Запах Вереска (СИ) - "Kapkan" - Страница 74

Блодхарт был его самым любимым детищем, и осталось так мало, чтобы замок наконец засверкал, как и подобает. Если бы не ушлепок, поставивший палки ему в колеса и не разозливший сегодня до состояния «Хочу убить, не могу больше!». Плевать, что это не возможно, он бы нашел, как на куски порвать козла. Теперь ему приходилось бросать все. Ну, нет! Еще никто не смел отказывать его желаниям!

Сумка полетела на кровать, а за ней и эскизы. Блондин с грохотом распахнул стеклянные двери и шагнул на балкон. Упрямо вглядываясь в ночь, он вобрал в легкие побольше воздуха и заорал так, что голос зазвенел:

- Я НЕ УЙДУ! СЛЫШИШЬ?! ТЫ, ВЫКИДЫШ ФРАНКЕНШТЕЙНА! МОЖЕШЬ ЗАСУНУТЬ ВСЕ СВОИ ПРЕТЕНЗИИ СЕБЕ В ЖОПУ! ЧМО УЗКОЛОБОЕ!!!

Услышали его ВСЕ. В радиусе двухсот-трехсот километров уж точно. Ответом на эти слова стали только бешеный блеск золотых глаз в глубине леса и глухое рычание, после которого половина леса покрылась инеем...

Ранним утром следующего дня замок ходил ходуном сильнее, чем до этого. Слуги испуганно сжались в углах и предпочли прикинуться частью интерьера. Хорошо хоть, что мать с Эрикой и Джулианом были в клинике и ухаживали за бывшими пленниками вместе с врачами. Если бы женская часть семейства ушла, скрепя сердце, надеясь на благоразумие своих мужчин, и не взяла бы с собой Джулиана, то ему было бы весьма проблематично объяснить огромную черную зверюгу. Гоняющую его горячо любимого друга, который не менее горячо сыпал матами и полуголым пытался уйти от клыков и когтей. В этот день Уолтер с младшим и отцом впервые пошли против воли своего альфы. От этого дядя взъярился еще больше и вцепился в них. Его с Эдвардом отшвырнуло парой таких мощных оплеух, от которых даже в ушах зазвенело. Отец еще какое-то время держался, но и тот начал сдавать под давящей силой своего альфы. И это уж точно ничем бы хорошим не кончилось, если бы не Алан, вмешавшийся вовремя. А точнее вовремя сломавший стул (изумительной работы, с ручной резьбой на сандаловом дереве!) о голову не ожидавшего такоготКайрена. Черный альфа даже чуть прихерел от такой наглости и, вытаращив глаза, смотрел на смертника, который прикрыл своим телом серо-бурого оборотня и разразился новой порцией оскорблений.

В итоге, левое крыло замка опять было закрыто на ремонт, Маркус минут пятнадцать корчился под руками альфы, пока тот, наконец, взяв себя в руки, сращивал переломанные кости брата. А они с Эдвардом исцеляли кровавые борозды от когтей на левом боку шипящего и злого Салливана. Мать потом очень долго и с расстановкой орала на всех них. Что весьма несправедливо! И сразу же после этого началась двухсторонняя блокада.

Как последствие, дядя ходил злой, Алан ходил злой, папа хватался за голову, мама пообещала взяться за оружие и надрать всем задницы. Слуги так вообще старались лишний раз не находиться слишком близко к Кайрену, а влетело за все это Волчьему Совету. Потому что дядя решил пойти к ним в гости. Что там происходило, история (в лице Гора) умалчивала до самого конца. Только по новостям потом передали, что в одном из бизнес-кварталов Лондона был совершен теракт и были пострадавшие. Власти обвиняли ИРА*, а дядя многосмысленно молчал, пил кофе и читал утреннюю газету. Но хрупкий мир длился не долго: ровно до тех пор, пока на горизонте не замаячили чужаки. Альфы, узнав о случившемся (с легкой руки отца и все того же Гора), приперлись за своей пропажей.

Стоит ли говорить о том, что больницу тоже закрыли на ремонт? А Волчий Двор, занявший круговую оборону и готовый к вторжению «оккупантов» (а за это уже надо сказать спасибо Эрике, обрисовавший ситуацию шерифу ТАК, что тот поднял на ноги, когти, крылья и все доступные конечности всех, кто мог драться), слушал очередные трехэтажные маты в сопровождении взрывающихся стекол и грозного рыка, местами переходящего в такие же оскорбления. В этой весьма натянутой обстановке священник и хозяин ночного клуба «Серп» делали ставки на то, кто не выдержит первым и прибьет: темпераментный блондинистый американец или желтоглазый жгучий шотландец. Причем незаконный тотализатор проходил под зорким глазом главврача недееспособной сейчас больницы городка. Так что о неприятеле, занявшем стратегические границы, но ни в коем случае не пересекшем (с ума они сошли что ли соваться к самому безбашенному клану во всей Британии?!) благополучно забыли. Сами же «оккупанты» шипели друг другу в морды и уже лезли бить облицовочный фасад давнишним врагам своим. Как ни крути, а кровная вражда, длящаяся не один век, – это тебе ни хухры-мухры.

