Провидица (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 34

Ласс Корвель огляделся и невесело усмехнулся. Он тоже ждал этого дня, чтобы показать своей возлюбленной все чудеса праздничной площади, увидеть в ее глазах восторг и насладиться чистой радостью Рагны. Но вышло так, как вышло, и мужчина откинул ненужные сожаления. Поведение наложницы выходило за рамки его понимания. И если поначалу он еще мог объяснить все ревностью, то сейчас окончательно запутался. То, что сотворила Рагна сегодня, уговаривая Катиль самой отвести сайера в дом Святых, было и вовсе выше его понимания. Катиль…

Неожиданно течение мыслей ласса Корвеля поменялось. Он представил маленькую лаиссу среди веселой толчеи и улыбнулся, представляя, как бы оживилась вечно закрытая в себе девушка. Ей ведь так мало нужно было для радости. Солнечные лучи, поездка верхом, прогулка по городу. Такая скромная и неприхотливая, главными ценностями считавшая честь, достоинство и свое доброе имя — все это восхищало Галена Корвеля, и с этим мужчина ничего не мог поделать, как бы он не старался держать лаиссу Альвран на расстоянии.

Сайер вытянул из-за шиворота шнурок, на котором висел оберег, а четыре дня назад появилась маленькая изящная подвеска — золотой воробей. Крылья и хвост его были усыпаны алмазной крошкой, а глаза заменяли два нежно-голубых сапфира. Он не смог удержаться и купил его в ювелирной лавке Брилла, пока Рагна была занята выбором серег. Она долго рассматривала себя в мутноватое зеркало, не замечая, что творится за ее плечом, а взгляд Корвеля упал на эту подвеску. Достаточно скромную, чтобы ее заметила наложница, но ласс, увидев, уже не сводил взгляда. Мужчина хотел в тот же вечер преподнести этот маленький подарок лаиссе, как знак своего сочувствия и пожелание скорейшего выздоровления, но так и не решился, опасаясь, что дар от постороннего мужчины оскорбит девушку. Проносив подвеску в кармане два дня, Гален Корвель нацепил ее на шнурок, опасаясь, что золотая птичка потеряется. Он просто хотел дождаться повода, чтобы порадовать лаиссу Альвран, хотя бы такой мелочью.

Полюбовавшись на игру камней в свете дневного солнца, ласс Корвель убрал обратно шнурок и уже больше не останавливался, спеша попасть на ристалище, чтобы приветствовать короля. Сейчас игры высокородной знати были в самом разгаре, это Корвель отлично знал, потому искать короля во дворце было пустым занятием. Он вернется туда с приходом темноты, и тогда начнется пир с шутами, циркачами, отобранными для королевских чертогов, с музыкой и танцами. А когда гости разойдутся по своим жилищам, придворные по покоям, чтобы предаться страсти в объятьях жен, наложниц или любовниц, если высокородные придворные дамы ответят взаимностью, у Его Величества начнется развлечение особого рода, на которое он приглашал лишь избранных. Ласс Корвель неизменно попадал в их число, потому знал, что творится глухой ночью за закрытыми дверями венценосца.

В покоях короля зажигались свечи, пол устилался шкурами, а прекрасные молодые девушки, чьи тела казались плодом труда великого скульптора, кружили в танце, не пряча своих прелестей. Они соблазняли, уводили в край чувственных наслаждений, куда охотно спешили нетрезвые мужчины. Жаркие стоны наполняли покои, переплетенные тела, не скрытые стенами опочивален, будоражили кровь, возбуждали, манили. Гален Корвель познал любовные утехи в объятьях сразу нескольких женщин, бывало, что вместе с королем они наслаждались одной женщиной. Бывало, что мужчин на одну женщину приходилось и больше, но это приносило лишь наслаждение, как господам, так и их любовницам.

Лишь один раз Корвель стал свидетелем, как пресыщенный привычными утехами, король связал женщину и пустил в ход плеть. Но возмущение сайера захлебнулось в страстном стоне, который издала жертва, взглянув на Галена замутненными желанием глазами. Король расхохотался, глядя на обескураженное лицо молодого ласса, и продолжил свои игры. Корвель больше не вмешивался.

