И.С.Т. (СИ) - "Laise" - Страница 33

— Но Ромка никогда не видел вероятных неприятностей, направленных на других… Дейм, это запечатление, оно началось и точка фиксации будет очень болезненной. Во всяком случае, для этой группы. Старт равен окончанию, — Александр похолодел. Но тогда оператор Романа совсем не Сима. Тогда чей оператор Бехерович?

— Тебе напомнить, когда Рома первый раз увидел ключ первого уровня? — Дейм вскинул бровь. — Мы не знаем, что он видел конкретно. Может, снова предчувствие сыграло.

Больно кольнуло внутри. Заворочалось, пытаясь выбраться за пределы собственного тела, недовольство и разочарование. Он ошибся. Не сумел полностью оценить ситуацию. А расплатятся за это другие. Ты лопух, Сашка Лемешев.

— Но мы можем спросить, — Александр отвел взгляд. Так паршиво он себя уже давно не чувствовал. Он не на месте. Он не замечает очень многих моментов, которые могут оказаться фатальными для мальчишек.

— Тише, — Дейм на его изменившееся настроение среагировал сразу. Дотянулся, невесомо погладил по пальцам. — Между ними сам черт голову сломит, а мы всего лишь люди. Разберемся.

— Должны и как можно скорее, — упрямо повторил Александр. Ему не хватало этого. Прикосновений. Тактильных ощущений. Чувства присутствия рядом Дейма. ЕГО Дейма. И это тоже доводило до исступления. До криков. До закушенных по ночам губ. — Я не знаю, справлюсь ли я с квартетом, если дело обернется хреново. Раньше не колебался бы, а сейчас не знаю.

— Как ты сам сказал — у нас нет выбора, — Дейм мягко привлек его к себе, беря собственное тело под еще более жесткий контроль. — Но с парнями надо поговорить. Они творят то, что не должны. А еще нам надо понять, что из того, что произошло, поняли наши старшие.

Александр с силой обнял его за талию и носом уткнулся в плечо. Так лучше. Спокойнее. И беспокойнее тоже.

— Думаю, что Гейр уже сделал отметку в своем еженедельнике.

— Гейр в последнее время сам не свой. Даже для себя, — Деймос провел ладонью по его волосам. — С ним что-то происходит. Либо что-то видит и молчит, либо не видит и это бесит его до чертиков. Ты потрясающе пахнешь, Саша, — Дейм носом взъерошил гладкие прядки.

— Я не знаю что мне сделать, Деймос Амфимиади… то ли ударить тебя, то ли повалить и целовать, пока в глазах не потемнеет, — Лемешев задрожал. Щекотка стекла вдоль спины, тревожными звоночками отозвалась в теле.

— А чего больше хочется? — Дейм улыбнулся уголками дрогнувших губ. Саша всегда быстро заводился. С пол-оборота. А сейчас они слишком давно не были вместе. И держать контроль все труднее. Но и не касаться — выше сил. Та разорванная когда-то нить крепла, наливалась силой. Только сейчас к происходящему не имела никакого отношения.

В следующий момент Александр уже сидел на его коленях, буквально оседлав, держался за плечи и смотрел в глаза, будто впрямь решая чего именно хочет. Но ответ был один. Всегда один. Потому губы коснулись губ. Без трепета. Без нежности. Без осторожности. Он слишком хорошо и слишком давно знал Деймоса.

— Я поставил на «ударить», — выдохнул в его рот грек, стискивая талию прежде, чем ухнуть в этот поцелуй с головой, отказаться от которого он тоже был не в состоянии. Наркотик. Очередная доза. Без этих касаний, иногда мимолетных, иногда — на грани пристойности, жизнь не била ключом, не играла, а была подобно серой осенней хмари. Самое главное и самое сложное — остановиться вовремя. Не зайти за ту границу, после которой пути назад не будет ни для кого из них.

Еще и еще, подаваясь на встречу, позволяя языку проникать глубже, позволяя стону дрожать в горле, разрешая себе захлебываться влажными сочными вздохами, и раз за разом двигаясь вперед, чувствовать, как овладевает телом то самое напряжение, как наливается болью старая зарубцевавшаяся рана, как вплавляется в нее другая такая же. И вздрагивать, от прошивавшего насквозь удовольствия и возбуждения.

