Запах Вереска (СИ) - "Kapkan" - Страница 66

Это понимал и Алан. Находясь среди нелюдей, хоть и готовых прикрыть его собственной спиной и не дать пострадать, он все равно понимал, это мало что изменит. Когда дело дойдет до него, то те, к кому они сейчас ехали в гости с целым арсеналом не очень законного оружия, все равно учуют человеческий запах. Даже, если все выгорит, его легко смогут вычислить. Вот узреть однажды утром у себя на пороге чью-то клыкастую харю совершенно не хотелось. Он хоть и вполне уравновешенный человек, но не стоит лишний раз расшатывать бедные нервы. Так что, по прибытии в город он собирался попросить Эдварда ненадолго остановиться перед одним очень занятным маленьким магазинчиком под названием “Dr. Harris and Co”. После чего обязательно не забыть сделать один звонок давнему знакомому, чья помощь, как чуяла печенка и весьма любимая попа, им, ох, как понадобится после сегодняшнего...

*

Ночной клуб «Амброзия» на нижнем Уайл-стрите был, как всегда, шумным, буйным, диким и пьяным вдрызг. Сводящие с ума громкие биты музыки ввинчивались в виски с садизмом, присущему только роду людскому. Запах дорогого коньяка безвозвратно затерялся под вонью дешевого пойла, по ошибке носящего название «коктейль». Резкое мигание света, заставляющее прикрыть глаза и попытаться отстраниться от окружающего хаоса ночной жизни. Потные тела, изгибающиеся под алкогольными парами и еле уловимым запашком дешевого кокса. Зрачки расширены до предела, пульс стучит почти на двести, но в таком обдолбаном состоянии многим насрать, даже если сейчас здесь потолок рухнет или бравые служители закона вдруг решат нагрянуть с обыском. О, поверьте, ничего не изменится. Да и почему, ведь вон, за столиком, в окружении двух грудастых девиц пьяно кривит в улыбке свою поросячью морду сам инспектор Рэджелс. На другом конце зала молодой наследник рода Илларион Тар Аше, цедит молодую кровь из хрустального бокала. Он окружен своей свитой и цепким взглядом скользит по безликой толпе, выискивая очередную жертву на ночь. Но стоит ему только встретиться с рубиновым взглядом повелителя, как лед сковывает его. Но, браво, мальчишка и не подает виду. Он почтительно опускает голову и, дождавшись ответного легкого кивка, отводит взгляд.

Да, Амброзия – это самый гнилой бар во всем Сити. Так почему сегодня ночью он здесь? Почему не сидит дома и строит очередные планы по охоте на проклятого альфу? Почему не оплакивает потерю молодого, еще только расцветавшего рода Россан вместе со своим двором? Его тянет сюда, и он никак не может понять, почему. Пока до него не долетает запах спелых вишен. Сладких, алых, как горячая кровь, мягких, словно кожа младенца, и терпких, как первый грех. Запах окутывает его с ног до головы и путает мысли. Он будоражит и заставляет вдыхать полной грудью, стараясь не потерять среди всей этой грязи. Настолько желанный, что сводит зубы, и клыки против воли лезут наружу. Он слышит, как кровь течет по теплым венам, бьется под тонкой кожей и гулким стуком сердца отдается в ушах.

Валентин больше не видит никого вокруг. Он не слышит ропот недовольной девицы, пытающейся удержать его рядом с собой. Его глаза опасно пылают алым, а черты заостряются, стоит только остальным вампирам пошевелиться. Они не понимают, что происходит. Почему их господин так странно смотрит, почему его сердце рвется на куски и в то же время пылает прежним огнем, что когда-то жил в груди. Они настороженно замирают, не в силах сдвинуться с места. Остается только безмолвно следить за мягкими кошачьими шагами, которыми это дитя ночи крадется к своей добыче. И кем бы ни было это существо, оно уже принадлежит ему.

Но через несколько минут Валентину приходится ускориться, потому что пьянящий аромат молодой крови насквозь пропитывается бессильной злобой. Она переходит в сковывающий душу страх и взрывается таким отчаяньем, что в груди зарождается взбешенный рык. Он следует по запаху, как по тонкой ниточке, сосредоточившись, боясь потерять и больше не отыскать. Она уходит через толпу танцующих и, свернув у барной стойки, идет к черному ходу. Здесь он может уже услышать резкое дыхание и отчаянные всхлипы. Выдержки после этого не хватает...

