Закон подлости (СИ) - Риз Екатерина - Страница 57

- Когда ты уезжал, всё было хорошо, - осторожно заметила она.

Дима голову поднял, посмотрел на неё. Легко пожал плечами.

- И сейчас всё хорошо. Но захотелось выпить. Знаешь, Нютка, она способна выносить людям мозг даже из благих побуждений.

- Верю.

Он засмеялся, пьяно и не слишком правдоподобно. В его смехе было больше язвительности, чем искренности. А Машу он потеребил.

- Веришь? Она прошлась по тебе асфальтовым катком. Да и не только по тебе. Сидел сегодня за столом, весь такой печальный Ромео. Выглядел так, будто ему снова тринадцать.

Маша упёрлась ему в плечи ладонями, надеясь, что Харламов её отпустит, но тот сдавил её ноги своими коленями, и вырваться возможности не было. И наблюдал за Машей, ждал, что она предпримет. Она же быстро выдохлась, поняла, что спорить бесполезно, и теперь стояла с ним рядом. Руки ему на плечи положила.

- Я не обижаюсь на неё из-за Стаса. В конце концов, ему не тринадцать, как ты говоришь. И свой выбор он сделал сам. Я если и злюсь… А я злюсь! – Он хохотнул. – То злюсь я на неё.

- Врёшь. – Дима погладил её по животу, потом руку под кофту просунул. – Из-за себя ты злишься. Что не дотянула.

- Неправда.

- Правда. Но это не твоя вина, малыш. Просто Нюта… Она по кирпичику строит вокруг себя идеальный мир.

- А я не вписываюсь?

- Ты не вписываешься.

- Я не идеальная?

Харламов голову назад закинул, посмотрел Маше в глаза и разулыбался. Головой покачал и с удовольствием проговорил:

- Нет. Ты не идеальная. И мне это нравится. Где твоя спальня?

Маша попыталась расцепить его руки на своей талии, а пыл Дмитрия утихомирить.

- Мы не идём в спальню, Дима.

- Нет? – Он кухню оглядел. – Любопытно.

От его озадаченного вида стало смешно. Маша попыталась отступить. Попросила:

- Отпусти.

Он снова прижался щекой к её животу, Машу обнял. Потом неожиданно поднялся.

- Ты издеваешься надо мной уже три недели.

Она решила удивиться.

- Я на тебя работаю. И я тебе с самого начала говорила…

- Глупости. Я не могу работать, когда думаю о сексе. Столько всего сразу в моей голове не помещается. – Его руки дёрнули молнию на кофте, потянули её с плеч. Харламов к Маше наклонился, прижался губами к её шее. – Хочу на тебя посмотреть.

Она стояла и молчала, этим самым позволяя ему делать всё, что заблагорассудится. Благоразумие, решение остановить пьяные попытки её соблазнить, мысли о том, что они будут делать завтра утром, когда проснутся в одной постели, понимая, что впереди рабочий день рядом друг с другом, всё это ушло. Как только Дима проявил настойчивость, закрыл ей рот поцелуем, весь её протест и разумные доводы испарились. Он с неё одежду снимал, прямо посреди кухни, а она, вместо того, чтобы его остановить, повисла у него на шее и отвечала на пьяные, жадные поцелуи.

- Хочу на тебя посмотреть, - твердил он. Ногой отодвинул брошенную на пол одежду, отошёл на полшага и глаза к Машиному телу опустил. И смотрел очень внимательно, будто запомнить пытался или изъяны отыскивал. Ей вдруг неловко стало, Маша отвернулась, но позволяла ему смотреть. А Харламов рукой провёл сначала по её груди, потом по животу. В конце путешествия пальцы впились в её ягодицу. Снова придвинулся, наклонился к губам, но не поцеловал. Они замерли так на несколько секунд, касались друг друга губами, дыхание смешивалось, и смотрели друг другу в глаза. Дима был пьян, и Маше не давала покоя мысль, что завтра он раскается. Если мужчины вообще способны раскаиваться после секса. Но прийти к выводу, что зря усложнил себе жизнь, вполне может. Это ведь не секс на работе, и даже не у него дома, где он устанавливает правила игры. Он приехал к ней, расстроенный и уставший, он хотел выговориться, и, скорее всего, это и посчитает излишним. Решит, что показал свою слабость.