— Деймос… хороший мой…

— Мы фоним, — выстонал Дейм, прижимая его к себе все сильнее. Контроль трещал по швам, и даже Дар грозил вот-вот подать в отставку. — Саша… Сашка… День белый… Нельзя…

Как же быстро бьется сердце. Даже если замереть, всем телом вжавшись в другое, если дышать глубоко, пытаясь унять дрожь. Все равно колотится, будто намерено выпрыгнуть вон.

Он сидел и дышал, изо всех сил обнимая, сидел и дышал, срастаясь телом к телу, душой к душе. Зажмурившись до алых мошек под веками. Медленно, очень медленно разжал объятия, все равно не в силах отстраниться, отпустить. Слишком больно. И возбуждение никуда не уходит. На глаза студентам со стояком?

Почти-отчаяние в глазах такое острое, почти невыносимое. Но зайди чуть дальше, прикоснись только к бугорку на брюках — и можно забыть о реальном мире. Но можно коснуться губами шеи, пальцами проследить плечо, запоминая, впитывая тихие выдохи и ощущение пульсирующего под кожей жара. Сашка… Резкий, порывистый, всегда страстный и жаркий.

Деймос отвел взгляд с трудом. Но руки опустить так и не смог.

— У тебя третьеклашки через пятнадцать минут, — глухо произнес он, сглатывая вязкую слюну.

— Оставь сегодняшний вечер для меня, Дейм, — хрипло выдохнул Лемешев, стискивая пальцы в кулаки. Поднимался он тяжело. Сгорбился, опершись костяшками о столешницу, снова выдохнул, словно пытаясь освободиться от безумного напряжения, владевшего им.

— Если у любимого директора не будет на нас других планов, — Деймос вставал тоже тяжело, словно забыв про природную гибкость. Стоило бы отказать, но он всего лишь человек.

— Я буду тебя ждать, — не глядя на него, сказал Александр. Взглянуть, а тем более коснуться — значит разрушить и без того шаткую границу. И сорвать занятия у третьего курса. Потому что сейчас Дейм вряд ли сумеет создать кольцо, а он сам — защитить материальное от стоячего времени.

В ответ донесся стук закрывшейся двери и далекое эхо эмоций.

Когда господин Амфимиади изволил вернуться в кабинет после пар, у двери его ждал господин ректор Линдстрем, живописно подпирая стену. Господин ректор, вопреки своей вечной привычке кутаться во все что греет, был в легкой светло-голубой рубашке поло. Кроме того господин ректор был взъерошен, озадачен и крайне растерян, чего с ним в общем-то отродясь не бывало.

Господин Линдстрем довольно хмуро оглядел бывшего однокашника, принюхался, косо усмехнулся и отлип от стены, наверняка убедившись что без его поддержки последняя не обрушится.

— Нужно поговорить. Зови своего Сашу, вечером веселья не будет. Во всяком случае точно не такое, какое вы оба для себя запланировали. У нас тут происшествие, которое я понятия не имею как расценивать.

Дейм нахмурился. Сашка расстроится. Но Гейр по пустякам никогда не разменивался. «Саша», — и потянуть за нить, что бьется внутри, пульсирует. Он услышит.

— Все так серьезно?

— Более чем, — кивнул Гейр. — Все страньше и страньше. Абсолютно по Кэрроллу. Хоть мне абсолютно не интересно насколько глубока эта кроличья нора.

— Ты странно выглядишь. Даже для тебя странно, — Дейм открыл дверь и посторонился, пропуская Гейра внутрь кабинета. — Чай? У меня есть термос.

— Есть такое, — кивнул норг, проходя внутрь. — Если у тебя есть коньяк — тоже не откажусь. Честно говоря, я бы сейчас на пару суток закрылся. Но времени нет. Да и проверить теорию не помешает.

Александр явился парой минут позже, запыхавшийся, взъерошенный и злой. Впрочем, орать на ректора не стал. Старательно запер за собой дверь, отобрал у Дейма кружку с чаем, и привычно уселся НА стол.

— Ну жги, блин…

— Жгу, — кивнул Линдстрем, проводив тоскливым взглядом чай. — У меня появился оператор.

— Твою мать, — в этот раз на чистом русском выдохнул Дейм после долгого потрясенного молчания. — Как это может быть? Ты уверен?

— Почти, — кивнул Гейр. — Но видишь ли в чем проблема… Для того чтоб у меня появился новый оператор, старый, пусть даже с учетом разорванной связи, должен был погибнуть. То есть Натан…

— Молчи и не каркай! — раздраженно бросил Лемешев. — Кто счастливчик?