Пантера (СИ) - Махавкин Анатолий - Страница 27

Поэтому Зорина лишь следила за поворотами, да удивлялась тому, что старинный тракт оказался по качеству много лучше асфальтового безобразия улиц Лисичанска. Деревья по сторонам казались ещё выше, чем с другой стороны городка и Жанна с благоговением поглядывала на зелёных исполинов, гадая, что будет, если один из древних великанов рухнет на дорогу.

Общее впечатление, от путешествия по заповедным местам, к сожалению омрачало надсадное тарахтение движка, иногда сменяющееся протяжным визгом. К счастью, транспортное средство продолжало двигаться вперёд, а большего от него и не требовалось.

Девушке показалось, что она заметила странный высверк между деревьев, но скорость, даже столь незначительная оказалась чересчур велика и любопытное место осталось далеко позади. Зорина притормозила было, раздумывая, не вернуться ли, но передумала. Если что, осмотрит на обратном пути.

Внезапно впереди мелькнуло нечто тёмное и девушка обрадовалась было, решив, что начала догонять минивэн. Однако тут же выяснилось, что увиденные предмет — много меньше и гораздо спокойнее. Точнее — просто стоит посреди трассы, положив руки на пояс, увешанный полицейской амуницией. Ибо какая ещё может быть у полицейского? Солнцезащитные очки стража порядка равнодушно отражали приближающийся автомобиль, пока тот не замер в паре метров от полицейского.

Журналистка испустила сдавленный стон и стукнула сжатыми кулаками по рулю: да что же это такое! Неприятности и не думали отлипать от неё. А в особенности, неприятности, связанные с этими чёртовыми полицейскими, точно сговорившимися преследовать её. Сначала те двое, а теперь — этот. Наверное ему просто передали Зорину по смене. Ну уж если он решит придраться к превышению скорости, то Жанна просто отдаст ключи от развалюхи: пусть посмотрит, как эта срань умирает на ходу.

Полицейский очень медленно, как то по-кошачьи, подошёл ближе и наклонился к окну водителя. Несколько секунд он молчал, точно дав возможность девушке рассмотреть своё отражение в зеркальных стёклах очков. Потом заговорил приятным хриплым баритоном:

— Доброе утро. Капитан Смирнов. Позвольте взглянуть на ваши документы.

— А что случилось то? — Зориной почему-то казалось, что она уже где-то видела этого человека, — Превышаю? Вожу в нетрезвом виде?

— Глупости, — полицейский равнодушно улыбнулся, показав два ряда безупречно белых зубов. Его улыбка напоминала какую-то, до смерти надоевшую, рекламу зубной пасты, — Просто ваш автомобиль напоминает другой, недавно угнанный злоумышленниками.

— Очевидно, из музея, — Жанна едва не расхохоталась, представив, как антиквары ночной порой угоняют четырёхколёсную рухлядь и сдают её в прокат, — Я взяла это старое дерьмо в прокате, потому что мой автомобиль отказался сотрудничать, — она протянула пакет с документами, — Признайтесь, вы шутите? Кому могла потребоваться эта куча металлолома?

Мужчина взял её документы и принялся изучать. Тем временем журналистка рассматривала его и размышляла, пытаясь таки вспомнить, где же ей встречался этот страж порядка? Вспомнить Зорина так и не смогла, но у неё появилось ощущение, что полицейский не столько читает информацию, сколько глядит на путешественницу. По крайней мере у Жанны возникло чёткое ощущение постороннего пристального взгляда.

— Приношу свои извинения, — в голосе не прозвучало и нотки вины, — Однако вы не сможете продолжить ваше путешествие по этой трассе. Впереди ведутся дорожные работы: роется котлован. Согласитесь, было бы крайне неприятно, если бы ваш автомобиль упал в яму?

— А как же чёрный мерседес, который ехал впереди? — запальчиво возразила девушка, решив идти до конца, — Или в нём ехали дорожные рабочие? Их то вы почему пропустили?

— Мерседес? Чёрный? — полицейский нахмурился и снял очки, — Боюсь, вы ошибаетесь. Последним автомобилем, проехавшим здесь, был автобус, который утром привёз рабочих. И это — всё.

Жанна раздумала спорить. Совсем. Увидев холодные змеиные глаза ранее скрытые под очками, она тотчас вспомнила, где прежде видела этого человека. Это был напарник того, уехавшего на чёрном минивэне и именно их обоих девушка видела тогда в зоопарке. Причём именно полицейский командовал всем.

