Провидица (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 106

Третье письмо предназначалось лассу Маелю. Именно этот мальчик, недавно принесший присягу своему сайеру, стал тайным центром в новых землях короля, к которому подтягивались возмущенные вассалы. Ласс Маель должен был поднять людей и помочь Дархилю пройти навстречу с Корвелем, и присоединиться к нему. Написав и раздав послания, князь еще раз взглянул на окно, скрипнул зубами и покинул кабинет, чтобы уже никогда сюда не вернуться. Победа или поражение — иного не дано.

— Приступайте, отец Бальдур, — произнес Корвель и первым опустился на колени.

Следом за ним опустились воины, все, кто поместился в монастырском дворе, и те, кто находился за его пределами, но могли видеть происходящее через открытые ворота. Отец Бальдур, ничем не напоминавший того пьяницу, призывавшего князя покаяться, стоял на монастырской стене, откуда его было слышно и видно многим. Он взметнул над головой руки и произнес сильным глубоким голосом:

— Сегодня Святые Защитники пристально взирают с небес на детей своих. Их милость с теми, кто готов отдать жизнь за правое дело, их милость с вами, воины! Свет да разгонит Тьму, солнце победит ночь. Узрите лики Святых, ибо они над вами, а их посланники стоят за вашими спинами, дабы дарить вам свет истины, бесстрашия и доблести! За нашего короля, за признанного Святыми Защитниками Галена Корвеля!

— За нашего короля! — закричали ратники, взметнув вверх мечи.

— Святые с вами! — выкрикнул отец Бальдур, и поднял знамя с родовым гербом князей рода Корвель — оскалившаяся голова волка на темно-синем фоне. Только теперь волчья голова была окружена кругом — знаком Святых Защитников. Все должны были знать, что Святые охраняют род Корвель.

Князь поднялся на ноги и обернулся к своей рати.

— Мы идем на смерть, чтобы через боль и кровь пробить дорогу к жизни, сохранив честь и веру. Павшие прославятся в веках, выжившие сложат о них песни! Последний раз спрашиваю вас, кто не готов умирать, покиньте мое воинство, ибо трусу не место под моими знаменами.

Ряды остались незыблемы. Корвель внутренне усмехнулся, он знал, что первое же сражение покажет, кто пойдет с ним дальше, а кто побежит с поля брани, боясь смерти. Но сейчас ратники были полны веры в свои силы и готовы идти за господином. Князю подвели коня, он легко вскочил в седло, вытянул меч из ножен и вознес его над головой.

— Все, кто верен мне, вперед!

Несколько сотен мужских глоток подхватили его клич, разрушая покой древних гор. Впереди Корвеля ждали Бартвальд Даги, отправленные с ним воины и те, кто нес дозор на подступах к монастырю. Они уже знали от гонца, что время похода пришло, и их господин оставляет древние стены своего временного прибежища.

Единственная женщина, оставшаяся в монастыре после исчезновения лаиссы Альвран, ее служанка Ведиса, сидела в одной из повозок, не пожелав отправиться к драгам. Рядом с женщиной лежал большой мясницкий нож и легкий топорик. Поверх одежды она натянула доспехи, и вид ее был самым воинственным.

— Я не оставлю свою госпожу, — упрямо заявила женщина на насмешки ратников.

Отец Бальдур, закрепивший древко знамени за своей спиной, ехал вслед за князем, подчеркивая этим, что церковь поддерживает нового претендента на трон, и его воинство получило святейшее благословение. Воины Верховного отца-служителя должны были открыть ворота столицы, когда к ней подойдет Корвель. Они же должны были расправиться с городской стражей и воинами, которые останутся защищать столицу. Но сейчас никто бы не узнал в обычных горожанах, заполнявших город, рать Верховного служителя. Это были фанатики, собиравшиеся по призыву и делавшие то, что повелевали им из главного Дома Святых. Но пока они ждали своего часа.

Корвель не рассчитывал уже встретить внизу ласса Фольгера, понимая, что Десмунд Альвран сильно опередил его, а королевский змей не будет задерживаться дольше, чем того требует появление брата Катиль с его пленницей. Мысли Галена вернулись к провидице. И вновь он подумал, что она учла все. Увела брата, не дав ему свершить свое черное дело, и спасши этим его от смерти. Так же Корвель был уверен, что Кати знала, что, не найдя ее, князь сможет докопаться до истины и узнает о Фольгере и его рати, поймет, что послание Гудвалю будет перехвачено, и решит выступить в поход. Иначе лаисса не оставила бы его пребывать в неведении, что крах близок.