Она сама его поцеловала. Чтобы избавиться от его пытливого взгляда, чтобы разорвать тишину и прервать затянувшуюся паузу. Поцеловала, прижалась к нему, и почувствовала, как Харламов расслабляется. Как из его тела уходит напряжение, из рук тяжесть, даже губы становятся более податливыми. Он даже застонал, подхватил её, собираясь подсадить на стол, ноги коленом раздвинул, но Маша запротестовала. Маленькая кухня в их квартире не была предназначена для любовных утех. Ей в спину тут же впилась ручка шкафа, под бедром оказалась разделочная доска, а Дима ничего не замечал. Его разум перекрыли инстинкты и алкоголь, его пришлось буквально отпихивать от себя. Он ещё непонимающе смотрел и головой мотал, пытаясь избавиться от дурмана.

- Пойдём в комнату, - сказала Маша.

Всего десять шагов, закрытая дверь, приглушённый свет – и жизнь изменилась. И мужчина рядом, уже знакомый мужчина, но трепет внутри неизвестный, и, кажется, пришёл он в её душу надолго. Не на одну ночь. Маша лежала на постели, смотрела, как Харламов раздевается, не сводя с неё глаз, и думала о том, что её жизнь снова меняется, и самое главное, что она хочет этих перемен. Немедленно, и готова принять их и ответить со всей страстью.

- Три недели меня мучила, - всё-таки упрекнул он.

Она улыбнулась. Глаза закрыла, но протянула к нему руки.

- Машка. – Её снова сжали, крепко, горячие губы прошлись по шее, по груди, стало немного больно и колко от появившейся на Димкиных щеках щетины, но это лишь усиливало трепет и удовольствие. И сердце в груди стучало гулко, в ожидании.

Он оторвался от её тела, поднялся к ней и поцеловал. Глубоким, спокойным поцелуем. Маша задохнулась, пальцы запутались в Димкиных волосах, привыкала к тяжести его тела на себе, чувствовала ровное тепло, и в эти минуты не понимала, как сама выдержала три недели. Как могла ежедневно с ним общаться, сидеть рядом, улыбаться ему и не думать, не вспоминать о той ночи. Хотя, самой себе врать бессмысленно. Вспоминала, ещё как вспоминала. Но не давала себе утонуть в этих воспоминаниях. До этого момента.

Первый вздох, полустон от решительного проникновения, понимание того, что ты зависима – от прикосновения, дыхания, каждого движения, и всё это глаза в глаза. Поцелуй – глубокий и неспешный. Сильные руки, за которые ты судорожно цепляешься. Воздух, которого неожиданно стало недостаточно. И всё это растягивается на бесконечность, время перестаёт иметь какое-либо значение, его просто нет. Стоны, что срываются с твоих губ, заменяют собой общение со всем миром. Полумрак, стены, поскрипывание дивана под двумя телами – это всё неважно и в то же время наполнено особым смыслом. И мужчина, который наблюдает за своей женщиной в эти моменты, ориентируясь на каждый вздох и стон. А потом целует. Целует горячо и жадно, зажимая в кулаке длинные волосы, и даже что-то обещает, шепчет в самые губы.

- Никогда меня не обманывай.

Маша глаза открыла, взглянула Димке в лицо, непонимающе, вырвавшись будто из другой реальности. Переспросила сухими губами:

- Что?

Он наклонился к ней, укусил за нижнюю губу. Но тон был серьёзный, когда повторил:

- Не обманывай меня никогда.

Маша подняла руку, провела ладонью по его волосам. И пообещала:

- Никогда.

12.

Ужин в «Шарль» был привычным окончанием рабочего дня для Дмитрия Харламова. Здесь собирались знакомые и нужные люди, вечер можно было провести в удовольствие и с пользой. А при желании и в уединении в отдельном кабинете, но обычно там проводили важные встречи и переговоры. Маше уже посчастливилось на одном таком официальном ужине присутствовать. Неизвестно почему Дима решил взять её с собой, необходимости в её присутствии не было никакого, и Маша весь вечер сидела рядом с ним и слушала. За столом сотрудники городской администрации, начальник таможенного ведомства, зять мэра, со всеми Харламов общался запросто и разговаривал на личные темы, даже смеялся, а она сидела рядом и пыталась уловить суть их беседы. Чтобы при следующей встрече не хлопать глазами в непонимании. В конце концов, она не случайная девушка, которую Дмитрий Александрович взял с собой, чтобы провести вечер в приятной компании. Хотелось думать, что её присутствие рядом с ним что-то значит, по крайней мере, лично для него.