог – откупался овцами, или сукном, или еще какими дарами, и Ирида как-то прощебетала, что вот, слышала от Мома-насмешника, брата Аты, что этот лапиф ищет, как бы укрыться за широкими плечами Крона…

– Почему в селении?

– К себе во дворец он нынче наших послов не пускает. Только если на чужой территории.

– Переметнулся, значит, – Посейдон сделал добрый глоток.

– Да, окончательно. Но если на чужой территории – согласился. С-снизошел…

Нежное шипение с губ, которые воспевают в страстных песнях нимфы. Огонь съежился, посинел – огню стало холодно.

– Чем кончилась встреча?

– Встречи не было. Мои посланцы прибыли в селение раньше. Они не успели даже попросить встретить их как гостей.

И поднял глаза – серые, как гневное море. На, мол, брат, смотри, если тебе оно надо. Смотри – я явился к ним в обличии бродячего сказителя, и…

–Хайре[5], досточтимый, хайре! Ты вовремя. Мы дадим тебе пищу и ночлег и позволим выступить перед дорогими гостями, если они захотят тебя слушать. Но сперва восславь вместе с нами великого Крона, Повелителя Времени!

Зелень плюща и фиговых деревьев. Ильмы над добротными домами. Плешивый староста маслится от чести, которая посетила его селение – посланец царя Атанаса, сам…

Окровавленный алтарь и насаженные на колья головы, в юношеских глазах отпечатался отчаянный крик – их травили собаками, и женщины и дети избивали их камнями за одно только слово: «Крониды…»

– Оборванец! Кусок овечьего дерьма! Расплату он обещает?! Твои Крониды трясутся на своем Олимпе. Брысь отсюда, пока сам не лег на алтарь…

Посейдон поперхнулся, выпучил глаза. «Ку-ку», – весело заявила птаха.

– И ты их не убил?

Наверное, Зевс все-таки что-то говорил, пока я всматривался.

Зевс пожал плечами. Он все улыбался – задумчиво, трепетно. Всматривался в даль – что видел там?

Разоренные селения людей века медного? Вырезанные племена сатиров? Надругательства над нимфами?

Это ширится, как пожар – вот, что видел. Это охватывает ряды наших бывших союзников. Были – союзники, теперь – отступники. Они думают, что война уже кончилась. Что Крону осталось только протянуть руку и сжать в кулак победу. И вот их присяга Повелителю Времени – затравить всех, кто произносит «Крониды».

Они не знают, что мы еще воюем.

– Значит, думаешь, что начать лучше оттуда.

Зевс кивнул, а Посейдон не переспросил – что начинать.

Доказывать, что еще воюем – что же еще.