Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 77

Я подошла к Аквею, взяла его за руку и вновь обратилась к летунам:

— Дети мои, я хочу, чтобы вы знали, что мое сердце полнится любовью к вам. Благодарю вас за то, что вы не забыли богов своих и заветы Свободного Ветра. Где бы ни был сейчас ваш Отец, он гордится своими созданиями. Но прежде чем мы уйдем, вы увидите, сколь силен союз земли и воды.

Уйти и не напитать оживающий сад влагой я не могла. Потянула за собой Ская, увлекая его к побегам. Еще не дойдя до них, я остановилась, чуть сильней сжала прохладную ладонь и, не сдержав улыбки, спросила:

— Ты их слышишь?

— Кого? — не понял водник.

— Прислушайся.

Скай замер, сосредоточенно вслушиваясь. Наконец, недоуменно взглянул на меня и пожал плечами.

— Я слышу шум ветра, слышу голоса айров и шорох их крыльев. Что именно из этого я должен слышать?

— Ты просто не научился, — покровительственно ответила я. — Иди сюда. — Мы подошли к месту, где под сухой почвой и каменистым слоем прятались юные ростки. Я присела, не отпуская руки водника, и ему пришлось последовать моему примеру. После уместила на земле его ладонь, накрыла своей и шепнула: — Закрой глаза и слушай. Это невероятно.

Аквей послушно прикрыл глаза и замер.

— Не пытайся слушать ушами, — вновь шепнула я. — Твой дар должен ощутить это.

Мы некоторое время сидели, не двигаясь. Я улыбалась, слушая беззвучные голоса побегов, затем повернула голову к Скаю и теперь следила за ним. На лице водника было написано скептическое выражение, в котором чувствовалась толика раздражения и нечто такого, что можно было истолковать как «я выгляжу, как дурак». Но вот он нахмурился, потер подбородок и чуть склонил голову к плечу. И вдруг отпрянул, прикрыв глаза тыльной стороной ладони.

— Тьма. — выругался Скай. — Что это?

— Искра жизни, — ответила я. — Ты увидел жизнь, скрытую здесь. Я помогла ей возродится, ты поможешь ей засиять в полную силу.

— Что я должен делать? — Аквей проморгался и теперь выжидающе смотрел на меня.

— Слушай. — снова велела я. — Ты поймешь. Дар Созидания — это не токи преобразованный магии, которыми учат пользоваться в училищах. Стихия сама откликнется на зов, ты откликнешься, Ручеечек, потому что ты и есть стихия. Слушай.

Он послушно вернулся на прежнее место, вновь закрыл глаза и осторожно накрыл каменистую поверхность ладонями. Я не торопила и не лезла с советами. «Каждый Созидающий открывает зов искры для себя сам», — так говорил папа. Так услышала впервые зов я, так сейчас учился слушать Скайрен Аквей. Я, не отрываясь, следила за водником, отмечая, как его брови поползли вверх, обозначая удивление. Он вдруг гулко сглотнул и выдохнул сдавленным шепотом:

— Это… потрясающе. Ирис… Тьма.

Скай еще мгновение вслушивался в зов жизни, а затем с его ладоней полился поток силы, щедро питая сухой слой, юные побеги, сплетая ее с моим даром этому месту, усиливая изначальные условия, поменявшие суть растений. Я негромко рассмеялась, ощущая внутри волну восторга, приложила ладони рядом, и наши потоки смешались, совсем как скалистых склонах, нынче обильно покрытых сочной травой. Только теперь это не было неконтролируемым выплеском. Мы отдавали ровно столько, сколько должны были отдать.

А вскоре послышался скрежет камней, треск укрепляющихся и твердеющих древесных стволов. Зашуршала, распускаясь, молодая листва, и поросль, которой предстояла борьба за жизнь и долгий рост, устремилась к небу, пуская новые побеги, становясь всё обильней и пышней. Впервые мы создавали вместе. Не ложную реальность, где жизнь была лишь в нас, мы творили и возрождали живую сущность. Свет искр, видный лишь нам, полыхал вокруг, заливая сгустившую темноту нестерпимым сиянием, и это было самым прекрасным зрелищем, какое только можно было представить.

Наконец дружно оторвали руки и развернулись друг к другу лицом, так и не поднявшись с колен. На бесконечно долгое мгновение наши взгляды переплелись, и Скай сжал мое лицо в ладонях.

— Люблю тебя, — с восторгом выдохнул он. — Изо всех сил люблю, Ирис.