Как ни странно, но это безобразие прекратил сам Кайрен. Гневно шипя, плюясь ядом и стряхивая с когтей кое-что подозрительно напоминающее кое-чьи серебристо-белые волосы (этот выдранный клок Алан припомнил ему выдранной шерстью). За ним на гнувшихся ногах плелись бледные и испуганные вусмерть оборотни и вампиры. Причем, цепляясь друг за друга и поддерживая. У всех у них были перебинтованы шеи, и тела, прежде изможденные, медленно регенерировали. Пока что очень слабо, но все же.

Пожалуй, Уолтер никогда не забудет, как, плевав на весь свой статус вместе с гордостью, темноволосый альфа рухнул на колени перед своей беременной волчицей и бережно прижался губами к округлому животу. Он продолжал шептать ее имя и прижимать к себе сильней. На что девушка мягко улыбалась и гладила дрожащими пальцами его волосы.

«Истинные», – промелькнуло в мыслях, и он перевел взгляд на стоящего рядом дядю.

Лицо его застыло, подобно маске. Полное безразличие и брезгливость, если, правда, не обращать внимания на запах крови, капельками текущей из сжатых кулаков. Когти продолжали вонзаться в кожу, нещадно рвя ее и заставляя держать лицо. И глаза... Полыхающие целым ураганом эмоций, которые грозились затопить все вокруг и уничтожить весь многовековой лес. Кайрен не отводил взгляда от этих двоих, и Уолтер мог поклясться, что в эту минуту он думал о тех словах, которые швырнул ему в лицо Алан. Услышь он мысли альфы, то нисколько бы не удивился своей правоте.

Кайрен вспоминал и готов был вырвать себе сердце, только бы оно больше никогда не билось, не напоминало о том, что каждое слово мерзкого мальчишки безошибочно достигло своей цели. Сердце ныло, и не было ему утешения...

Конец Флешбэка

Воспоминания неясным гулом ушли все дальше, уступая место действительности. Где был очередной теплый день недоосени. Эдвард сидел на каменном бортике, опоясывающем яркие цветочные клумбы. На его коленях устроилась Эрика и восторженно щебетала что-то об очередных планах на уик-энд. Здесь был мягкий голос и сводящий с ума Уолтера аромат любимой пары, которая пока еще ничего не знала об этом. И копающийся под капотом доживающего свои последние дни джипа Алан. В своих любимых потертых джинсах и обтягивающей крепкий торс, еще только утром белой майке, которая сейчас была заляпана машинным маслом. Чей запах пропитал воздух вокруг, перемешиваясь с их собственными. На удивление успокаивающими и дарящими уютное тепло, от которого хотелось свернуться калачиком и, положив голову на колени любимого, замурлыкать не хуже кота. Впрочем, кто мешал ему сделать это? На периферии ненавязчиво играла очередная безумно хитовая песня, лившаяся из включенного радио. Алан, не отрываясь от дела, подпевал ей. Наглейшим образом меняя слова и превращая в пошленькие стишки, от которых Джулиан то и дело мило краснел, шипел на ухмыляющегося шефа, но продолжал гладить мягкие пряди волос улыбающегося Уолтера.

Никто из них так и не заметил златоглазого мужчину, стоящего у высокого окна. А вот он не отрывал от них взгляда. Такие спокойные, милые, и не скажешь, что несколько дней назад с пеной у рта защищали зарвавшегося человеческого щенка. Сама же белобрысая крыса сейчас увлеченно копалась под капотом машины по локоть в грязи и явно не задумывалась о том, что вплотную подошла к своей смерти. О, он бы убил. С самым запредельным наслаждением вонзая клыки в это белое горло. Разрывая мышцы, чувствуя, как течет в глотку теплая алая кровь, и слушая треск ломающихся костей. Альфа был готов растягивать этот момент до бесконечности. Он бы разукрасил это тело рваными алыми линиями, содрал бы кожу миллиметр за миллиметром, вырывая ноготь за ногтем. Потроша внутренности и срезая каждый кусочек мяса собственными когтями.