Проект 018. Смерть? - Коллектив авторов - Страница 58

Мы живем в потребительском обществе, где высший показатель успеха и признания — деньги. Вот то, к чему по-настоящему каждодневно стремятся люди. Но не потому, что они такие-сякие корыстные и эгоистичные, а потому что им нравится жить в этом мире. Если бы не нравилось, они ушли в монастырь или горы к молитве и созерцанию. Они могут писать о грязи материального и красоте духовного мира, говорить, что не в деньгах счастье, и им, как Фету, хочется «В мир стремлений,/ Преклонений/ И молитв». Но если в тот прекрасный духовный мир они не идут, значит, если верить не словам, а делам, писать о пороках мира — это просто их способ заработать деньги для жизни в этом мире.

Люди верят словам о презрении к золоту, если тот, кто произносит эти слова, имел золото и отказался от него. Как Будда, например. Или второй вариант — если он по воде ходить умеет. Во всех остальных случаях высказывания против денег воспринимаются скучным морализаторством неудачников, оправдывающих свои неудачи.

Есть более сильные стимулы, чем деньги. Например, инстинкт самосохранения или сексуальный инстинкт; духовный инстинкт или религиозные и патриотические установки; программа чести, морали и совести и иные мотивы, побуждающие человека совершать действия, на которые деньги не могут подвигнуть. Но эти стимулы работают на коротком временном промежутке. Если взять за 100 % всю энергию, которую человек тратит за свою жизнь, абсолютным лидером окажется финансовый мотив (или, скажу шире, материальный мотив, когда действие несет человеку ту или иную материальную выгоду).

Исходя из реальности, а она такова, что мы живем в потребительском обществе, нет более надежного способа связать множество людей, чем деньги. Из этого следует, что самая оптимальная конструкция, связывающая людей, — это идейная корпорация. Она состоит не из идейных сторонников, а из идейных акционеров. Это как если футбольные фанаты были бы не просто болельщиками, а акционерами своего футбольного клуба.

Это не то, что предлагал Муссолини (рабочие — владельцы заводов, на которых работают). У рабочих нет идеи, они случайные люди, пришедшие деньги зарабатывать. Если им выгодно будет разорить завод, они его разорят. Потому что им нужен не завод, а деньги, которые он несет. В случае с идеей другая ситуация. Как пассажиры корабля никогда не согласятся утопить свой корабль ни за какие деньги, так идейные люди никогда не откажутся продать свою корпорацию, потому что их цель — не деньги. Здесь больше подходит аналогия с монастырем, монахи которого имеют другие цели.

Такую форму практикуют некоторые коммерческие компании, когда принимают на работу только фанатов своей продукции. Но это лишь отчасти передает суть конструкции, потому что главным у собравшихся людей является прибыль, а не идея. Полностью суть и дух технологии, совмещающей идею с бизнесом, демонстрирует партия большевиков.

Изобрел эту технологию Ленин. Он первый ясно увидел и обосновал, что издание и распространение газеты, организованное не на любительском принципе, а как бизнес, решает три фундаментальные задачи. Во-первых, продвигает идею. Во-вторых, людей организует в команду. В-третьих, этот бизнес партийную кассу пополняет.

Он пишет, что «Газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор». Что «При помощи газеты и в связи с ней сама собой будет складываться постоянная организация, занятая не только местной, по и регулярной общей работой, приучающей своих членов внимательно следить за политическими событиями, оценивать их значение и их влияние на разные слои населения, вырабатывать целесообразные способы воздействия на эти события со стороны революционной партии. Одна уже техническая задача — обеспечить правильное снабжение газеты материалами и правильное распространение ее — заставляет создать сеть местных агентов единой партии, агентов, находящихся в живых сношениях друг с другом, знающих общее положение дел, привыкающих регулярно исполнять дробные функции общерусской работы, пробующих свои силы на организации тех или иных революционных действий. Эта сеть агентов будет остовом именно такой организации, которая нам нужна: достаточно крупной, чтобы охватить всю страну».

