Проект 018. Смерть? - Коллектив авторов - Страница 57

Встает вопрос о форме, в которую должна оформиться идейная команда. Эта форма в силу своей природы не должна колоться. Если она расколется, следом развалится вся конструкция. Развалится как деревянная бочка, с которой сняли железные обручи.

Чтобы увидеть эту форму, начну с того, что верхушку пирамиды образует идейная команда. После скопления критической массы сторонников это будет небиологическая форма жизни, коллективный разум. Как он возникает над муравьями или пчелами, когда их собирается критическое количество, так возникнет и над единомышленниками.

У небиологической формы жизни, не важно, государство это или идейная команда, не может быть целью достижение человеческого бессмертия. Всякая жизнь стремится к своему благу. Победа над смертью не является ее благом. Значит, побудить ее работать на эту цель невозможно. Но можно повесить морковку, стремясь к которой она будет идти к нашей цели. Для нее она будет вторичной и побочной, но это уже не важно.

Всякая жизнь хочет жить. Идейная команда тоже хочет жить. Если сделать так, что она существует при условии, если ресурс общества направляется на победу над смертью, то, стремясь к своему благу, она будет двигать человечество к победе над смертью.

На этом принципе построен любой религиозный светский и коммерческий институт. Если священники завтра перестанут верить в Бога, они продолжат делать то, что делают, потому что, а какой смысл им бросать ремесло? Они специалисты по работе с людьми. После увольнения пойдут работать по специальности — или в политтехнологи, рекламу и прочее. Спрашивается, что лучше: а) призывать людей выполнять заповеди божьи; б) за очередного пройдоху голосовать; в) призывать покупать абсолютно ненужные вещи? Все три варианта — обман. Вопрос сводится к тому, в каком направлении лучше обманывать?

Со светскими идейными организациями ситуация еще очевиднее. Среди борцов за демократию или коммунизм нет ни одного человека, кто ясно понимает, к чему он призывает и за что он выступает. Для людей политика — просто работа, и ничего более.

Медицинские корпорации заботятся о здоровье людей не от любви, а потому что это их способ существования. Если они не будут заботиться о здоровье, не смогут существовать. Кто думает, что их мотив милосердие и любовь к людям, тот ошибается.

Это доказывает простой мысленный эксперимент. Если завтра корпорация изобретет таблетку, после которой люди перестанут болеть, она никогда не будет ее выпускать. Потому что их первичная цель — деньги зарабатывать. Здоровье лишь побочный эффект.

Церковь, партия, корпорация — все это живые организмы, которым дела нет до людей. Но так как они могут существовать, если делают определенный вид работы, — они его делают. Если в церкви не будет ни одного человека, верящего в Бога, она продолжит строить храмы. Чиновники тоже прекрасно понимают, что работы бессмысленны. Но они с них имеют свою выгоду, и потому бессмысленное закапывание бюджета — это норма.

Из сказанного следует, что надгосударственная организация никогда не направит ресурс общества на борьбу со смертью из гуманных соображений. Смотрим правде в глаза и не сочиняем небылиц — организация будет направлять ресурс на борьбу со смертью по тем же причинам, по каким компартия СССР, состоящая из людей, не верящих ни в какой коммунизм (толком даже не представляя, что это такое), продолжала направлять ресурс на построение коммунизма. Уклонение от этой обязанности означало бы для нее смерть.

Крокодилу предпочтительнее птичка, которая чистит его зубы не потому, что ее беспокоит здоровье крокодиловых зубов, а потому что находит в них пищу. Крокодил открывает рот, стремясь к своему благу — чтобы зубы не болели. Птичка выковыривает из зубов остатки пищи, стремясь к своему благу — чтобы сытой быть. Стремление птички к пище надежнее надежды на милосердие. Разумный эгоизм эффективнее филантропии.