Все мужчины – козлы! К этой истине Питер приходит в очередной раз, когда приходит в себя в центральной больнице Лондона. Множественные гематомы, ссадины, сломанная в трех местах рука. Ему пришлось еще два месяца проваляться в больнице. В итоге, контракт проворонил, менеджер в истерике, любовника нет, и тело потеряло свой великолепный вид еще, черт знает на сколько месяцев. О, Питер ненавидел Кайрена Валгири. С каким же удовольствием он бы выцарапал глаза этому тупому животному, посмевшему поднять на него руку. Будь это кто-нибудь другой, то канадец лег бы в гроб, но утопил обидчика в грязи. Однако, это был Валгири, и, следовательно, стоило хорошенько все обдумать перед тем, как начать мстить этой твари. Потому что все знали, что с этим мужчиной шутки плохи. Всегда получающий желаемое, он мог с легкостью превратить в прах все достижения и сломать жизнь.

Стоило только вспомнить об этом чудовище, и боль опять пронзила все тело, превратившись в ужас, когда перед глазами живо пронеслись сцены из не такого уж далекого прошлого. Питер до сих пор помнил отвратительный треск собственных костей и совершенно безумную ухмылку на уродливом лице. Как же его угораздило связаться с этой мерзостью? Да, кто в здравом уме мог полюбить настолько уродливое животное? Как вообще можно было дотрагиваться до него и позволять прикасаться к себе? А он терпел столько времени и всего лишь для того, чтобы потом его выбросили, как половую тряпку. Заменили кем? Бездушным куском холста и мужчиной, который без отвращения во взгляде не может взглянуть. Питер бесился, потому что все пошло совершенно не так, как должно было. Теперь хотелось только запереться в гостиничном номере и хорошенько подумать обо всем. Он не собирался больше оставаться в этой долбанной дыре. Дом ждал в Нью-Йорке. Однако, не все планы идут так, как нам того хочется.

Питер совершенно не собирался в ближайшее время шляться по клубам. Приключений с него и так хватило, да и рука все еще сильно болела. Хоть гипс и сняли, но мышцы еще ныли, особенно перед грозой. И он совершенно не собирался выходить из номера до дня вылета, пока не появился Жорж. Давний знакомый и весьма ветреный тип, сорящий деньгами так, словно весь Уолл-стрит не ел и не спал, и только покаянно работал на благо любимого дитя. А вот этой показушности Питер терпеть не мог. Но весьма артистичный француз с тонкой душевной организацией уже после одной весьма удачной пьянки записал его почему-то в свои личные жилетки для слез. Очередная неземная любовь, и божественный мужчина уже через неделю становился редкостным козлом, не достойным такого прекрасного его.

Вот и в этот раз, прилетев после очередного тяжелого разрыва, Жорж сперва утопил его в своих слезах и соплях, потом чуть ли не сломал ему поврежденную руку во второй раз. И, наконец, устроив настоящий бардак в уже собранном багаже, потащил упирающегося всеми здоровыми конечностями канадца в какой-то жутко отпадный ночной клуб. На деле всего лишь очередное шаблонное заведение. Полупьяные тела, изгибающиеся под музыку, и коктейли, льющиеся разноцветными реками.

С трудом пробившись к бару, Питер сел на высокий стул и, подозвав к себе пританцовывающего бармена, заказал коктейль. Он уже мало обращал внимание на ноющего рядом Жоржа. Тот горевал о своей «единственной-нежной-прекрасной-вечной» любви ровно до тех пор, пока не заметил очередную симпатичную мордашку на танцполе. Повздыхав и томно похлопав ресницами, он уже через пять минут отжигал в кольце крепких рук. Изгибаясь и чуть ли не потираясь всем телом о рельефное накаченное тело.

Питер оценивающим взглядом обвел зал и, поморщившись, отвернулся к бармену. Француза можно было больше не ждать. Самого же сегодня не тянуло на подвиги. В нем все еще клокотала глухая ярость. Он уже собирался встать, когда на соседний стул сел высокий блондин с медовыми глазами и, обворожительно улыбнувшись, заказал для него очередной коктейль. А после... Знакомство, перелившиеся в осторожный флирт, когда оба знают, что это всего лишь прелюдия перед тем, что последует дальше. И, наконец, сладкий дурман, разлившийся по венам и затуманивший разум. Подкосивший ноги и заставивший почувствовать себя настолько счастливым, что захотелось засмеяться в голос. А перед расплывающимся зрением маячит белозубая улыбка с чуть длинными клыками, и медовые глаза блестят алыми огоньками. От них мороз по коже и немота в пальцах. Питер слишком поздно понимает, что с ним что-то не так. Его уже поднимают на ноги и куда-то тащат. Он пытается вырваться, но мышцы деревенеют, и воля ломается. Мысли медленно исчезают из головы, и канадец с трудом, но сопротивляется. Словно со стороны он видит, как, совершенно не слушая своего хозяина, тело покорно следует за идущим впереди мужчиной. Тот мурлычет какую-то песенку и уходит вглубь запутанных коридоров клуба. Мужчина не оборачивается, он и так знает, что добыча сама, как по ниточке связанная, пойдет за ним, куда он ни прикажет.