Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 65

— Я не позволю вам рвать ее на части, — шипит отец.

— Тер, она единственная Созидающая в этом мире…

— Вот именно, — даже в полушепоте папы я слышу кипучую ярость, — единственная! Я не желаю, чтобы вы делили ее, как трофей, только потому, что нет альтернативы. Вы измотаете девчонку своими притязаниями…

— Ты не прав, Тер, — возражает Оркан. — Уже хотя бы потому, что малышка обещает стать настоящей красавицей, и это влечет к ней. И ты знаешь — союз земли и воздуха наиболее прочный. Основополагающие условия есть — влечение и предрасположенность. Сейчас она мала, и я не позволяю себе думать о ней, как о женщине. Но всего несколько лет, и прелестное дитя станет девушкой…

— Даже думать об этом не хочу, — папа злится.

— Тер, мы оба знаем, что малышка неравнодушна ко мне. Мне слишком много лет, чтобы не увидеть этого…

— Да уймешься ли ты?!

— И если ты опасаешься, что я буду слишком ветреным, я готов к ритуалу слияния…

— Ты не в себе, Оркан! — раздраженно восклицает папа. — Ты зол на свою любовницу, ты слишком много выпил, и тебе стоит, как следует, выспаться. Что до твоих устремлений, то я уже говорил, что думаю об этом, и с тех пор ничего не изменилось. И не изменится, Орканис! А теперь возвращайся домой и проспись.

Я едва успеваю увернуться от открывающейся двери, чтобы не получить по лбу, потому что уже совсем бесстыдно прижалась ухом к деревянной створке. Издаю короткий писк и встречаюсь с безумно красивыми изумрудными глазами Орканиса. Он замечает меня, слегка приподнимает брови, явно поняв, чем я была занята всё это время, но не насмехается. Вместо этого заботливо спрашивает?

— Не ударилась?

Я мотаю головой, чувствуя себя до невероятности глупо, потому что опять начинают подрагивать от волнения руки, и во рту становится сухо. Ни одной мысли в голове. Так и стою с приоткрытым ртом и во все глаза рассматриваю Созидающего с воздушным источником.

— Дочь. — Голос папы холоден. Когда он недоволен мной, он всегда говорит именно так — дочь. — Брысь!

— Ой, — полузадушено охаю я и мчусь наверх, почти ненавидя отца за то, что он заставляет меня выглядеть такой дурой…

— Орканис, — имя воздушника сорвалось с моих уст полувсхлипом-полувздохом.

Не сразу заметила тишину, воцарившуюся на горной дороге. Айры, до этого мгновения спокойные, даже Оэн Быстрокрылый устал бахвалиться, уступив в споре Аквею, вдруг распахнули крылья, приняв угрожающую позу, и в их ладони из наручей скользнули узкие короткие клинки, сверкнувшие в солнечных лучах.

— Никто из бескрылых не знает имени нашего бога, — прошипел Оэн. — Откуда его знаешь ты, женщина?!

— Вот, Тьма, — как-то устало вздохнул Аквей. — А ведь почти разошлись миром. Держись, разговорчивая моя.

И горная дорога превратилась в стремительную реку…

Глава 11. День тринадцатый

Кажется, я скоро привыкну к смене телесной оболочки на воду и обратно. Когда меня выплеснуло на узкий каменный участок между двух склонов, я даже с интересом рассмотрела свою прозрачную руку прежде, чем вернула себе плоть. Аквей стоял рядом, скрестив на груди руки и взирал на меня странным взглядом сверху вниз, пока я, стоя на четвереньках изучала свое водяное тело.

— Ты сама вернула форму, — отметил он.

— Угу, — промычала я, растягиваясь на камнях уже человеком, — быстро учусь.

Водник задрал голову и посмотрел на небо.

— Кажется, оторвались, — сказал он.

— Еще бы, — хмыкнула я.

Аквей прогнал нас по горным дорогам, пока наш поток не влился в поток настоящий. Айры неотступно следовали за нами, пока могли проследить путь. Впрочем, летуны меня заботили мало, полетали, покричали гадости с неба, погрозили кулаками и исчезли, потеряв из виду. А вот наши жеребцы пребывали в прострации. Я некоторое время наблюдала за тем, как они жмутся к склону, дико водя глазами по речным волнам, вздохнула и поднялась на ноги.

— Что хочешь делать? — настороженно спросил Скай.

— Творить, — коротко ответила я.

Мне было и самой любопытно, смогу ли я применить свой дар сейчас, когда память и сила всё еще не проснулись во мне до конца.

— Я тебе нужен?

— Нужен, — машинально ответила я, — но не сейчас.

— А когда?

— Всегда. Скай, помолчи немного.