При строительстве организации изначально нужно ориентироваться не на души прекрасные порывы (весьма переменчивая и ненадежная вещь), а на природу конструкции. Ее нужно построить так, чтобы она или к нашей цели шла, или умирала. Живая структура, убегая от своей смерти, неизбежно начнет толкать человечество в нужную сторону.

Второй важный элемент конституции будущей надгосударственной структуры — она должна быть неделима не благодаря воле образующих ее людей, а в силу своей природы. Это значит, что она не должна быть классической идейной структурой.

Чем больше идейная организация, не важно, партия это, церковь или общественное движение, тем ближе она к разрыву. Рост сторонников напоминает роль температуры в паровом котле — чем она выше, тем котел ближе к разрыву.

На свете нет ни одной идейной организации, которая выросла до крупного размера и не раскололась. Все мировые религии раскололись. Все идейные партии раскололись. Это объясняется тем, что идейную команду образуют люди разного типа и масштаба. Они по-разному понимают идею и способ достижения. Это создает предпосылки для раскола. Чем больше организация, тем сильнее активируются центробежные энергии. Однажды они неизбежно разрывают единое на части — на школы, конфессии, фракции и течения.

Полагать, что наша идейная команда не расколется, — я не вижу таких оснований. Напротив, я вижу основания, что любая идейная команда только в силу своей идейной природы обречена на раскол по мере своего роста.

Из этого вывод: моих сторонников нельзя объединять в политическую, религиозную или общественную структуру. Это такой же тупиковый путь, как борьба за власть. Нужна иная форма социально-инженерной конструкции, которая исключает раскол.

Чтобы построить нерушимую конструкцию, нужно исходить из реальности, а не из прекраснодушных мифов о реальности. Высокие и глобальные идеи обладают гигантской связующей силой, но к действию они способны побудить единицы идейных фанатиков.

Идейные люди — это насколько ценный, настолько и редкий тип людей. Их так же мало относительно общей массы, как алмазов относительно камней. Из алмазов можно сделать ювелирное украшение, но нельзя построить здание. Из идейных фанатиков можно построить железную группу, но нельзя построить субкультуру и небиологическую форму жизни, обладающую коллективным разумом.

Чтобы создать большой живой дееспособный организм, нужно много людей. Но тут проблема — идея не может подвигнуть массу дальше разговоров на кухне. Следовательно, идея не может выступить в роли связующего и движущего элемента для масс. Для единиц может, но для массы — это совершенно исключено. Так как реализовать задуманное можно только с привлечением большого числа людей, встает вопрос, что привлекает массу?

В поисках ответа я исхожу из того, что люди социальные (стадные) существа. Это значит, что ориентиром человека является признание обществом его достижений. Все, что люди делают, они делают, чтобы ощутить признание своего окружения.

Если человек вырос и живет в христианском окружении, он счастлив, когда у него на руках и ногах в местах, куда были забиты гвозди распятого Христа, открываются раны — стигматы. Никакой практической пользы от этих ран ему нет, одни проблемы и боль. Но зато какое ощущение избранности… Он не захочет расстаться со стигматами ни за какие деньги. Что деньги… Людей с деньгами много. А со стигматами единицы.

Если стигматы откроются у неверующего человека, живущего среди атеистов, он тут же пойдет избавляться от них. Потому что их никто не ценит. А сами по себе они не нужны. Равно как не нужны сами по себе бриллианты. Нужно ощущение признания своих успехов. К результатам, которые не будут признаны обществом, люди не стремятся.

Имея необходимое для выживания, дальше люди стремятся к признанию. Они ищут признание общества. Если общество считает достижением героизм, а богатство презирает, как было в древней Спарте, люди стремятся стать героями, а не богачами. Если общество признает богатство, а героизм считает идиотизмом, люди мечтают о деньгах и славе. Ради этого они делают то, что убивает людей (табак, например), но удачный производитель табака будет восхваляем этим обществом, потому что ему это дало деньги.