И.С.Т. (СИ) - "Laise" - Страница 111

Двигатель Александр не глушил. Просто вывалился следом, отмечая, как же дрожат у него руки. И как же он сильно устал.

Дом был словно выстужен, несмотря на потрескивающий огонь в старом камине и обогреватель. Тепло было сгустком, заставляющим подрагивать воздух, но оно не касалось людей.

Он был там. Молодой мужчина в очках в золотистой оправе, съехавших на нос. Отросшие растрепанные волосы колючками обрамляли изможденное усталое лицо. Натан. Повзрослевший, с глубокими горькими складками на лбу и вокруг рта. Он был без сознания, уголок губ был окрашен кровью, но даже от него такого веяло темной чужой силой.

— Натан… — Гейр стоял над ним на коленях, никак не решаясь коснуться. А когда коснулся — с силой обнял, прижимая к себе безвольное тело. — Натан, боги, что же ты с собой сделал?..

— Гейр, отойди! Его надо спеленать. Мы не знаем что с ним, но то, что я чувствую, это нихера не Натан!.. — Александр закусил губу, понимая, что вряд ли сумеет что-нибудь противопоставить чудовищной энергии, что плескалась в операторе.

— Саша, это Натан!.. — Гейр раскачивался из стороны в сторону. Безумец, отыскавший наконец самое драгоценное из всех сокровищ.

— Гейр, пожалуйста, дай мне его спеленать, иначе клянусь, я спеленаю тебя вместе с ним!

Существовала малая вероятность того, что он сумеет достучаться до сознания оракула. Удивительно, но таки смог, потому что бледный норг все-таки нехотя выпустил Натана из объятий, позволяя материалисту сработать какой-никакой щит. Отсечь от планаров. Отсечь от окружающих источников. Обезопасить себя. Он не корректор, и так виртуозно исправлять огрехи, как это делал Арестов — не мог. Но на безрыбье и штамп — гербовая…

— Натан…

Первым на зов откликнулись сила и тьма. Та самая, что была там, на планаре. Но этого не могло быть, просто не могло быть. Натан — оператор, в реальной жизни их возможности почти равны нулю. А сила даже самого сильного хроника или материалиста никогда не визуализировалась так. Можно увидеть последствия действий, но никак не энергию или информационное поле. Но Натан… Его сила заклубилась, дернулась и бессильно стекла по щиту.

Натан шевельнулся, застонал, ресницы дрогнули, открывая затуманенные потемневшие глаза. Такие знакомые и незнакомые.

— Привет, — отчего-то шепотом произнес Гейр. Нерешительно. Так мягко, как только возможно. — Давно не виделись. Ты такой… такой красивый.

— Гейр… — выдохнул Натан. Искаженный усталый голос скрипел, словно не смазанные петли. Натан дернулся, скривился, почувствовав щит, вскидывая взгляд. — Знакомо. Здравствуй, Саша.

— И тебе не хворать, малыш, — усмехнулся Лемешев. — Может, расскажешь, что ты натворил? А то мы немножко… как бы это сказать, озадачены? — Острый взгляд его ярко-синих глаз остановился на изможденном лице оператора. Все инстинкты буквально вопили: опасно, все к чертовой бабушке не так. Валить отсюда надо. Вот только сердце возражало: это — Натан. Это их Натан.

— Отлично выглядите, парни, — Натан криво усмехнулся. — Вижу, неплохо устроились в новой жизни… после нас. Ну простите, что оказался не таким сильным, — его голос пел, пел старой яростью и болью. — Что хотел все изменить и все вернуть. Я ненавижу Совет, ненавижу трусов, испугавшихся четырех мальчишек! — он дернулся, зашипел, но щит дернулся вместе с ним, словно прогибаясь от плещущейся внутри ярости и ненависти. — Я ведь никогда по-настоящему не был с вами. Мелкий, всегда путавшийся под ногами и смотревший влюбленными глазами — проще было дать ему то, что он хочет, правда?

Если и было возможно побледнеть еще сильнее, то Гейру это блистательно удалось. С лица сбежали остатки краски, а глаза и вовсе выстыли, будто его даже не оскорбили. Предали. А может и вовсе убили.

— Не говори ерунды, Натан, — прошептал он. — Ты был, есть и всегда будешь моим… Что бы ты там себе не придумал. Я искал тебя. По связям, по обрывкам нитей. Этот мелкий, всегда путавшийся под ногами и смотревший влюбленными глазами мальчишка, мой якорь. Мое запечатление. Мой друг. Мой оператор. Мой любовник и мой любимый.

