Невеста для плохого парня - Чайлд Морин - Страница 26

Рот у Джанни искривился, он стиснул зубы, чтобы не позволить горячему потоку слов пролиться. Глядя на свою сестренку, он предпочел не заметить горевшего в ее темных глазах жаркого огня — предвестника битвы. Тереза до самой последней клеточки была Коретти, и не важно, что сейчас ее фамилия звучала по-другому. Если она была уверена в своей правоте, ничто не способно ее остановить.

— Что я должен был сделать? — возразил Джанни. Одним глотком допив остатки виски, он наклонился и поставил пустой бокал на стоящий перед ним кофейный столик. — Она захотела уехать. — Произнося эти слова вслух, он снова почувствовал нестерпимую боль в сердце.

— Конечно, она не хотела уезжать! — с ноткой отчаяния воскликнула Тереза. — Ты мог бы заглянуть ей в глаза и прочитать в них, что она тебя любит.

Сердце Джанни екнуло, но он не мог просто так поверить в это.

— Если бы она любила меня, она бы осталась, — упрямился он.

— Ты рассказал ей о своих чувствах? — спокойно спросил Ник, прерывая их спор. Взгляды всех присутствующих устремились на него.

— Я не знаю, какие чувства я к ней испытываю, папа, — преодолевая себя, сказал Джанни. Он вскочил на ноги, подошел к дверям, ведущим на террасу, и уставился на освещенную лунным светом поверхность воды. — Я предложил ей остаться, и она отказалась.

— Ты не дал ей причины, по которой она захотела бы остаться, — ответил отец.

Он предложил ей отправиться в его дом, что еще он должен был сказать? Мари уехала. Возможно, сейчас она уже подлетает к Нью-Йорку. Думала ли она о нем? Сожалела ли о своем отъезде? В нем бурлил гнев, обжигая душу горячими углями.

— Ты меня разочаровал, — вздохнул Ник.

Джанни взглянул на отца:

— Разочаровал? Почему, папа? Я получил фотографии, которые были у Мари. Ты в безопасности. Нашей семье ничто не угрожает.

— Basta! Довольно. — Ник взмахнул рукой, словно отмахиваясь от мошкары. — Эта женщина не допустила бы, чтобы я сел в тюрьму, и ты это знаешь.

— Она работала в полиции, — подал голос Пауло, и Ник обернулся, чтобы взглянуть на него. — Она бы это сделала.

— Нет. — Ник внушительно покачал головой. — Она бы не причинила боль Джанни.

— Кажется, существует хотя бы один Коретти, у которого есть мозги, — пробормотала Тереза.

Джанни бросил на нее испепеляющий взгляд, затем перевел его на отца.

— Это не любовь, папа. Ей просто надо было сделать выбор, и она его сделала. Она выбрала возвращение в Нью-Йорк. Для нее я навсегда останусь вором — так она мне сказала.

— Дурак, — по-итальянски произнес Ник, вставая на ноги и пересекая комнату, чтобы повернуться к Джанни лицом к лицу. — Ты просто дурак, — повторил он. — Ты не видишь правды.

Джанни хохотнул.

— Я вижу всю правду, папа. Для Мари жизнь поделена только на черное и белое, на правильное и неправильное. Она отказывается видеть, что все не так просто.

Мари была упрямой, своевольной, и ему ее уже не хватало. Ее отсутствие задевало его, словно вырывая маленькие кусочки сердца с каждым вдохом.

Он бы никогда не поверил, что может испытывать такие глубокие чувства к женщине, которая была так далека от его мира. Но нужно было взглянуть правде в глаза. Без Мари даже воздух казался ему лишенным всякого запаха. Боже, да он даже дышать без нее не мог!

— К чему я пришел? — прошептал он так, что только отец, стоявший рядом, его расслышал.

Ник положил руку на плечо своего сына и сжал его.

— Я молился, чтобы когда-нибудь ты испытал эти счастливые мгновения. Ты нашел женщину своей жизни, как когда-то нашел ее и я. Твоя мать значила для меня больше, чем моя жизнь. Без нее я был никем, но с ней жизнь обрела смысл.

Джанни покачал головой и взглянул на отца.

— Но мама выбрала тебя. Она хотела быть с тобой.

— Не сразу. — Ник подмигнул. — Мне пришлось за ней побегать, — сказал он, и его лицо озарилось нежной улыбкой. — Насколько я помню, убеждать ее оказалось весьма приятным занятием.

