You're All I Want (СИ) - "Paula.M." - Страница 105

— Знаешь, два дня без еды и сна еще никого не доводили до добра, — наконец произнес Тилль еле слышно, наблюдая за тем, как я стараюсь не сомкнуть глаз и не заснуть. Да, спать мне действительно хотелось, и я совсем ничего не ел с субботы, питаясь лишь сигаретами и водой. При виде еды меня тошнило, как и при виде этой ужасной больницы, но пока Пауль здесь, я был готов разбить палатку около здания и остаться здесь жить.

— Ты должен поехать домой, поесть и поспать хотя бы несколько часов, Рихард, — снова серьезно сказал он, но я лишь нервно усмехнулся в ответ. Видя мою реакцию, Тилль тяжело вздохнул и добавил: — Я подежурю здесь. Еще Шнайдер обещал приехать.

— Я не хочу есть, — решительно отрезал я в ответ на его просьбу, — И во сне я не нуждаюсь. Я просто буду здесь до того момента, пока он не придет в себя.

— Рихард, он в коме. А что если он вообще не придет в сознание? — выпалил Тилль, сразу же прикрывая рот рукой. Понял, что спорол хуйню.

— Если ты еще хоть раз попробуешь сказать что-нибудь такое, я отрежу тебе язык, — размеренно произнес я в ответ на одном выдохе. Мне не хотелось даже думать о таком.

— Извини…Я тоже на нервах, — виновато сказал он, разочарованно качая головой, — Конечно он справится, конечно, — снова повторил Линдеманн, будто бы убеждая самого себя в правильности собственных слов. Но я понимал, что в его словах есть своя правда. Мне не хотелось в это верить, но шансы были невероятно малы и я не знал, что могло бы спасти Пауля. Я и так почти убил его своей ложью.

Конечно, я понимал, что скоро мне все равно придется поехать домой, и, как меня и убеждал Тилль, хотя бы поспать, но у меня не было ни малейшего желания оставлять Пауля здесь. Меня уже разыскивала моя семья, десяток друзей, но мне было абсолютно плевать. Я останусь здесь.

— Я только одного не понимаю, — задумчиво проговорил Тилль в ответ на мое молчание. Я устало повернул голову в его сторону, изо всех сил стараясь не закрыть глаза, — Зачем ты притворяешься сейчас? Зачем строишь из себя невозмутимого и спокойного, когда происходит такое?

Я просто промолчал и сделал вид, что не слышу его слов.

— Ты его любишь? — спросил меня Тилль. Я снова придержал язык за зубами, отчужденно разглядывая линолеум грязно-синего цвета.

— Можешь не отвечать, — Линдеманн хмыкнул, — Вижу же, что любишь.

— Да пошел ты, — отмахнулся я в ответ, но тот лишь закатил глаза, мягко улыбаясь.

— Я принесу тебе кофе, — произнес Тилль, поднимаясь со своего места. Вскоре он скрылся за углом, и я наконец выдохнул. Я действительно держался изо всех сил, чтобы не закричать ему в лицо это проклятое «да», которое могло бы все изменить, если бы я соизволил сказать это раньше. Тебе ли, Тилль, не знать?

Когда мой друг вернулся и протянул мне горячий и крепкий кофе, я поблагодарил его и направился в приемную, в надежде побыть одному хотя бы немного. Проходя по коридору, я увидел родителей Пауля и заплаканную Эмили, заснувшую на коленях у своей матери. Да, с ними видеться мне определенно не хотелось, и я, ускорив шаг, наконец-то достиг приемного покоя, расположился у окна и задумался. В голове не укладывалась мысль о том, что я во всем виноват. Если бы я однажды не соврал ему, эта ложь не потянула бы за собой десятки других недомолвок, и не вылилась бы в одну сплошную неправду. Если бы я однажды не согласился помочь Паулю с этой гребаной химией, мы бы никогда не стали друзьями, я бы никогда не причинил ему боль и он никогда бы не попал в эту ужасную аварию. И как я до такого докатился? Грех не выкурить несколько сигарет при воспоминаниях о том, как все начиналось, но сейчас у меня не было ни желания, ни сил, чтобы снова выйти на улицу, поэтому я довольствовался кофе и унылым пейзажем за окном.

