Некрономикон. Странствия Альхазреда - Тайсон Дональд - Страница 29

Комната снаружи большая и квадратная. В центре находится уменьшенная копия Сфинкса из черного камня, точная во всех деталях, за исключением того, что ее голова — не голова Кефрена, а голова Ньярлатхотепа. Она пристально смотрит на человека, входящего через дверь из кедра, как будто публично унижена его присутствием, и выражение на ее лице, если это слово можно верно применить к ее описанию, сардоническое и злобное, хотя без следа человеческих черт, которые бы сделали это выражение лица знакомым. Жрецы указывают своим языком жестов, что оно демонстрирует истинные смазки великого Сфинкса, прежде чем они заржавели от песка времени и затем были вырезаны по приказу Кефрена.

Лицо невозможно описать на каком-либо человеческом языке, поскольку наша раса не имеет таких слов, которые могут справиться с этой задачей. Достаточно написать, что оно немного похоже на лицо бога Сета, хотя изображения этого бога всего лишь бледная тень первоначального образа, на котором они базируются. Изображения Сета не могут уловить зловещего ужаса лица на уменьшенной копии Сфинкса, ни того ощущения, которое оно вызывает, или его выражения высокомерного презрения. Перед его взглядом священники падают ниц в молитве, сначала порезав ножами свои руки в убеждении, что кровь человека будет благосклонно принята их богом. Впоследствии пол комнаты перед статуей испачкан кровью, и хотя его каждый день моют, они никогда не бывают полностью чистым.

От этого места культа ведет широкий коридор в стене позади идола, и от него в стороны идут другие коридоры, которые открываются в комнаты, наполненные мумиями, украденными из царских могил Египта. В этих комнатах есть не только цари и царицы, но их дети и родственники по крови. Когда расхитители гробниц, не знающие ценности мумии царей, обнаруживали захоронения царственных мертвецов, они брали золото и другие драгоценные предметы, которые содержались в могиле, и оставляли трупы как вещи, не имеющие ценности. Но для священников Ньярлатхотепа, которые следуют своей поступью, невидимые и неслышимые, именно мумии были ценными, и золото их не интересовало, поскольку золото — это вещество этого мира, но труп — это предмет будущего мира.

Нет больших некромантов на земле, чем жрецы этого культа. Любой путешественник, который стремится изучать некромантию, должен прийти к Сфинксу, или его образование навсегда останется незаконченным. Разрешение трудно получить, но при достаточных доказательствах мастерства и завоевании доверия тех, кто занимается этим культом, его можно получить, но только обязав душу служить Ньярлатхотепу и его темным деяниям. Все, кто входят в ворота Сфинкса, несут отметку Ньярлатхотепа на своих телах, где она остается до смерти, и на самом деле сохраняется и после смерти, поскольку ее никогда невозможно стереть. То, о чем говорится на этих страницах, запрещено, и остается проверить, сможет ли власть Хаоса, который вызывает ужас, преодолеть пустыни от Гизы до Дамаска, чтобы нанести свой удар по автору, который предал свою клятву.

Некроманты Гизы занимаются не трупами обычных людей, но используют только трупы царской крови или волшебников, поскольку благородные, когда оживают и ведут беседу, могут описать тайные места редких книг и золота, спрятанного в земле, а волшебники — научить своим методам. Хотя часто происходит так, что они неохотно раскрывают свои секреты, и их нужно побудить к этому огнем и кинжалом. Таким путем культ стал богатым древними сокровищами и хранилищем мудрости, утраченной для мира. Они не будут понапрасну тратить время, поскольку их власть и их агенты достигают отдаленных стран, так что человек, которого их совет приговорил к смерти, обречен.

