Веда. Постижение Руси. Начало XXI века - Кривошеев Виталий "Волхв Саньян" - Страница 19

19 -й лунный день. Четверг. 15.06.2006.

Приземлился на святую, чистую байкальскую землю. Честно говоря, моя ясно поставленная цель, но смутно осмысленная, меня напрочь лишила покоя. Поэтому состоя­ние легкого замешательства, в согласии с внутренним сопро­тивлением окружающей среде, не дали мне выйти на Байкал и свершить по нормальному омовение. Я просто как нор­мальная, всем обеспокоенная женщина, сиганул на вокзал. Дело шло к полудню, поэтому все автобусы и маршрутки уже уехали по местам своего назначения, и я был в еще большем замешательстве. Наконец, ко мне подходит, в силу каких-то обстоятельств зависший в этом пустом месте, так­сист. Как обычно начинает сходу ломить цену. Договарива­емся где-то на середине. Заезжаем на железнодорожный вокзал, забираем еще одну попутчицу. Я наблюдаю за зна­ками. Вроде бы все — то. Номер машины «834» = 15 = 6, 15=555. Хорошее число, да и к тому же совпадает с числом дня. А попутчица, дипломированная журналистка из нашего ТГУ, едет в свою богом забытую деревню — домой. По ходу я изъясняюсь, что я хочу. И таксист, и дипломирован­ная журналистка (чистая бурятка) меня прекрасно понима­ют. Мало того, что объясняют все по порядку, начинают еще и не по мелочи грузить о том, где у них тут «чё, как и поче­му». Оказывается, у них тут очень много «чё». Настолько много, что я даже теряюсь в ментальном построении своего дальнейшего маршрута. Но вовремя беру себя в руки и ре­шаюсь, несмотря на все красоты мира, сосредоточенные в этой немаленькой горной долине, следовать только своей цели. Для этого я снова вступаю в прения с таксистом по поводу дальнейшего маршрута, и особенно расценок. Хоть и победила дружба, но выложил я не мало. Таксист, во- первых, бывший прапорщик, а, во-вторых, родом из Одес­сы. Но, в целом, несмотря на все это — мужик он нормаль­ный, меня он тоже правильно понял. Нарассказывал он мне по дороге целый мешок историй, маршрутов, мест силы, и, в общем, обо всех мировых благах этой долины. Довез он меня до самой конечной точки перед восхождением. Это ме­сто у бурятов называется дацан. Ярко выкрашенный забор, за ним обычные бытовые постройки и в центре белая буд­дийская ступка. Здесь кучкуются буряты. Тут место, где проходят туристы, и где местный бурятский эгрегор пытает­ся поживиться по полной программе. Вроде дацан, но место неприятное, лично для меня. Тут и непросыхающие старики тусуются, и бурятская братва ищет, чем поживиться. Со всеми ними я стараюсь говорить почтительно и коротко. Со­вершаю ритуал поклонения ступке, как я его понимаю (так требует местный эгрегор). Начинаются липкие вопросы- допросы бурятских аксакалов. Нехотя вступаю в спор с од­ним борзеньким пареньком по поводу веры. Тут правда меня выручила какая-то женщина бурятка, говорит, что она виде­ла, как я молился, и сказала, что я «больше ихнего» пони­маю в этом. Видно было, что она у них какая-то значимая особа. Так я прорвался сквозь нижние инфернальные слои местного эгрегора. Прорваться-то прорвался, но карты так нигде и не надыбал. Один славный паренек бурят в нормально-пьяном состоянии докатил меня на старом «Вос­ходе» по дороге вверх насколько мог, и там полчаса объяс­нял мне, с трудом находя нужные слова, как мне добраться до нужного мне места. Не сказать, что я все понял, но что совсем ничего не понял, я тоже сказать не могу. Мы с ним вместе даже карту маршрута составили. Он с восхищением сказал, что я грамотный парень. Я ему дал сто рублей, а он, поскольку был местный травник, отсыпал мне какой-то местной полезной травы. Так я обрел полную самостоятель­ность на пути достижения моей цели. Пройдя по выверен­ному маршруту пару часов, я понял, что я заплутал. И за­плутал как-то очень странно, какая-то даже паника в меня проникла. Но через пару часов я все-таки вырулил на преж­нюю дорогу с именем Всевышнего на устах. Да, именно эта мантра «Всевышний» вновь включилась сама и уже не вы­ключалась до первых благоприятных обстоятельств, где я сполна мог наслаждаться всеми благами этой мощнейшей мантры. Но вот ведь парадокс. Я не могу ее включить никак иначе, кроме как в критических ситуациях. У меня ведь, как у хранителя своей традиции, своя мантра. Но моя мантра работает именно, когда я работаю со структурами моих духо-душевных целей. А имя Всевышнего торжественно гремит над любой ситуацией, еще раз доказывая, кто на земле истинный хозяин. От этой мантры возникает тугая мощная вибрация, и после значительного ее повторения воз­никает ясное и четкое виденье тела Всевышнего. Его тело предстает как сама жизнь и жизненная субстанция, напол­няющая эту землю и благословляющая ее. Тело Всевышнего предстает как сияющая радостью, светом и золотым теплом цель всей жизни, но вот только вся вереница земной жизни стоит где-то далеко в начале на пути к этой всеисполняющей цели. И земля находится в каком-то примитивно забытом, замороженном состоянии. Здесь все как-то случайно и зыб­ко, а во Всевышнем все вечно и твердо. В общем, как всегда, только благодаря тому, что я заблудился на ровном месте и у меня не было