— Мой неугомонный водник, — улыбнулась я и, отдаваясь мучительной нежности, заполнившей меня до краев, прошептала: — Люблю тебя, Скай.

Аквей порывисто прижался к моим губам, но быстро отпустил и, взяв за руку, поднялся на ноги. Повернулся к замершим айрам, зачарованно смотревшим на шумевший сад, я встала рядом, крепче стиснув мужскую ладонь.

— До срока, — выкрикнул водник слова, понятные без всякого уточнения.

— Айры откликнуться на призыв Матери и водяного бога, — ответил жрец, прижав сжатый кулак к сердцу.

— Моя душа с вами, — произнесла я и повернула голову к Скаю. Он понял меня без слов, и мы шагнули в нашу собственную реальность.

Я выпустила ладонь водника. Забралась на ложе, растянулась на нем на животе и поделилась наблюдениями с Аквеем:

— Быть богиней утомительно.

Противный Скай перевернул меня на спину, после вцепился в плечи и рывком усадил.

— Рассказывай, — велел он.

— Потом, — я попыталась снова завалиться спать, но гадкий водный божок вновь вынудил меня сесть и уже не отпускал. — Скай, ты мерзавец.

— Мерзавец, — не стал спорить Аквей. — Но мерзавец любознательный, и у меня зубы сводит от нетерпения узнать, что за чепуха творилась у айров.

— Неблагодарный, — фыркнула я. — Тебя до бога возвысили, живи и радуйся…

— Подробности, — напомнил водник.

— А спать?

— Хорошо, — кивнул Скай, и я облегченно вздохнула, но он убил надежды раньше, чем я успела упасть на кровать: — Хорошо, начни с того, что не хочешь мне рассказывать. Остальное пойдет легче.

Леор Аквей, как всегда, заглянул в самую суть. Меньше всего мне хотелось рассказывать ему о том, что стало предысторией нынешних событий. Памятуя о той вспышке ревности, которую уже явил однажды водник, было жутковато окунать его вглубь веков и говорить о противостоянии двух Созидающих, из чего родилось наше с ним обожествление и неприязнь крылатых к водному богу.

— Обещай, что не будешь говорить мне гадости, — потребовала я.

— Я тебя сейчас задушу, — пообещал нетерпеливый водник.

— Ты меня любишь…

— Вот и представь, как мне будет больно, когда я начну творить над тобой расправу, — ни жалости, ни совести в любознательном мерзавце так и не проявилось.

— Да и задери тебя Тьма, — снова фыркнула я, насупилась, но Аквей остался неумолим. — Ну и слушай.

Я уселась поудобней и начала свой рассказ, уже не смягчая и не утаивая ничего. Разумеется, не было ничего ужасного в том, что почти тысячу лет назад я стала предметом спора для двух друзей… на первый взгляд. Но Скай уже не был тем водником, которого мне отдал Вайторис, и даже не тот, кто вытащил меня из нутра дерева-живоглота. Он прошел через притяжение стихий, а именно послужило возникновению бурной тяги друг к другу, в этом я теперь была уверена. Моя кровь лишь разбудила дремавший дар, а вот то, что последовало после… Так что, если равняться на то, что говорили мне папа и Регин, а так же вспоминая опеку водника, которой я была окружена с рождения, то для Ская сейчас слушать о былых притязаниях на меня других мужчин было не просто, как и мне осознавать, что я не единственная женщина в жизни Аквея.

Впрочем, несмотря на игру желваков на скулах, Скай сохранял каменное выражение на лице. Не перебивал, слушал и делал свои выводы, это я понимала по тому, как время от времени взгляд, сверливший меня, вдруг устремлялся в сторону. Губы водника поджимались, и он что-то мычал себе под нос. Но когда я закончила, спросил все-таки об отношениях, связывавших меня и двух мужчин:

— Этот Созидающий, Регинис, почему не он? Притяжение стихий не взаимно?

Я пожала плечами.

— Мне сложно сказать. Если притяжение и было, то я воспринимала его, как дружескую симпатию, может, как привычку. Регин с детства был рядом. Он действительно много занимался мной. Наверное, это стало главной ошибкой, я просто привыкла к нему. Орканис же появлялся не часто. Он был незнакомцем, далеким и привлекательным. В отличие от Регина, он увлек воображение девочки-подростка. Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы водник проводил со мной рядом меньше времени. Но его привязала ко мне стихия, а для меня он остался всего лишь другом папы, которому нравится возиться с его детьми. А потом они мне просто не дали времени успокоиться и осознать себя и свои чувства. Бесконечная борьба…