Киров (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 55

Вольский следил за приближением объектов, которые, как он полагал, могли быть только тяжелыми британскими кораблями. Федоров заключил, что это, наиболее вероятно, были «Король Георг V» и, возможно, линейный крейсер «Рипалс», либо другой тяжелый крейсер.

— Это единственные капитальные корабли, находившиеся в Скапа-Флоу в это время, — сказал он. — Не считая «Принца Уэльского», но я не думаю, что англичане отправят этот корабль против нас. Он должен будет доставить премьер-министра на Ньюфаундленд.

— А как насчет немцев? — Спросил адмирал. — В вашей книге были некоторые сведения об этом периоде времени, и по ним выходит, что к югу от Исландии должно присутствовать большое количество немецких подводных лодок.

— Я изучил этот вопрос, адмирал, — ответил Федоров. — У меня в телефоне база данных с uboat.net, и, согласно им, «волчья стая» под обозначением «Грёнланд» не будет образована до середины августа. Единственная лодка, которая может нам встретиться, это U-563 под командованием оберлейтенанта цур зее Клауса Баргштейна. По моим сведениям, она действует к югу от Исландии уже сейчас. Но мы намного западнее. Я не считаю, что нам придется беспокоится относительно немцев, а вот адмиралу Тови придется держать глаза открытыми. Его оперативная группа движется прямо через район сбора «волчьей стаи».

— Очень хорошо. Тогда я полагаю, что Тарасов сможет послушать и музыку через свои наушники.

— Единственное… — Федоров заколебался, не будучи уверен в себе.

— Говорите, что думаете, Федоров, — призвал его Вольский.

— Я думал о первой подводной цели, которую мы обнаружили сразу после взрыва. Тогда я решил, что это мог быть «Орел», но если причиной нашего попадания сюда был взрыв на «Орле», я решил, что это должна была быть немецкая подводная лодка.

— И?

— Я проверил базу данных, но не нашел никаких упоминаний о немецкой подводной лодке в этих водах 28 июля 1941 года. Она должна была быть нашей.

— Нашей?

— Советская подводная лодка, из 1941 года.

— Понятно… Тогда хорошо, что мы не отработали по этой лодке.

— Верно, адмирал. Я просто думаю, не заметили ли он нас прежде, чем наш вертолет отогнал ее?

— А если так, они бы тоже решили, что мы крупный немецкий корабль?

— Скорее всего.

— Тогда я полагаю, что в этом нет проблемы. Она не смогла подойти достаточно близко, чтобы четко рассмотреть корабль. Я не думаю, что нам следует переживать о том, что Сталин знает о нас. Да и что он в любом случае может сделать?

Роденко тем временем вел запись отраженных сигналов каждого из кораблей противника, составляя базу сигнатур. Адмирал оценил расстояние между «Кировом» и противником, и распорядился отклониться на запад, но не настолько, чтобы оказаться в опасной близости от побережья Гренландии. Они заключили, что, вероятно, смогут выйти в Атлантический океан к югу от Гренландии задолго до того, как британские корабли смогут приблизиться на дальность поражения своих орудий.

У адмирала было время, чтобы добраться до лазарета и показаться врачу прежде, чем вернуться для того, чтобы выдать указания Карпову на следующий день. Он намеревался уходить на юго-юго-запад в теплые зеленые воды Атлантики. Но встрепенувшись и встав с кресла, он ощутил тошноту и головокружение, что было очень странно для человека, прослужившего на флоте тридцать лет и выработавшего себе каменные ноги.

— Однако, старею, — сказал он Орлову. Весь мостик словно бешено качался у него перед глазами. Он покачнулся, инстинктивно вцепившись в подлокотник командирского кресла, пытаясь прийти в себя. Орлов заметил, что он потерял равновесие и быстро дернулся в его сторону.

— Адмирал, вы в порядке? — Начальник оперативной части взял его за руку, помогая удержаться на ногах. Однако он видел остекленевший взгляд Вольского, который был словно не в силах сосредоточиться.

Орлов крикнул, и двое старшин немедленно подбежали, чтобы помочь ему.

— Вызовите врача, — сказал Орлов. — А лучше найдите носилки. Отнесем его в лазарет сами.

Глаза Вольского были открыты, но он ничего не говорил, явно полностью дезориентированный приступом головокружения. Свет ламп, молочно-зеленое свечение радаров, лица людей, нависших над ним, все сливалось воедино, и он закрыл глаза, пытаясь побороть тошноту. В какой-то момент страх, загнанный куда-то на глубину сознания, вернулся, чтобы начать терзать его снова. Рывок корабля сквозь историю уже породил цепь изменений за эти дни, разрушая один непреложный факт за другим. Что, если этого уже оказалось достаточно, чтобы изменения будущего коснулись его собственной жизни? Что с ним такое?

Орлов начал что-то говорить по корабельной системе связи, когда прибыли четверо матросов с носилками и начали спускать адмирала вниз. — Прошу капитана Карпова подняться на мостик. Повторяю, капитана Карпова на мостик, — затем он повернулся к Роденко. — Роденко, мостик ваш. Капитан вскоре прибудет. Я сопровожу адмирала.

Он последовал за матросами, которые аккуратно спускались по длинному узкому трапу, неся носилки с адмиралом. По пути попадались члены экипажа, смотревшие на это с беспокойством и очевидной тревогой в глазах. Орлов махал им руками и кричал вернуться на свои посты, что, очевидно, никак не помогало успокоить их. Но Орлов знал только один способ общения с подчиненными — сильную ругу и горячую голову.

Капитан Карпов услышал сообщение по общекорабельной системе трансляции когда заканчивал завтрак в офицерской столовой в составе вареных яиц, свежего черного хлеба с творогом и крепким горячим чаем. Он отметил в меню Sirniki — жареные оладьи из теста с сыром, молоком и сахаром. Кто-то проследил, чтобы офицеры получили некоторую компенсацию за тяжелые испытания последних дней. Возможно, позже он и сам займется блинами со сметаной и вареньем, но в данный момент он был поглощен информацией, почерпнутой из книги Федорова.

Теперь он понял весь масштаб событий этой недели в истории войны. Он особенно отметил диспозицию сил и думал об Атлантической Хартии, событии огромного значения, которое произойдет не более чем в трех днях пути на юг. Британский премьер-министр, американский президент, все старшие офицеры всех родов войск обеих стран, все они будут присутствовать. Это была редкая возможность для любого военного — подстрелить целую стаю ворон одним хорошим выстрелом. Как он мог убедить адмирала принять необходимые меры и использовать решающим образом силу, имевшуюся в их распоряжении?

Он посмешил на мостик, пробежав мимо матроса, задававшегося вопросом, что происходит. У люка в цитадель мичман объявил о его прибытии:

— Капитан на мостике!

— Вольно. — Он немедленно отметил, что Орлова не было, и повернулся к следующему по старшинству офицеру.

— Роденко, состояние? — Капитан, не теряя времени, подошел к его посту, чтобы лично все проверить.

— Адмирал болен. Орлов сопровождает его в лазарет. — Он ввел капитана в курс дел относительно целей, которые отслеживал к северу и востоку. Карпов не был рад узнать о новых надводных целях, особенно увидев, что они уже внутри окружности в 200 миль вокруг корабля и продолжают приближаться.

— Что это за корабли?

— Классифицирую как британские линкоры, — ответил Роденко. — Федоров может сказать больше.

— Федоров?

— Это линкор «Король Георг V» и линейный крейсер «Рипалс», товарищ капитан. Мы получили их ИК-изображение с Ка-40 прошлой ночью. Я опознал силуэты. Цели на северо-западе это два тяжелых крейсера, а позади нас держатся британское авианосное соединение, однако воздушной активности не наблюдается.

— Не могу поверить, что адмирал позволил тяжелым кораблям подойти настолько близко! Какова дальность поражения орудий этих линкоров?

— Не более двадцати семи тысяч метров. Двадцать восемь в лучшем случае. В данный момент они в ста шестидесяти километрах от нас и не представляют угрозы. Я полагаю, что адмирал…

— Спасибо, Федоров, но мне не нужна ваша оценка намерений адмирала. Я обсужу этот вопрос с ним лично.