Чернушка и Солнечный зайчик (СИ) - "atat" - Страница 56

– Грозился, согласен, но это же только слова, на деле я и не собирался этого делать.

Юимлен вдруг пододвинулся ближе и спросил-прошептал:

– Почему?

Лавард растерялся:

– Не знаю.

– А кто знает? – Юимлен шептал уже в самое ухо.

Лавард молчал. Он снова вернулся к размышлениям о перекосах сюжета, о странных стечениях обстоятельств, о своем переменчивом сердце. Он не знал, что ответить, и просто молчал.

Юимлен, обжигая дыханием, шептал:

– Лавард, можешь не отвечать, я и так догадываюсь.

– Догадываешься? – мужчина обернулся к вею. – Может быть, тогда сам и скажешь?

Юимлен хитро сверкнул глазами и уже во весь голос воскликнул:

– Ишь, чего захотел! Лишить меня такого удовольствия!

– Это какого же, позволь спросить?

– Такого! Удовольствия услышать от тебя признание в любви.

– Что?! Да ни за что на свете! Не дождешься!

Лавард вскочил на ноги и навис над сидящим в траве Юимленом. Он хотел много чего еще сказать по этому поводу, но Юимлен кивком головы указал куда-то за спину. Лавард обернулся: весь их небольшой отряд был в сборе. Эльфы сидели на лошадях и ждали только двух спорщиков. Резко выдохнув, он развернулся и пошел к своему коню.

Когда они проскакали уже порядочное расстояние, Лавард успокоился и спросил:

– Ник, так какое все же твое уязвимое место?

Оглянувшись на сопровождающих, не слишком ли те близко, Юимлен ответил одними губами:

– Вода.

– Что? Почему?

– Я могу утонуть.

– Совсем плавать не умеешь?

Юимлен отрицательно покачал головой:

– Не в этом дело. Крылья намокнут, и в них можно запутаться. Облепят так, что будет не выбраться.

– Вот беда-то! – немного помолчав, Лавард спросил. – Тебе и под дождь нельзя попадать?

Вей кивнул:

– Угу, вообще сырость противопоказана. Кожа теряет прочность.

– Вот оно что. Что ж, я буду внимательно следить, чтобы ты не…

– …отсырел? – засмеялся Юимлен.

Лавард хохотнул:

– Да, именно так.

– Согласен, следи, сколько хочешь.

Лошади неслись вперед. Мелькали деревья. До конечной цели оставалось еще несколько часов пути.

========== Глава 3. ==========

Перебирая бусины украшений, как четки, Фима вспоминала свой первый день в Маврии. Проснувшись в незнакомом месте, сначала подумала, что все еще спит. Так бывает, когда нужно вставать, а делать этого страшно не хочется, тогда мозг начинает показывать сон, как человек встает с постели, делает все утренние дела, собирается, к примеру, на работу. А время меж тем идет, человек спит свои золотые минуты, и когда эти минуты заканчиваются, прекращается и сам сон. Самое забавное во всем этом, что, поднявшись с постели, человек повторяет все свои действия из сна. Получалась как бы вторая попытка.

Лежа в шикарной постели и рассматривая богатую обстановку, Фима размышляла о своем переутомлении и ночных фантазиях. Пригрезился вот под утро кусочек Маврии. Она еще подумала, что, проснувшись, нужно будет обязательно записать увиденное. И так бы и лежала в подушках, если бы не скрипнула открывающаяся дверь, впуская в комнату служанку.

– Доброе утро, Ваше Величество. Соизволите встать, или мне прийти позже?

Фима прикрыла глаза, и все исчезло, потом открыла – все вернулось на место. Что не так? Что? А, вот в чем дело! Во сне глаза закрыть невозможно, вот хоть тресни! Отвернуться – да, но не зажмуриться. А здесь все как наяву. Женщину обдало холодом. Это не сон! Она в Маврии! К ней обратились “Ваше Величество”, значит, она королева. Хм, она так и планировала. Что ж, нужно собраться с духом и начать действовать. Вот же дела, неожиданно все как-то. С чего это она так быстро сюда попала? Нужно выйти в свой мир и немного собраться с мыслями. Хотя нет, не сейчас, если только позже.

Размышления были прерваны деликатным покашливанием. Это напомнила о себе служанка. Сев в постели, Фима распорядилась:

– Позови камеристку. Я встаю.