На смену прекраснодушным мечтам о всемирном равенстве и счастье, хождению по улицам с красной гвоздикой в петлице пришла живая работа. Возникла железная команда профессионалов, воинов-интеллектуалов, слитых в единый организм. Поэт сказал про этих большевиков: «Гвозди б делать из этих людей, / Крепче б не было в мире гвоздей».

Итак, оптимальная форма нашей будущей организации — идейная корпорация. Осталось определить коммерческую составляющую. Что это может быть? Для ответа нужно осмыслить современную ситуацию через призму современного рынка и бизнеса.

Коммерческая конституция современности принципиально отличается относительно прошлого мира. В прошлом мире первичным был функционал. Бренд был его следствием. Товары одного класса от разных производителей отличались качеством и функционалом.

Например, люксовые автомобили Форда отличались от люксовых автомобилей Лиланда (основателя «Кадиллака») точностью и качеством сборки. Потому что Форд был самоучкой, не умевшим чертежи читать (он так до конца жизни и не научился), а Лиланд был оружейным мастером, привыкшим к точности. В рекламных целях три «Кадиллака» разбирали на детали и складывали из них единую кучу, из которой потом собирали три рабочих автомобиля. Проделать такой же трюк с «Фордами» было нельзя.

Сегодня качество и функционал продукции одинакового класса одинаковые. Ничья продукция не лучше и не хуже. Основным отличием теперь является бренд и дизайн. Иной разницы для потребителя нет. Если убрать бренд и характерные черты, отличить один продукт от другого потребителю невозможно.

В еще большей степени это касается продуктов виртуальной реальности — поисковых систем, социальных сетей, компьютерных игр и прочее. Функционал у всех одинаковый. Единственное отличие — фасад. Поменяйте фасад, и потребитель не заметит разницы.

Вчера в бизнесе доминировал функционал, все остальное было следствием. Сегодня в бизнесе доминирует бренд, все остальное стало следствием. Это объясняет технический уровень развития — он настолько высок, что не позволяет видеть качественную разницу.

Следующее сравнение вчерашней и сегодняшней ситуации — вчера свято место было занято Богом. Этот был в современной терминологии супергерой, имевший глобальную цель — дать людям вечную жизнь и блаженство. Ему противостоял дьявол (антисупергерой), также имевший глобальную цель — обречь людей на вечные муки.

Две глобальные сущности, Бог и дьявол, денно и нощно сражались за человека. Сам этот факт говорил, что человек является высшей ценностью, за обладание которой бьются гиганты. Осознание борьбы создавало особую мессианскую атмосферу. Находившийся в этой атмосфере человек был подобен расщепленному атомному ядру, высвобождавшему из себя огромные энергии. У людей была глобальная цель, по сравнению с которой все без исключения меркло и казалось ничтожным. Целый мир по сравнению с этой целью был ничто. В Евангелии есть рассказ о глупом человеке, собравшем большое богатство и решившем, что его жизнь удалась. «Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил»? (Лк. 12,20). «….какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16,26).

Но это было вчера. Сегодня в обществе царит идейный вакуум. Свято место пусто. У человека нет высшей цели, нет миссии и глобальной идеи. Он животное, не ведающее иной цели, кроме добычи банана (сиюминутных ценностей). Он очень занят, у него нет времени смотреть на небо, как у героини из к/ф «Безымянная звезда».

Без глобальной цели не может быть как глобального героя, так и антигероя. Свято место пусто. Попытки занять его различными супергероями типа Бетмэна или Человека-паука и прочее не имеют успеха. Потому что масштаб героя пропорционален масштабу цели. Цель супергероев, рожденных киноиндустрией, в рамках защитить от преступников, инопланетян, катаклизмов, коррупционеров и прочих. Все это хорошо, но этого мало.