воды, и я буквально усыхал от жажды, я имел полное право повторять эту мантру, и на границе обе­зумевшего человеческого сознания обезвоженного организ­ма и изобильных миров Всевышнего, я имел полное право созерцать могущество Всевышнего как на земле, так и на небе нашей родной солнечной системы. Ну, а потом — все последствия не замедлили проявиться. На исходе всех сил я открываю приличное местечко, немножко грязноватое, но, тем не менее, обнаруживаю тропинку в сторонке. Бросаю рюкзак и бегу по тропе, не знаю, сколько бежал, но выбе­жал на горную речку. И снова прилив благодати, такой, что и, вроде, как и воды не надо, а просто быть во всем этом. Но я понимаю, что здесь я обычный землянин и более положен­ного мне вкушать нельзя. Побрел обратно осматривать ме­сто, чтобы ставить палатку, потому как солнце уже на зака­те. Я просканировал место своим лучевым вниманием и вы­делил в пространстве место, где будет стоять палатка, и где будет мое дхуни. Как только я собрался раскладываться, из лесу вдруг вынырнуло второе благословление Всевышнего — московский йог. Интересно было видеть со стороны эту встречу. Как будто какое-то взаимное притяжение на этой земле, в горах, верно и точно отработало. Две волны на близких диапазонах, способные дополнить друг друга. Именно здесь в горах, когда полный «несезон», и никто сюда еще нос свой не совал, пришли два йога и встретились. Один, вроде как, точно знает, чего здесь хочет, другой, вро­де как, просто в свободный временной зазор залетел испол­нить свою десятилетнюю мечту. Высокий, худощавый, крепкий парень с очень живым и широким умом. Вполне преуспевающий специалист — строитель из Москвы, инте­ресующийся йогой в силу склада своего ума глубоко и осно­вательно. В силу склада его ума, он говорил очень много, но очень искренне и хорошо. Я ему не мешал, только изредка подковыривал, чтобы он сильно не расслаблялся. А так, в общем, я только создавал ему пространство для углубленно­го осознания и пересмотра своих позиций. Он очень легко настраивался на это пространство и очень хорошо отрабаты­вал. Его дыхание становилось глубоким и интенсивным. Я ему предлагал матэ, он трижды брал в руки калебас и все три подхода он внутренне делал так, как я внешне обучал ребят. Он был весь как с иголочки, экипировка — супер, и разнообразие предметов удивляло, и вес был раза в 1,5 меньше моего. Разумеется, о камерах и цифровых фотоап­паратах лучших моделей я и не говорю. Он на день раньше прошел тот маршрут, по которому я должен был идти, и он спускался, а я поднимался. Он мне вытащил кучу карт, книг с описанием данного места. Вытащил фотоаппарат и камеру, чтобы показать все запечатленное. Этот совершенный па­рень дал мне полное представление о том, что там наверху. Потом он стал мне отдавать свои продукты, в том числе и йоговский чай, который он купил на йоговском семинаре, с которого он и сиганул в горы. С ним было как-то легко и весело. Что самое удивительное, он меня абсолютно не на­прягал, даже не смотря на то, что он много говорил. Но, в принципе, он не просто говорил, он просто осознавал вслух. Шел чистый поток осмысления, который совершенно не портил пространство, а даже как-то еще по-своему ожив­лял. Он мне отдал карту, поставил на ней свои отметки. И когда на следующие утро мы стали расставаться, он — что­бы спускаться вниз, я — чтобы карабкаться вверх, я вдруг почувствовал, что это была знаковая встреча. И при всем том, что я всегда с удовольствием расстаюсь с людьми и с облегчением вздыхаю, тут же все наоборот. Нет, я легко его выпустил из своего сознания, но в сознании остался какой- то ясный и чистый свет-след, который говорил, что я рас­стался с каким-то очень близким мне человеком. Это редко. Я просто сам этому удивился. Странно, но в обычной жизни мы бы с ним никогда не пересеклись. Он достаточно долго занимался у А. Медведева по шоу-дао, и даже в какой-то мере считал себя даосом, долго занимался и у Рябко (рус­ский стиль боя) — не менее авторитетный, чем Кадочников, Белов (учитель славяно-горицкой борьбы) и А. А. Андреев. На йоговский семинар он притянулся к Шри Шри Рави Шанкару. Этот путь сейчас у нас широко распространен. Но все это неважно, просто это тот уровень, на котором он может балансировать в этой жизни, к тому же ему прихо­дится серьезно вертеться в Москве, и, я думаю, он делал лучший выбор, находясь в тех обстоятельствах, которые да­ровала ему судьба. В Москву он вырвался из Архангельска, там его родина. Достигнув многого в Москве, он теперь ду­мает о полной перемене жизни. Перейти на другую работу, связанную с внутренним развитием и перебраться куда- нибудь сюда на восток: Иркутск, У\ан-удэ. Когда он об этом говорил, то говорил основательно, за его словами чув­ствовалось чистое намерение, базирующиеся на четком осмыслении плана собственной жизни и фундаментальных построениях. В его жизни все четко и все простроено. И те­перь в своем развитии он вышел к вратам. Он крепко стоит на ногах и осмысливает свой следующий шаг. И я надеюсь, что его следующий шаг будет отличаться особой простроен- ностью и уверенностью, базирующийся именно на непре­рывной логике.