— Вот бы тебе помолчать, когда мы уже почти ушли от аиров, — ядовито ответил водник. — Кто такой Оркан?

— Претендент, — досадливо отмахнулась я.

— На тебя?

— На меня. Скайрен Аквей, закрой рот…

— Не многовато ли претендентов?

— Бесконечный Хаос, Скай! — я порывисто обернулась и возмущенно посмотрела на него. — Ты можешь помолчать хоть немного? Я пытаюсь вспомнить, как творить в истинной реальности!

— У вас что-то было?

— Ска…

— Тьма, Ирис! Сколько их? Торн Айер, какой-то бог айров, рыжий, змееныш Войтер! Кто еще?

Вот теперь я воззрилась на водника с непониманием. Попыталась вспомнить, когда у него был такой же бешеный взгляд… Ах, да, тогда появился Венн. Хм…

— Скай, ты ревнуешь? — осторожно спросила я.

— Сколько, Ирис?! — прогромыхал Аквей.

— Не так уж и много для всех моих жизней, сколько бы их не было, — несколько раздраженно ответила я. — В чем дело, леор Аквей? Что вас так рассердило?

— Меня бесит, что каждый мужик, о котором ты вспоминаешь, оказывается твоим.

Я похлопала ресницами и… взвилась.

— А ты не забыл, кто ждет тебя? Еще несколько дней назад ты собирался жениться на своей невесте! За какой Тьмой ты сейчас орешь на меня, если вскоре снова будешь стонать на Эйволин?!

— Несколько дней — целая вечность, — неожиданно хрипло ответил Скай. Он мотнул головой и отошел к жеребцам. Я повернулась следом и растерянно смотрела ему в спину. Аквей потрепал по шее Цветика, на спине которого лежала ошалевшая Искра, после Бурана и, полуобернувшись, произнес: — Впервые мои честь и душа говорят разными голосами. Я не знаю, кого из них слушать. Но… — он бросил на меня быстрый взгляд, — сколько бы я не пытался отыскать в себе хоть каплю стыда за то, что поддался желаниям, найти не могу.

Открыла рот, собираясь ответить, но не нашла слов. Мне вдруг… стало страшно. Испугалась тех слов, которые водник мог произнести. Хотела до крика услышать, что он выбирает меня, и боялась этого решения. Тяжело сглотнув, я отступила еще на шаг назад и тихо спросила:

— Теперь помолчишь?

Он порывисто обернулся, посмотрел на меня пронзительным взглядом, но, так ничего не сказав больше, кивнул и снова отвернулся к скакунам. Да, так лучше. Пусть пока всё остается, как есть.

— Дура, — шепотом обозвала я себя и повернулась лицом к реке, чтобы хоть ненадолго остаться наедине с собой.

Что я там хотела делать? Ах да, творить. Издевательски хмыкнув, я закрыла глаза. Нужно вспомнить уроки отца, нужно… Тьма. Меньше всего сейчас хотелось вспоминать уроки и что-то творить. Мотнула головой, заставляя себя собраться, и едва не вскрикнула, когда мои плечи накрыли теплые мужские ладони. Они неспешно скользнули по моим рукам вниз, добрались до кистей, и наши пальцы переплелись. Лоб водника прижался к моему затылку, и я услышала его шепот:

— Кажется, я проиграл тебе, Ирис.

— Скай…

— Я не смогу отказаться от тебя.

Развернулась к нему и заглянула в глаза и увидела растерянность. На губах Аквея появилась вымученная улыбка.

— Это притяжение стихий, Скай, и моя кровь…

— Я бы назвал это иначе, — усмешка водника вышла кривоватой. Он обхватил мое лицо ладонями, чуть склонил голову на бок, вглядываясь в глаза, а затем произнес:

— Я люблю тебя.

И накрыл мои губы своими, словно заткнул рот, опасаясь услышать ответ. Я отчаянно зажмурилась, впилась пальцами ему в плечи, и сила забурлила в крови, промчалась яростной волной, выплеснулась наружу и разлилась, заполняя пространство вокруг нас. Каменистая отмель вздрогнула, едва не сбив с ног. Но руки Ская крепче сжали меня, не позволяя разорвать поцелуй. Земля вновь содрогнулась, а затем нас понесло вверх. Ветер взметнул волосы, заревела вода, откликаясь на призыв водника. Испуганно заржали кони, кажется, пищала Искра. А потом приток магии созидания стал столь велик, что я не выдержала. Откинула назад голову и закричала в далекое темнеющее небо, отдавая последние капли распиравшей меня силы. После бессильно прижалась лбом к плечу Ская и, словно сквозь вязкий туман, услышала восторженный вздох водника: