Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" - Страница 55

– Это, – дыхание перехватило, но я сдержался, – это кельтский крест.

– Аааа, – Стас стоял близко и смотрел в упор. Я физически чувствовал на себе его взгляд и цепенел от этого. Хотелось шагнуть вперёд, выбросив из головы все мысли, положить ему руки на грудь, ощутить, какой он сильный и горячий, почувствовать его прикосновения… Безумие, здесь, в полутьме, между рядами курток, я смотрел на него и казалось, что весь мир исчез, провалился к чёрту, растаял, а мы остались одни.

– И что этот крест значит? – двумя пальцами он ухватил за ткань и, слегка потянув, тут же отпустил и я вздрогнул, просто представив, что он мог бы так мне…

– Ничего особенного, – выдохнул я, – просто узор.

– Ясно, – я ждал, что он скажет какую-нибудь гадость в своём стиле, но он просто стоял и смотрел на меня. Молчал и, как будто, ждал чего-то. Или мне показалось? Или нет? Или да?

Дыхание сбилось и губы пересохли, пришлось облизать. Я и Стас. Тут, одни, скрытые куртками. Мы с ним сто раз оставались вдвоём, особенно в последние дни. Ничего такого, это же Стас Комнин, бесчувственный, как гипсовый атлет на краю стадиона… Сердце стучало, как бешеное, где-то в горле. Ведь мне кажется? Мне ведь кажется, да?

Он молчал и продолжал смотреть.

Интересно, он сильно меня будет мучить перед смертью, если я попробую его поцеловать?

Поцеловать… Я глаза прикрыл, меня словно жаром обдало от этой мысли. Поцеловать его, этого придурка, почувствовать его губы на своих – сухие, горячие, покрытые обкусанными-обветренными чешуйками, с привкусом сигарет, дешёвой зубной пасты и крепкого чая… С ума сойти можно, как же это…

И это будет последним, самым безумным поступком в моей жизни, потому что Стас меня просто убьёт за такое.

Но зачем он стоит и смотрит на меня так внимательно, неотрывно, как будто хочет что-то сказать? Или мне это мерещится и я совсем с катушек съехал? Да, у меня едет крыша, определённо…

И неизвестно докуда доехала бы моя крыша и каких глупостей бы я наделал, если бы не чей-то голос: «Эй, Комнин, ты там? Давай, там уже народ подтягивается!»

– Щас я буду! – ответил Стас невидимке, на секунду отворачиваясь.

И всё, как сморгнуло. Наваждение исчезло, напряжение рассеялось.

– Ладно, что встал, пошли. Что я тебе говорил про первый выигрыш, помнишь?

– Помню, всё я помню, склерозом не страдаю…

Мы вышли из-за курток, он – чуть впереди, я за ним, слегка одурело пялясь ему в спину. Как же меня повело-то, чуть на шею ему не бросился. Стыдоба казанская, Макс Веригин, ты ли это? Это точно тот Макс, который развёл испанца на секс на первом свидании? Тот самый, который трахает Романа Спирита? Это за ним бегал Александр Ямин, наша восходящая звезда большого тенниса?

Дааа, это Макс, упокой Господь его беспокойную душу. А что с ним случилось? Прыгнул неудачно или таблетку левую в клубе проглотил? Да что вы, нет! Полез целоваться к какому-то психованному гомофобу, а тот и не оценил своего счастья. Да уж, представляю, что там за гомофоб, наверное, новый Адонис. Да, просто помесь Гиацинта и Геракла – Минотавр, когда увидел, прошиб все стены лабиринта и в море кинулся. Что ж, вечная Максу память, а ведь был совсем молодой, ещё жить и жить, пить и трахаться... В Англию мечтал поехать, на могиле Оскара Уайльда побывать…

Так я шёл, ругая себя, Стаса, весь этот мир, который вдруг, отчего-то, стал таким странным, неуютным и непонятным. А Стас шёл впереди и совершенно не парился, в его голове были комбинации карт, люди, которых надо было обыграть, поссорить, люди, которым нужно было дать отыграться и подружиться – короче, его очередные «интеллектуальные» построения.

– Зачем тебе это? – спросил я его вчера.

– Мне скучно, – только и ответил он. Скучно ему, подонку.

И вот мы сидим играем – уже третий час. Стас и его команда выигрывают, проигрывают – в этом есть особый ритм. Как море.

Стас никогда не видел моря. Он вообще в жизни ничего толком не видел, даже за городом был всего несколько раз. Всё его детство прошло во дворах, среди гаражей, на чердаках, в подъездах. Я не могу себе этого представить. Просто не могу.