Но как бы ему не хотелось, броситься в погоню Гален не мог. Подобная безрассудность погубила бы не только его и тех, кто шел за ним сейчас, но и тех, кто знал о заговоре и поддерживал ее. Успокаивала ласса Корвеля лишь надежда на то, что его враг станет защитой его возлюбленной, что Фольгер убережет Катиль от беды. Надежда была слабая, но основу под собой имела.

— Святые, как же это тяжело не иметь власти над тем, что для тебя стало самым важным, — прошептал он и более ничем не нарушил своего молчания.

До окончания спуска воинству было еще далеко. Приходилось использовать дорогу, по которой могли пройти всадники, растянувшиеся, словно живая река, пешие воины и повозки, следовавшие за ратью. Жалкая надежда нагнать Фольгера и его добычу таяла на глазах.

Первые солнечные лучи осветили горы, открывая скрытую в темноте дорогу, и ласс Десмунд Альвран вздохнул с облегчением. Теперь можно было двигаться быстрей, насколько это было возможно делать с ношей. Несмотря на свой небольшой вес, сестра изрядно оттянула плечо, и за ночь мужчине приходилось делать несколько остановок, осторожно укладывая ее на камни, чтобы передохнуть и найти путь дальше.

Десмунд повернул голову и посмотрел на Катиль, лежавшую рядом. Девушка глядела на него равнодушным взглядом. На лице ее застыла столь знакомая брату маска безразличия. Он тут же вспомнил, как улыбалась Кати Корвелю, как сияли ее глаза, и какой живой казалась она рядом с этим безжалостным великаном. Это вызвало неожиданную злость.

Десмунд много раз пытался угодить сестре, развлекая, как мог. Ему всегда было жаль маленькую пленницу в родном замке, но Кати неизменно скучала и даже не скрывала, что ожидает, когда брат оставит ее одну. Лаисса Альвран тяготилась не только его обществом, но и обществом двух других братьев. Когда-то она оживала, если ей дозволялось присутствовать на упражнениях братьев в ратном искусстве. Кати с великим удовольствием подносила им оружие, воду и полотно, чтобы обтереть пот. Потом вместе с братьями чистила оружие, слушая их бахвальство и весело хохоча. Но однажды она нечаянно порезалась, и отец запретил девушке это невинное развлечение. Конечно, отец заботился о маленькой Кати, но после этого запрета сестра больше не смеялась так задорно и громко, лишь вежливо улыбалась потугам родных развеселить ее.

Впрочем, до арены Катиль запретили ездить на лошади, опасаясь, что она упадет и разобьется. А до этого перестали выпускать на улицу, если там шли снег или дождь. Потом был запрет на возможность покинуть пределы замка, чтобы никто даже случайно не узнал, что у лаиссы Альвран есть дар. Отец так трясся над дочерью, что готов был запретить ей даже дышать, чтобы случайно не подхватила от кого-нибудь хворь. Хотя… Он почти сделал это. Если кто-то простывал, его удаляли от благородной лаиссы. Даже ее любимую няньку убрали, когда она, ослабнув зрением, случайно уколола Катиль иглой, примеряя ей платье, которое ушивала по хрупкой девичьей фигурке.

Но больше всех переживал за сестру младший брат — Гаерд. Именно он подбил братьев уговорить отца взять с собой Катиль на турнир, который устраивали мелкопоместные лассы, их соседи. Сестра немного оживилась, но, посмотрев на мужские забавы, быстро заскучала. А после второго раза, когда в их замок прибыл ласс Тельрих и попросил позволить ему навещать лаиссу Альвран, намекая на возможность брака, отец прекратил все выезды дочери за пределы замка. Лассу Тельриху отказали, не объясняя причин, и на этом попытки посвататься к Кати прекратились.

Гаерд попробовал найти другие забавы. Ярмарка в Лейри, бродячие циркачи, проходившие мимо замка, и бард, распевавшие новые баллады, но и это отец запретил. Он отчитал младшего сына, указав на то, что Святые послали благословение их роду, и не дело быть столь безрассудными, чтобы давать возможность любому проходимцу и сплетнику случайно узреть, если на Катиль снизойдет очередная благодать. Сыновья его поняли и оставили попытки увлечь сестру чем-то, кроме своего общества и бесед с ней. Но девушка предпочитала книги, в которых черпала знания, которые мужчины рода Альвран считали излишними для девицы, но лишать и этого не стали. Даже отец не лез в невинные увлечения дочери. Нечистый, они всегда заботились о Катиль! Кто из дочерей других лассов может похвастаться таким вниманием со стороны мужчин своего рода? И чем она отблагодарила их?!