И.С.Т. (СИ) - "Laise" - Страница 81

— Больше всего я хотел бы услышать от вас совершенно не это, — голос Тимура снова обрел силу. Вот только совсем не от того, что Тимур внезапно обрел надежду. Скорее от того, что надежду он потерял. — Я ведь студент. Ребенок по-вашему. Могу поспорить, что сейчас вы думаете, что это все метатренинг, а первый курс — ветер в голове и необходимость в ком-то видеть отца. Мне не нужна ваша снисходительность. А сейчас вы именно что снисходите, господин Арестов. Могу забыть, могу дать шанс. Вам это не нужно. Если бы не моя дурость, вы и дальше не замечали бы ничего.

— Студент. Но не ребенок, — серьезно ответил Арестов. — Тимур, вы не юный мальчик и уже тем более не девочка, чтобы жить розовыми мечтами о принце. Я не принц. Я замотанный жизнью и женатый на работе мужчина, давно забывший, что где-то есть другая жизнь и что такое отношения. Вы хотите от меня невозможного. Того, что я не могу вам дать сейчас. Но я не хочу пользоваться ни вашей симпатией, ни ситуацией. Это не снисходительность. Я действительно даю вам выбор для того, чтобы вы решили для себя, а нужен ли я вам такой и, быть может, убедить в этом меня. Позволить мне узнать вас не только как студента. Я мог бы сказать вам то, что вы хотели бы услышать, воспользоваться вами, но вы достойны большего. Как минимум — чтобы вам не лгали.

Простой бумажный пакет со сладостью мешал. Но ни бросить, ни отложить его Тимур не решался. Решился он только на одно. Шагнуть ближе, ладонью коснуться щеки Арестова и губами прижаться к губам.

Наверное, с его стороны это вообще наглостью выглядело. Или не выглядело, а было ею. Голова кружилась, колени подламывались, но он заставлял себя стоять прямо. И ласкать упрямые губы. Губы не-злодея и не-чудовища.

Марек сморгнул, но инстинктивно придержал его, прижав к себе. Несколько секунд бездумно и искренне наслаждался почти невинной лаской, а потом шевельнул губами, отвечая, тронул языком, словно желая попробовать на вкус, и отстранился. В потемневших глазах словно дотлевала гроза, а удерживающие руки были мягкими, но неумолимыми.

— Полагаю, это значит, что выбор вам не нужен, — выдохнул он на грани слышимости.

— Абсолютно точно. Не нужен, — подтвердил так же тихо Тимур. — Надеюсь, вы сильно против не будете. И сопротивляться не станете. Мне не хочется ломать вашу волю через свою коленку.

— Мне нравится ваша самонадеянность, — Арестов непривычно легко рассмеялся.- Но обещаю, что сильно… сопротивляться не буду.

— Спасибо, — Тимур улыбнулся светло и удивительно нежно. Трепетно почти. Осторожно вышагнул из объятий. — У тебя занятия? У меня уже нет. Но никто не отменял ни завтрашнего метатренинга, ни контроля. Так что… если будет возможность… не так. Освободи, пожалуйста, для меня вечер. Здесь недалеко есть очень красивое озеро. Я хотел бы тебе его показать. Очень.

Марек вскинулся, но сказал совсем не то, что собирался:

— Если уговоришь своих сокурсников не искать еще одну Заводь. — Странно. Наверное, стоило бы сказать, что за столько лет работы он знает здесь каждый листик, а не только горное озеро. Но, глядя в сияющие глаза Тимура, выдавить из себя резонное, но неуместное замечание не смог. В конце концов, до сих пор озеро было для него лишь водоемом. Наверное, стоит взглянуть на него по-другому. — Только одеться потеплее не забудь.

— Иначе шарфиком задушишь? — как же сильно меняла лицо Тимура улыбка. Он становился таким юным и таким уязвимым! И в то же время совершенно очаровательным, если конечно такое понятие применимо к высокому крепкому парню, который каждое утро с раздражением сбривает с лица проклюнувшуюся растительность.

— Так вот какого вы обо мне мнения, господин Ширинский, — Арестов тонко улыбнулся в ответ. — Но я непременно запомню ваше предложение. Кто знает, может, однажды даже решу им воспользоваться.

«Господин Ширинский» тихо рассмеялся. Его смех, кажется, так и звучал, даже после того, как он вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь. Как же мало, оказывается, иногда нужно человеку для счастья. Хотя бы призрак надежды, и один поцелуй. И обещание удушить шарфиком. Вот и все.