— И в самом деле, как я мог забыть, — Натан откинулся на кресло, обмякая. — У меня же есть оракул. И как тебе этот мальчик, Гейр? На крыше вы смотрелись очень мило. Такой юный, неопытный. Не понимающий, что с ним происходит. Тебе нравилось меня всему учить, я помню.

— Тихо, — Александр шагнул ближе и с силой сжал плечо Линдстрема. — Ты разве еще не понял? Это не Натан. Вернее тело-то, конечно, Натана, но внутри не наш малыш.

— О, я бы не стал даже и мечтать об этом, — Натан усмехнулся. Как-то… по-другому. Как улыбался когда-то. — Просто малыш Натан больше не малыш. Просто я могу что-то изменить. Наконец что-то изменить. Я чуть не умер, пытаясь выжить после разрыва. Ненависть — это все, что я вынес, все чем живу.

— Трое суток в коме, Натан. Неделя в состоянии полуовоща. Я вообще нихера не соображал. Несколько месяцев без сил вообще. И тебя рядом не было! Я каждый день умирал, думая, что ты оставил меня насовсем, — Линдстрем глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Натан вскинул голову, и очки слетели на колени. Несколько секунд он пристально всматривался в глаза оракула, а потом медленно подался вперед:

— Каждый из нас выживал так, как мог. А я не мог без тебя. Каждый чертов день я искал связь и не находил. Я видел тебя. Спустя два года. Пришел увидеть, может, поговорить. Ты стоял на единственном солнечном пятачке и улыбался, закрыв глаза. Ты был счастлив, а я вдруг понял, что не смогу. Не смогу быть просто рядом, просто другом, что это сильнее меня. Ненависть — все, что мне осталось.

— Мы сами выбираем то, что нам достается, Натан, — возразил норг. — Я подыхал все эти годы. Но я выбрал быть. Учить детей. Помогать им растить собственные таланты. И ни одна пара, ни одна группа не была разделена. Я сделал все, чтобы они становились собой. Ты мог быть рядом. И черта с два кто-то во второй раз разделил бы нас.

— Мог быть рядом и не касаться? Мог быть рядом… и что? Ты знаешь, как быстро восстанавливается связь, восстановить которую нам бы никто не позволил. Мне запретили приближаться к тебе. Назначили стипендию и посадили за написание учебников, это, по их мнению, был мой потолок. Ты выбрал быть. А я рядом с тобой быть бы не смог. Как раньше уже бы не было, а я слишком эгоист для того, чтобы наблюдать за чужим счастьем, раз уже проебал свое. Или ты думаешь, что нам бы позволили снова быть вместе? Ты… так наивен, мой Гейр. Годы тебя совсем не изменили.

— Но мне же позволили?.. — Александр улыбнулся. — Даже если бы не позволили. Похер, Натан. Близость с Деймом — хуже дури. Ты это видел. Ты это знаешь. И эта дурь у меня снова есть. Вы другие. Вы были менее одержимы, но и связь ваша была глубже. Гейр был готов похерить все. Потому он и не подпускал к себе никого. Потому этот милый мальчик сейчас завязан на совершенно другого оракула.

— Неужели вы все еще не поняли? — Натан вскинул бровь и рассмеялся. — Вам позволили снова быть только затем, чтобы поймать меня. Мы все были частью одной команды, но они не верили Гейру, боялись, что как только я появлюсь, он пойдет за мной и тогда вы, преданные и благодарные за то, что вас словно свели, сможете одолеть нас. Вами играли так же, как они делают это всегда. Только они просчитались… — он замолчал, словно захлебнувшись воздухом, а потом негромко произнес. — Уходите. СБ будет здесь через шесть минут. Они не должны вас видеть, если не хотите подставить Марека.

— Отпусти его, — вдруг попросил Гейр. — Все это… бессмысленно.

Александр спорить не стал. В словах Натана было зерно истины. Арестова подставлять не стоило. Вот только на Гейра смотреть было страшно. Из него будто бы выпустили остатки жизни, оставив только тень. Фантом. Призрак Викинга. И жить призраку больше не хотелось. Он будто бы существовал все это время с одной только целью: найти. Вернуть.

Найти и вернуть.

— Разумеется, — эхом прошелестел Натан, снова закрывая глаза. — Не сидеть смирно овечкой на заклание и послушно выполнять трусливые указания, разрушающие жизни — бессмысленно. Разумеется. Только когда вас снова разорвут, Саша, потому что вы, как пара, больше не нужны, не забудь поблагодарить Совет за то, что так печется о ваших жизнях. Все… — его голос внезапно сорвался, — все, что я хотел, это вернуть, как было. Вернуть нам наши жизни. Вернуть тебя, Гейр. Не как далекую мечту, потому что все еще люблю тебя. Но это, разумеется, тоже бессмысленно. Все, уходите. Я так устал…