Все началось еще очень давно, когда я и Пауль не были близки, да и вообще не находились в дружеских отношениях, потому что я и мои друзья просто считали своим долгом издеваться над теми, кто слабее нас. Я находил это забавным до определенного времени. Когда ты ребенок богатых и влиятельных родителей тебе все сходит с рук. Так вышло, что мои отношения с Паулем не сложились еще с самого первого класса, а все дело было в том, что мы абсолютно разные люди. Еще в младшем возрасте в классе формируются своеобразные компании, и если ты являешься частью одной, то никогда уже не сможешь войти в доверие к другой. Так стало и со мной, но я выбрал для себя иную компанию, потому что уже в детстве мне диктовали, с кем и как я должен общаться, и уже в восемь лет я знал, чего я хочу от жизни и какие люди должны меня окружать. Вернее, я думал, что знал, но, как выяснилось позднее, я ошибался.

Время шло, мы взрослели, я понимал, что я являюсь своеобразным лидером класса благодаря своей уверенности и внешним данным, и умело этим пользовался, потому что мне нравилось манипулировать людьми. Когда я стал старше, девушки начали обращать на меня внимание, и мне это ужасно льстило и нравилось. Кому не понравится, когда тебя хотят все? Разве что, кроме того, кого хочешь ты.

Но однажды я понял, что мир крутится не только вокруг меня, и на свете есть человек, который делает со мной и моим внутренним состоянием невероятные вещи. Пауль. Его имя звучало эхом в моей голове с тех самых пор, как мы познакомились в первом классе и этот парень обладал поистине неконтролируемой властью надо мной. Несмотря на все это, я всегда испытывал по отношению к нему платонические чувства с долей симпатии, а порой даже восхищался им. Все эти годы я считал это именно теплой симпатией к Паулю, как к личности, но когда в девятом классе мои глаза наконец открылись, я не мог поверить сам себе. Люди всегда тянулись к Паулю и хотели быть его друзьями, его добрый и мягкий характер располагал к общению, а веселые шутки могли принести радость даже в самую унылую компанию. Ландерс всегда был душой компании, хотя, кажется, сам-то не всегда хотел ею быть. Мне оставалось только издалека наблюдать за тем, как все довольствуются дружбой с ним и хорошо проводят время, когда как я не имел такой возможности и, сам тогда еще не зная почему, решил оставаться для него своеобразным моральным мучителем.

Я злился на себя из-за того, что какой-то мальчишка может волновать меня в эмоциональном плане, потому что никто до этого не добился полного краха моих ценностей. Я чувствовал себя голым и уязвимым, когда нахожусь рядом с ним, слышу его задорный смех и мягкий голос. Это и убивало меня. Будучи человеком, который привык все планировать и контролировать с самых юных лет, я не мог вынести того, что Пауль посылает все мои настройки к чертям и просто рушит мой мир. Правда, рушит весьма приятно, но все же я не мог вынести такого, считая это слабостью и унижением. Мне хотелось сделать ему как можно больнее, заставить его страдать так или иначе, чтобы он почувствовал, каково это, но его нельзя было сломить, и это заставляло меня хотеть его еще больше, чем прежде.

Время шло, мы росли, cтановились старше и умнее, интересы менялись, а моей единственной целью оставался Пауль. Я искренне не понимал, что за ересь творится со мной, когда я рядом с ним и мне потребовался чертов год, чтобы признаться себе в том, что он действительно мне нравится. Наверное, наступил какой-то переломный момент, когда я понял, что со мной происходит. Тогда я готов был отказаться от всех и всего, что меня окружает лишь бы не чувствовать этого.

Вскоре моя симпатия сменилась откровенной ненавистью, но не к нему, а к себе. Тогда я и научился быть закрытым, холодным, бесчувственным куском камня для окружающих, лишь бы запрятать это глубоко внутри, и никогда больше не давать себе думать о Пауле в таком ключе. Я продолжал спать с девушками и получал моральное удовлетворение от того, что они так глупо привязывались ко мне, и я могу причинить им ту же боль, что Пауль причинял мне. Это ненадолго спасало меня от самого себя, но я уже не мог учиться с ним в одном классе спокойно: я начинал злиться на него за то, что он вообще существует и сводит меня с ума, поэтому мои издевательства над ним участились в разы. Я видел, как он раздражался каждый раз, когда мы с ребятами из класса придумывали очередные издевательства над ним, но, несмотря на все мои ожидания, он никогда не сдавался, хоть я и видел страх в его глазах. Я чертовски хотел сломить Пауля, но в те секунды, когда я чувствовал свое превосходство над ним и был близок к победе, Пауль улыбался, глядя мне в лицо и смело подставлял вторую щеку для удара.