Мало кто видел его настолько счастливым хоть когда-нибудь за почти минувшие три года. Вот Чед точно не видел. Хоть и предполагал, что однажды это может произойти. Потому он легонько пнул Ромку ногой под столом, обращая его внимание на чудо.

Тимур впервые завис над стойкой с десертами, хоть обычно проходил мимо, или равнодушно кидал на поднос что-нибудь.

— Кажется, господин Ширинский доволен жизнью, — заметил Лемешев, уплетая брауни. Разнообразия ради — из белого шоколада.

— Хм… — Рома сузил глаза, наблюдая за Тимуром с задумчивым видом. — Определенно, этот его вариант мне нравится больше. Откуда он такой?

— Полагаю, оттуда, куда вы не попали, Роман, — усмехнулся Александр. — Я взял на себя смелость перехватить вас по дороге к нашему любезному господину Арестову. И несколько скорректировать движение в пространстве тела господина Ширинского. Только и всего.

— Но откуда вы… — Чед вовремя прикусил язык и густо покраснел.

— Это очевидно, мистер Шеннон. Как сказал бы ваш вымышленный земляк: «Элементарно, Ватсон». Видите ли, заставка на телефоне господина Ширинского примечательная — фотография небезызвестной нам всем персоны, встречи с которой благодаря неким обстоятельствам избежал господин Силиверстов.

Рома сморгнул, продираясь сквозь замысловатые конструкции речи Лемешева, а потом тихо присвистнул с самым шокированным видом.

— Арестов? Тимур запал на Арестова?! О как… А я-то думал, что кроме Чеда ему вообще никто не интересен. Так смотрел на всех равнодушно. И когда это вы успели разглядеть заставку на его телефоне?

— Я же материалист. И преподаватель, — улыбнулся Лемешев. — Как вы уже знаете, якорь не обязательно означает запечатление. Секс не обязательно бывает полным контактом. А эмоции и привязанности — совершенно третье дело. Мистер Шеннон просто уравновешивает Тимура. Это работает и наоборот, Тимур уравновешивает Чеда. Но вот чувства нашего прекрасного татарина давно и прочно привязали его к Мареку. Арестову.

— Как жить-то интересно, оказывается, — протянул Рома и тут же повернулся к Чеду. — А ты, значит, знал, чудовище? То-то ты не особо удивлен, хотя орать должен громче всех.

— Личная жизнь, она на то и личная, чтоб не трубить о ней на всех углах, — назидательно пробубнил англичанин.

— Просто иногда ее надо несколько активизировать, — кивнул Александр, уминая теперь классический брауни с миндалем и кешью. — Так что, если будете тормозить с этим делом, придется браться за вас.

— А сколько по времени длится безопасный период торможения? — Рома похлопал ресничками с самым невинным видом.

— До Рождественского бала, Роман, — подмигнул ему Лемешев. — Предложение действительно только сегодня и только для вас.

— Хей, у Тимура три года было! — тут же возмутился Ромка. На мгновение замер и ухмыльнулся. — Дайте-ка соображу… Тимурчик счастливый, значит, у него выгорело? В смысле Арестов ответил ему взаимностью или пообещал выбить зубы не сразу?

— Вот она, косность и узость студенческого мышления, — тоскливо вздохнул Лемешев. — Учишь вас, учишь… одни двойки. Каждый год одно и то же. Линдстрем — айсберг, Амфимиади — плейбой, Лемешев — трепло, а Арестов обязательно монстр из семейки Адамс! Нет, ему до няшности далеко, конечно… но он и не кровожадный маньяк, которым его отчего-то малюют.

— Нам простительно, мы еще маленькие, — отбил Рома. — Сами еще не разобрались. Хотя Фрею вот Арестов вроде нравится. Как человек. Да и Аян его ничуть не боится. Это что ж получается… Если бы не Заводь, Тимурчик бы так и ходил кругами?

— Как минимум до выпуска, — пожал плечами Александр. — Да и потом как бы еще распределение сложилось.

— Так он счастьем своим Михновскому фактически обязан. Анж будет в восторге, обрадовать Тиму что-ли…

Но возразил ему Чед.

— Не нужно, Ром, — он поежился в своем теплом реглане и добавил. — Арестова многие не любят. Зачем еще слухи подпитывать? Если еще и не сложится ничего, а трепать по углам разное станут… зачем?