— Убеждать… — Джанни подумал об этом и взглянул на океан. Вместо сменяющих друг друга волн и темного звездного неба он увидел ее широко раскрытые зеленые глаза. Ветер будто бы трепал ее волосы цвета рдеющего огня, а на полных губах играла мечтательная, загадочная улыбка.

Глаза у Джанни сузились, подбородок заострился. Он еще никогда не терял того, что было для него по-настоящему важно, и сейчас не самое лучшее время для подобных экспериментов.

Мари ударила в боковую панель оконного кондиционера и пробормотала проклятие, когда чертов прибор прекратил работать.

— Чудно, — нахмурилась она. — Просто замечательно.

Она пересекла узкую гостиную и включила напольный вентилятор на полную мощность. Прохладнее не стало, но он хотя бы гнал по комнате горячий воздух. Хотя, конечно, вряд ли бы это спасло ее от удушающей жары. В открытые окна в квартиру проникали звуки города: непрекращающийся шум транспорта, гудение автомобилей, разговоры людей. Лето в Нью-Йорке невозможно было сравнить с теплыми пассатами на Тезоро.

Сев за кухонный стол, Мари отпила глоток чаю со льдом и, закрыв глаза, представила себя на шезлонге рядом с Терезой. Впрочем, она в Нью-Йорке уже две недели, и пора ей прекратить думать о днях, проведенных на Тезоро.

Каждую ночь она мечтала о Джанни и вспоминала о тех удивительных ощущениях, которые она испытывала в его объятиях. Она просыпалась каждое утро, чувствуя себя еще более уставшей, чем когда ложилась в постель, а ее тело молило об освобождении, которого она больше никогда не узнает. Это мучило ее, а она хотела чувствовать себя спокойно.

Мари никак не могла смириться, что той жизни больше не существует. Сейчас она живет жизнью, которая ей знакома. Ее время с Джанни так же мертво, как и ее кондиционер.

Поэтому Мари сосредоточилась на объявлениях о работе, размещенных в лежавшей перед ней газете. Ей нужна работа, но она не хочет ничего… стандартного. Ей нужна работа, которая могла бы предложить ей приключение, выброс адреналина — все, от чего она только что ушла.

— Боже, я безнадежна, — простонала она и, взглянув на газету, вздохнула. Ни одна из предложенных вакансий в газете не обещала интересных и заманчивых предложений. Еще ей хотелось быть рядом с Джанни…

Однако Мари знала, что поступила правильно. Она должна была уйти. Ни он, ни она не заговаривали о любви. Остаться с ним и любить его, зная, что он не испытывает к ней подобных чувств, она не могла. Поступить так — означало превратиться в жалкое существо.

При мысли о том, что она больше никогда не увидит Джанни, сердце заболело. Мари хотелось заплакать, но она уже выплакала все свои слезы две недели назад.

Когда прозвенел дверной звонок, она вскочила, радуясь тому, что появился повод отвлечься от грустных мыслей. И не важно, кто пришел. Мари пересекла гостиную, открыла дверь и замерла с раскрытым ртом, глядя на мужчину, который снился ей по ночам.

— Джанни, — едва слышно выдохнула она, словно боясь, что, если она произнесет его имя слишком громко, ее голос разобьет возникшую перед ней иллюзию.

Он выглядел потрясающе в своем угольно-сером костюме с синим галстуком. Волосы его были стильно подстрижены, а долетевший до нее аромат заставил схватиться за дверь, чтобы не броситься к нему в объятия. Рядом с ним она в своей белой майке, красных шортах и босиком выглядела, как минимум, забавно. Но какое это теперь имеет значение?

— Спасибо, — наконец сказал Джанни, так и не дождавшись от нее больше никаких слов. — Я войду.

Джанни прошел мимо Мари в крошечную квартиру, и она обернулась, чтобы взглянуть на нее его глазами. Вся ее квартира запросто бы уместилась в одной из его гостевых спален, но, по крайней мере, здесь было уютно, и к тому же эта квартира принадлежала ей. Диванчик и кресло, оба обшитые цветастой тканью, были удобнее всей его мебели. Рядом с ними стоял обеденный стол с двумя стульями. Кухня также была крошечной, ванная и того меньше, а в ее спальне могла уместиться только полуторная кровать.