Служанка выпорхнула за дверь, и вскоре в покоях появилась другая девушка. Видимо, та самая камеристка. А с ней пришли еще три помощницы. Королеве помогли сойти с ложа и принялись проворно за ней ухаживать. Фиме было неловко от того, что привычные утренние дела за нее выполняют молоденькие девчонки. Тихо злясь на себя, что не предусмотрела другие порядки, кое-как сдерживалась, чтобы не забрать из чужих рук зубную щетку. Королеве не полагалось себя обслуживать, это делали слуги. Кое-как отмучив утренний туалет, хотела уже запросить пощады, но тут принесли платья, и пришлось выбирать, в котором из них предстояло париться до обеда.

Вообще-то, королева переодевалась за день три раза, с отдыхом в промежутках. В принципе, все это было не очень обременительно, стой себе и смотри в зеркало, если бы не корсет. М-м, в корсете дама выглядит изящно, но вот носить его – это что-то! Фима на себе испытала все неудобства этой детали одежды. Когда шнуровали, она догадалась вдохнуть побольше воздуха, так хоть осталось в груди немного места для легких. О том, чтобы в этой “амуниции” как следует поесть, не было и речи.

По этому поводу Фима не очень переживала, ведь поесть она может и дома, а здесь можно просто покрасоваться. Тем более у нее такие роскошные волосы. Успокоившись, она принялась активно вживаться в образ. До определенного момента все шло просто замечательно. Приняв новое имя, почувствовала себя гораздо увереннее, стало даже казаться, что она всегда здесь жила, просто долго отсутствовала, а теперь вот вернулась в родной дом.

После того как Лазурь навестили ее дети, настала очередь Трэмпа. Но король все не появлялся. Устав ждать, королева решила сама к нему сходить. А что, нельзя, что ли? Они женаты. У них двое детей. Подумаешь, король спит в других покоях, это даже удобно, никто ночью не мешает. Фима рассуждала земными категориями и совсем упустила из виду такие понятия как “наложница”, “фаворитка”, “официальная любовница”.

Короче, войдя в королевские покои, Лазурь нарвалась на подобную даму. Красная шевелюра резала глаза. Ко всему, дамочка оказалась скандальной. Королева растерянно хлопала глазами, пока Зиана, так звали фаворитку, высказывала ей все, что думает о королевах вообще и о Лазури в частности. Ожидая защиты от своего супруга, Лазурь просчиталась. Трэмп, высокий и грузный мужчина, запахнув халат, подошел к разоряющейся девице и, обняв ту одной рукой, чмокнул в плечо.

Далее последовало монаршее заявление о предстоящем разводе и заключении бывшей королевы под стражу. Каким-то чудом женщина не хлопнулась в обморок прямо там, в королевской опочивальне. Выручила злость на наглую девку, бесцеремонно влезшую в чужую семью. Процедив сквозь зубы, что не будь она, Лазурь, королевой, то собственноручно отхлестала Зиану по ее наглому личику, а потом приказала вышвырнуть из Маврии без права вернуться обратно. Высказавшись, резко развернулась и гордо прошествовала к выходу. В спину ей долетела угроза Трэмпа заменить каземат на казнь.

Скандал длился целый день. По всему дворцу, как сумасшедшие, носились слуги, служанки, камердинеры, камеристки, лакеи, секретари. Мелькали какие-то бумаги, звенели монеты. Традиционные завтрак и обед были сорваны. По дворцовым комнатам и закоулкам велись разговоры. Итогом всей этой кутерьмы явился отъезд королевы и наследника.

Король в сердцах так орал, что его было слышно, наверное, во всем дворце. А когда ему доложили, что Лазурь с сыном уехали, затих. Гнев сменился мрачной задумчивостью. Во дворце все стихло, как на похоронах.

Всю ночь, до самого замка Ос, Фима размышляла о случившемся. О том, чтобы выйти в свой мир, даже не думала. Как можно сейчас уйти, когда такое творится. Тем более, она должна встретить Лаварда, как обещала. Вэдлин всю дорогу проспал, так что когда карета остановилась посреди замкового двора, мальчишка удивленно хлопнул глазами.

Рэмроу принял гостей радушно, отвел самые лучшие покои, окружил вниманием. Целый день Лазурь отдыхала. Бессонная ночь и тряска в карете серьезно выбили ее из равновесия. Покинула свои покои только перед обедом, а к ужину пожаловал долгожданный гость.