— Возвращайтесь в город. Поищите другую дорогу.

— Да, да, конечно, — она разворачивала машину под пристальным взглядом змеиных глаз. В этот миг Зорина ощущала лёгкую тошноту и общую слабость.

Когда машина журналистки скрылась из виду, полицейский почесал нос очками. Потом достал телефон.

— Ну да, — в голосе, казалось скрипел арктический лёд, — Вы допустили, чтобы она села вам на хвост — непростительная глупость. Буду вынужден сообщить об этом по инстанции. Касательно этой идиотки…Девочка заигралась, пришло время её остановить.

Он слышал непрерывный гул в котором, казалось, тонули остальные звуки мира. Хотелось избавиться от назойливого шума, посмотреть, что именно издаёт это назойливое гудение, но перед глазами плескался лишь мрак. Однако, не такой, что закрывает ночное небо, а тягучий, липкий, обволакивающий со всех сторон, как болотная жижа. И в этой кисельной темноте, прорываясь сквозь постоянный назойливый шум, изредка возникали чьи-то голоса. Кто-то произносил слова, болезненными волнами врывающиеся в его череп и раскатывающиеся волнами по стенкам раскалённого черепа.

Что происходит? Что случилось?

Желание рассеять мрак неизвестности оказалось столь мощным, что на несколько мгновений ему удалось сосредоточиться. И во внезапной вспышке прозрения он сумел сообразить: вокруг темно, потому что у него сомкнуты веки. Значит необходимо их поднять и тогда он увидит, где находится и что издаёт проклятый гул.

Но тут же другая мысль сбила первую и оттеснила её во тьму. Да и то, это оказалось гораздо важнее: кто он такой? Как его имя? Поначалу казалось, будто решение поставленного вопроса — дело считанных мгновений, но время шло, а ответа не находилось Приходилось всё больше напрягать затуманенный мозг, проникая в его дальние уголки. Но тщетно! Ни имени, ни прошлого — ничего.

Тогда он решил вернуться к изначальной проблеме. Возможно, если удастся открыть глаза и увидеть окружающий мир, память вернётся сама собой? Он схватился за эту идею, как утопающий хватается за соломинку — точно! Стоит поднять веки и всё сразу станет ясно.

Однако неудачи продолжали преследовать его: веки оказались тяжёлыми, точно могильные плиты и напрочь отказались подниматься. Может их нужно поднять руками? Но рук не оказалось. Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни остального тела! Осталась несчастная голова, в которой испуганными птицами метались раскалённые мысли, да звенели чьи-то голоса. Он должен был испытать отчаяние, но чувства оказались подавлены и погружены во мрак, как и всё остальное. Пришлось покориться.

Тем временем голоса отдалились, слились в неприятный звон, смешавшись с изначальным гулом. А может, это и не голоса вовсе? Он встрепенулся: точно! Это же будильник, который поднимает его на работу. Чёрт, на какую работу? В этот раз память оказалась несколько милосерднее и позволила увидеть некую расплывчатую картинку с большим светлым помещением и тенями людей. Он попытался ухватиться за воспоминание, использовать его, как якорь в туманном призрачном ничто. Но всё уже таяло, рассыпаясь на непонятные обломки.

Однако, если он не встанет, то его могут наказать! Постой, куда же он опаздывает? Конечно же в школу! Сейчас подойдёт мама и возьмёт за плечо своей тёплой рукой…

Мама! Почему её лицо плывёт во мгле, расплывается, исчезает? Размытая фигура отступает всё дальше и дальше. Стой, не уходи! Я сейчас встану, обязательно встану, обещаю! Нет сил… И глаза, он никак не может открыть глаза.

А может, это и не мама? А кто? Света? Это имя…Не помню! Света должна вернуться. Она вернётся и они станут жить вместе. Поженятся. Но, с кем? Он же только называл её имя! Забыл, точно так же, как и своё. Нужно вспомнить!

Необходимо открыть глаза. Появилось ощущение свежего ветра, который ворвался в его затуманенные мысли, разметая злой морок беспамятства. Ещё немного и он сможет открыть глаза. Вот уже появились первые лучики света — предвестники грядущего пробуждения. Острая боль пронзила голову, но он игнорировал её в предвкушении восстановления памяти.