Но последние два года ласс находил предлоги, чтобы избежать королевских оргий. Первый раз он покинул празднование в первый же день, прикрывшись важными делами Удела. Второй раз и вовсе сказался больным, и отправил королю подарок, не явившись сам. В этом году избежать появления в Фасгерде было невозможно. К тому же сайер обещал своей наложнице зрелищ, которых в результате лишил.

Проехав через главную площадь столицы, миновав улочку, превратившуюся в торговый ряд, где крики зазывал перемешивались с выступлениями факиров и танцами акробатов, ласс Корвель подъехал к высокими белым стенами, за которыми слышался гул множества голосов. Ристалище. Здесь знатные лассы находили славу и почет или бесчестье и смерть. Когда-то эти игрища приносили Корвелю удовольствие. Сейчас же упражняться в удали ему наскучило. Сражаться стоило на поле боя, там была настоящая слава, здесь лишь потеха королю и публике. Шутов в королевстве хватало и без Галена Корвеля. Например, "Волчье братство"…

Мысли о братстве вернули сайеру хмурое выражение лица и прежние вопросы. Он огляделся, словно прямо сейчас пытался найти черные балахоны, но никого не увидел и въехал в распахнутые ворота. За ним последовали его ратники, сопровождавшие господина, как было положено по его статусу. Немного, всего шестеро, большее число воинов расценивалось, как недоверие королю и угроза, ему же. Мелкопоместному лассу дозволялось окружать себя двумя-четырьмя воинами. Лишь венценосец мог брать с собой людей столько, сколько считал нужным, но и для него было ограничение, слишком большой отряд мог рассматриваться, как агрессивные намерения, и тогда любой сайер был вправе оказать отпор.

Королевские игры проходили всегда на одной арене, дабы венценосец не упустил ничего интересного, потому поединки разделялись по дням. Вчера бились копейщики, сегодня сражались на мечах. Завтра должны были соревноваться лучники, самое безобидное состязание, послезавтра кулачные бои, а в последний день игрищ король любил смотреть на массовые сражения, когда допускалось все, абсолютно.

Гален Корвель спешился, бросил взгляд на арену и прошел к королевской ложе, на ходу здороваясь с лассами. Был здесь и Ростан Гудваль. Он удостоил Корвеля короткого равнодушного взгляда, зато Гален рассмотрел соседа пристально, отыскивая на его лице хотя бы признак злорадства, но ласс Гудваль был совершенно спокоен. Он смотрел на арену, сдерживая зевок и не обращая внимания на то, что происходило рядом с ним. Решив после заняться поисками тайного врага, Корвель преодолел расстояние до ложи Его Величества, взбежал по ступеням и остановился, задержанный стражей.

Король обернулся, расплылся в приветливой улыбке и велел стражникам:

— Пропустить.

Сайер опустился на одно колено, он взял короля за руку и прижал ее к своему лбу.

— Рад видеть вас в добром здравии, мой господин, — произнес ласс Корвель. — Да пошлют вам Святые Защитника долгие годы правления и благополучия.

— Гален, мой дорогой друг, — венценосец похлопал ласса по плечу, — к чему нам эти церемонии? Поднимись с колен и займи свое место подле меня.

Корвель поднялся на ноги и присел на указанное кресло. Король сделал едва уловимый жест, и к лассу приблизился слуга, вручая кубок. Второй налил сайеру, долил в кубок Его Величества, и король первым пригубил угощение, показывая свои добрые намерения гостю, как того требовал этикет. Гален усмехнулся в душе, он прекрасно знал, что король невосприимчив ко многим ядам. Его матушка с детства приучала сына к отраве, дабы никто не смог отравить наследного принца.

Ласс пригубил свой напиток и посмотрел на арену. Король проследил его взгляд и скривился.

— Тоска, совсем не стало хороших поединщиков. Вспоминаю, как ты умело и красиво расправлялся со своими противниками и жалею, это было настоящее зрелище. Не желаешь порадовать своего короля?

— Мой господин мудр и добр, он простит мне мой отказ, если узнает, что я только что с дороги, — ответил ласс, бросив на венценосца чуть насмешливый взгляд.

— Простит, Гален, непременно простит, — кивнул король. — Помнится, ты мог броситься на ристалище, едва въехав в городские ворота. Но я все понимаю, старость…