Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений - Страница 8

Не хотелось бы завершать свои очерки таким печальным концом: книга посвящается 50-летию светлого для всех нас праздника — Великой Победы. Воспевая подвиги сражавшихся за Ленинград, друзья-поэты оптимистически смотрели в будущее своей страны и ее народа, народа-победителя. И пожалуй, тут более уместны строки поэта, не щадившего себя в жарких сражениях при защите города, при прорыве блокады и полного снятия осады, дошедшего в рядах прославленной гвардейской дивизии до реки Нарвы и там павшего смертью храбрых — Георгия Суворова.

«НУ, ПОШЛИ, СЫНКИ…» От Московской заставы, что еще не так давно была окраиной города на Неве, езды на автомобиле сюда не более получаса. Вот и дорожный указатель с запомнившимися на всю жизнь названиями: станция Саблино, поселок Ульяновка. Машина поставлена у обочины дороги, дальше — пешком. И тем самым маршрутом, каким наступала наша стрелковая рота в январе сорок четвертого.

Возле моста через Тосну спускаюсь вниз, к реке, неторопливо иду вдоль берега. На дворе — золотая осень. Тихо плывут по течению слетевшие с берез желтые листья. На пригорке пасется привязанный к колышку теленок. Вокруг — ни единой постройки. А тогда, хотя и пылал тут пожар, многие дома еще были целы.

После войны не раз снились мне и эта река, и огненные языки пожаров, и стоявший на берегу Тосны двухэтажный дом, в котором мы провели ночь перед боем. И вот я здесь не во сне, а наяву.

На том самом месте, где сейчас стою, на рассвете 23 января командир роты Андрей Тимофеевич Степкин по-отцовски напутствовал нас:

— Смелей, но поосторожней, сынки. Ну, пошли.

И первым перебежал через скованную льдом реку, ловко вскарабкался на пригорок. За ним, низко пригибаясь под огнем врага, то же самое проделали мы, бойцы 3-й роты 947-го стрелкового полка 268-й стрелковой дивизии.

Взгляд задержался на поросшем бурьяном овраге. Возле него, помнится, тогда был врыт в землю бревенчатый блиндаж. Никаких следов от него не осталось. А контуры старых траншей сохранились. Можно узнать ходы сообщений, заметны бугорки брустверов.

Долго еще я бродил по этим пригоркам, а затем и по поселку. Увидел зеленый домик с вывеской «Детский сад». На нем мемориальная доска; она гласит, что в 1905–1906 годах здесь, у проживавших на даче родственников, не раз бывал Владимир Ильич Ленин. Вот откуда, оказывается, название поселка — Ульяновка. В январе 44-го эта улица тоже пылала в огне. Вспомнил: где-то поблизости отсюда было здание аптеки, в котором я и Витя Долоцкий после непродолжительной перестрелки с немцами провели, может быть, четверть часа в ожидании, пока подтянутся остальные. Огляделся и вижу: тот же дом стоит, такая же вывеска на нем. Вдоль улицы посажены тополя, березки. Но это, подумал я, уже не те деревца, не мои ровесники, это — их внуки и внучки. Посадили и вырастили их, как потом узнал, ученики Саблинской железнодорожной и Ульяновской поселковой школ.

На окраине поселка, где раскинулся большой луг, приметил старый покосившийся от времени сарай. Он — тоже молчаливый свидетель событий полувековой давности. Для оставшихся в живых бойцов нашей роты этот сарай памятен горькими мгновениями нашего отступления и радостными минутами отдыха перед новой атакой.

Вот как все было.

На участке, где мы наступали, после сильного минометного обстрела враг перешел в контратаку. Ранены командир и начальник штаба батальона. У многих из нас кончились патроны, стрелять нечем. В такой обстановке мы на минуту-другую растерялись, а враг того и ожидал. Но тут раздался властный голос командира 1-й роты Михаила Константиновича Ковалева:

— Слушай мою команду! Ни шагу назад! Я — ваш комбат.

Сарай этот и стал тем рубежом, дальше которого мы не отступили.