Когда выбирают труп для воскрешения, его сначала разрезают на части удобного размера и варят в чистой воде в большом медном котле весь день и всю ночь, и на протяжении этого времени котел постоянно помешивают длинной деревянной ложкой, чтобы субстанция не приклеилась ко дну. В котел также помещают льняные бинты вдоль плоти, поскольку они содержат меру важнейших солей, которые в процессе должны выделиться. Мумия размягчается и делается жидкой от жара, так что она постепенно всплывает поверх воды. Помощник, обслуживающий котел, периодически вытаскивает ее серебряной ложкой и сохраняет в каменном сосуде для будущих целей.

В конце первоначального кипячения, после того как вся мумия поднялась и была выловлена из котла, льняные бинты, которые связывают труп, извлекаются из котла чистыми и белыми, как свежевыстиранные, и выбрасываются. Огню дают догореть дотла, что бы жар уменьшился, и добавляют в воду эликсир, который обладает свойством смягчать и растворять кости, зубы, ногти и волосы. Таким путем труп переводится в жидкое состояние. Когда это было сделано, в огонь подбрасывают дрова и снова разжигают его, а вода в котле, количество которой уже сильно уменьшилось в процессе приготовления, снова доводится до кипения.

То, что остается на дне котла, — это белый кристаллический материал в количестве, который может поместиться в ладонях двух рук. Жрецы Ньярлатхотепа соскребают его из котла, делая это предельно тщательно, до последней крупинки, и измельчают его в каменной кристаллической ступке кристаллическим пестиком. Белый порошок, который получается в результате этой операции, содержит самые важные соли мужчины или женщины, чей труп был сварен, и именно из этого порошка можно реконструировать живое тело и заставить его служить вместилищем для души, которую призывают обратно в ее бывшую плоть мощными словами. Соли можно хранить многие годы в запечатанном сосуде, и при этом они не теряют своей силы. Есть комната в катакомбах под Сфинксом, в которой нет ничего, кроме полок с бутылками, каждая из которых заполнена важнейшими солями человека.

Человек, воскрешенный из его солей, является во всех отношениях таким, каким он был в конце своей жизни, за исключением того, что процесс очищения священников удаляет из его обновленной плоти болезнь или травму, которая вызвала его смерть. Это огромное потрясение для души, когда ее снова вырывают из ее покоя и реанимируют, и впоследствии воскресшие часто сходят с ума и бесконечно кричат или бьются в стенах, расспросов. Чтобы расспрашивать их, могут потребоваться недели, поскольку мертвые нелегко расстаются со своими секретами, и когда используемый труп стар, его язык может звучать странным для современных ушей и содержать много непонятных слов, которые вышли из употребления и памяти. Священники являются экспертами в исчезнувших диалектах своих предков и сведущими во всех искусствах пыток, так что мало что может помешать их намерениям, за исключением полного безумия или загрязнения солей.

Когда соли загрязнены эссенцией живых сущностей, как иногда случается, когда мумия была местом размножения жуков, мышей или других паразитов, оживление солей порождает монстра, который является частично человеком и частично тем, что глодало его труп. Монстры, порожденные таким образом, редко являются надежными источниками информации. Когда священники обнаруживают, что у них отсутствует дар речи или что их речь безумна и напоминает звуки животного, они обычно уничтожают их без дальнейших вопросов, поскольку, хотя память человека может оставаться неповрежденной, пораженные паразитами части его реанимированной природы препятствуют его самовыражению.

С волшебниками обращаются с большей заботой, поскольку в их руках, глазах и языках есть способность проецировать смерть на тех, кто вызывает их из могил. Как следствие этого, когда соли известного волшебника реанимируют, первым актом священников является необходимость вытащить его глаза железной пикой, связать ему руки специальными иммобилизующими перчатками из плотной кожи и поместить ему в рот кляп. Когда от волшебника требуют ответов, кляп на мгновение удаляют, но у горла держат нож, пока он говорит, и одно неверное слово приводит его обратно в могилу. Это опасное занятие — расспрашивать волшебника, и, несмотря на все предостережения, от этих попыток бывали несчастные последствия.