– Ну, и какое у тебя желание? – спросил я после своего проигрыша, ожидая какой-нибудь пакости. Пойти нахамить директору? Разбить где-нибудь стекло? Дать «поиграть» мой смарт? Или что похуже?

– Я подумаю, – без улыбки ответил он.

Вот этого я точно не хочу. Когда Стас думает, это плохо заканчивается – и не для него, что обидно. Как будто у него в голове стоит какой-то переключатель, который не позволяет ему думать о чём-то нормальном. Или, скорее, не так. Как будто у него в голове сорван этот самый переключатель, и он не видит разницы между правильным и неправильным. А сила притяжения тащит его в сторону всяких пакостей.

Как-то, примерно так, я думал, глядя на Стаса в чёрной рубашке, переговаривающегося с Вовчиком. Они считали деньги и «тип-топы», Стас вертел в руках выигранный недавно у Азаева складной нож. Нож явно нравился ему, да и выглядел неплохо – с металлическим драконом на рукоятке. Я не фанат оружия, хотя у меня есть электрошок и пневматический пистолет (который я использую против собак на стройках), я не из тех парней, что таскаются с кастетами, нунчаками и прочей ерундой. Но Стас, судя по всему, именно из тех – нож он даже из рук выпускать не хотел. Клал в карман, а через некоторое время вновь доставал, выбрасывал лезвие, проводил по ладони, ловил отражение света… Псих ненормальный, вот он кто.

– Ну, что, снова играем или всё, бабки кончились? – Стас, наконец-то, договорился с Вовчиком и тот ушёл. Вовчику деньги не сильно нужны, как я уже понял, он – парень далеко не бедный, играет из азарта, ну, и чтоб развести кое-кого из девочек на секс. Игорь играет с каким-то мрачным остервенением, ему нравится выигрывать, причём, неважно, что. «Тип-топами» он тоже не брезгует, даже странно, что он ещё девственник. Банни играет, чтобы выиграл Стас. Её отношение к Стасу иногда напоминает мне фанатизм, если честно, его к ней – словно у старшего брата. Не склонного к особым нежностям, но любящего и заботливого. Почему? Что их связывает? Они не родственники и не встречаются в привычном смысле этого слова.

Стас играет, чтобы выиграть. Деньги, желания. Ему нужны должники.

– Да как нехуй делать! – отвечает Азаев. Он в белом спортивном костюме, отчего кажется ещё смуглей, и небрит, к тому же. Как и Стас, он выглядит немного старше – а может, и впрямь, старше. Я заметил, что Таримов, с которым они не разлей вода были до каникул, демонстративно старается с ним не общаться. Поругались? Ну-ну, милые бранятся, как говорится, и так далее...

– Макс, давай с нами, – машет мне Стас и делает жуткое лицо. Мне, если честно, не хочется, я бы лучше посидел, посмотрел на них, полюбовался бы прикусывающим губу Игорем, но отказать нельзя. Парни бросают на меня полупрезрительные взгляды, но мне-то что! Пусть презирают. Пускай думают, что я хуже их. Что то, что я гей, в чём-то делает меня ущербным. Да это они все – по сравнению со мной – ущербные! И большинство – девственники.

– Кто дилер?

– Я.

– А с хуя ли ты?

– Ну, пускай Макс.

– А с хуя ли Макс?

– Слушай, не накаляй.

– Слышь, Стас, я хочу лезвие отыграть назад.

– Что, джигит, проебал кинжал? А вот нет, себе оставлю. О, Вовчик, ну, наконец-то! Садись давай. Ты – дилер.

– А с хуя ли я?

– Я так сказал. Короче, садимся вот так – Вовчик, потом я, потом ты, потом Макс, – Стас рассаживает нас в одном ему понятном порядке. – Бабки у всех есть? По стольнику начинаем. «Тип-топ» идёт за сто. Кто ссыт – может валить сразу!

– Да никто не ссыт! Валька?

– Я чё? Я в игре.

– Банни?

– Не, я пас.

– Садимся пацаны-девчата, делаем ставки!

Я, Стас, Игорь и Вовчик внимательно смотрим друг на друга. Помнить условные сигналы, помнить, у кого какие карты. Колода не краплёная, крап бы вычислили моментом. Только и остаётся переглядываться с максимально равнодушными лицами и помнить: карты к носу – черви, половинчатая улыбка – пики, медленное прикрывание глаз – бубны (как Игорь это делает – умереть не встать!), беззвучный вдох с широким открыванием рта – крести… И так далее.