Немцы остановились, разбежались по укрытиям. Стрельба прекратилась с обеих сторон, наступило затишье. Мы разбрелись по углам сарая, закурили. Кто-то на земляном полу разжег костерок, пытаясь наскоро просушить портянки. Откуда ни возьмись, появился почтальон, он принес газеты, письма. Сразу два письма подал мне, а затем и моему земляку Федотову. Николай вскрыл конверт и… побледнел. «Дорогой брат, — сообщала ему сестра Ольга, — получила на папу похоронную, убили его под Синявино…» Незадолго до этого Коля случайно встретил отца на фронтовой дороге, и вот его уже нет в живых.

Следом за почтальоном пришли солдаты с термосами за плечами. Послышался голос старшины роты Васютовича:

— Приготовить котелки!

Горячий обед — как он был кстати! Прошло трое суток, как мы снялись с обороны, и ни разу за это время не ели горячего.

ОТЦЫ И ДЕТИ. До начала операции по снятию блокады с Ленинграда наша дивизия держала оборону в районе деревни Гонтовая Липка — на самом стыке Ленинградского и Волховского фронтов. После того как под Ораниенбаумом и в районе Пулковских высот наши войска перешли в наступление, резко изменилась обстановка и на нашем, мгинском участке Ленфронта. Чтобы не попасть в окружение, немецким командованием было принято решение вывести свои дивизии из этого района и дать нам бой в ряде заранее подготовленных опорных пунктов. Одним из таких и был поселок Ульяновка. Через него и расположенную здесь станцию Саблино проходит Октябрьская железная дорога, автомагистраль Москва — Ленинград и железнодорожная ветка Мга-Гатчина. Вокруг поселка гитлеровцы вырыли траншеи, оборудовали скрытые огневые точки, расставили минные поля. Немцы упорно держались за Ульяновку еще и потому, что тут были у них большие склады, содержимое которых не успели вывезти.

«Личный состав дивизии при выполнении боевой задачи проявил исключительную решительность, выносливость, инициативу, отвагу», — докладывал в штаб корпуса наш комдив Николай Дмитриевич Соколов. Стрелковые роты в ту пору более чем наполовину были укомплектованы молодыми солдатами, только что прошедшими необходимую подготовку в запасной учебной бригаде. Для нас, восемнадцатилетних, Ульяновка и стала первым экзаменом на мужество.

Выдержать его нам помогали ветераны роты, не раз побывавшие в боях, в том числе и в летних сражениях 43-го года на Синявинских высотах. Мы, новобранцы, с первой встречи полюбили энергичного, всегда собранного командира пулеметного расчета старшину Укаса Бахтагалиева, в довоенном прошлом рабочего Агатинского совхоза Уральской области. Запомнилось его смуглое, слегка широкоскулое лицо, черные глаза и такие же черные, блестящие волосы, упрямо не поддающиеся расческе. Не раз любовался я, глядя, как быстро казах Бахтагалиев разбирает и столь же ловко собирает свой станковый пулемет. В то памятное утро он наставлял нас:

— В атаке самое главное — не отставать…

— И чтобы у каждого всегда было в порядке личное оружие, — не уставал требовать от молодых, необстрелянных еще солдат помощник командира взвода Петр Михайлович Кучин, у которого на гимнастерке справа, чуть ниже ордена Красной Звезды, было шесть нашивок за ранения. Грудь Бахтагалиева украшала медаль «За боевые заслуги». Он погиб в бою у меня на глазах, насмерть сраженный шальной разрывной пулей. В тот же день наша рота потеряла другого своего любимца — старшего сержанта Кучина. Временное удостоверение о награждении его орденом Красной Звезды вместе с извещением о гибели в бою ротный писарь Игорь Росселевич выслал по почте отцу погибшего Михаилу Степановичу Кучину в село Мишкино Кировского района Челябинской области.

В те дни тучи низко висели над землей. То и дело падал мокрый снег, переходивший в дождь. А мы — в валенках, теплых рукавицах. Ворваться в поселок было непросто: через реку броском перебежав, надо вскарабкаться на высокий берег, немцы с пулеметами сидят, в дотах и дзотах. Кроме того, у них тут оказались бронемашины, два танка… Только в первый день гитлеровцы 14 раз переходили в контратаки. Отбивали их исключительно силами пехоты. В критические минуты боев вместе с солдатами в атаку ходили даже командиры полков: 947-го — Александр Иванович Важенин, 952-го — Александр Иванович Клюканов, а командир 942-го полка Иван Иванович Лещев в Ульяновке получил пулевое ранение.