У нас уже утро - Чаковский Александр Борисович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/73
• Следующая

– С приездом, – сухо сказала Вологдина. – Как успехи?

– Люди работают, – сдержанно ответил Доронин.

– Я вот по какому вопросу, – сказала Вологдина, заправляя под берет выбившуюся русую прядь. – Прошу премировать одного шкипера за хороший лов.

Доронин вопросительно посмотрел на неё.

– Он из новых. Забыла фамилию… Да вы всё равно не знаете, – продолжала Вологдина. – Вчера днём, когда шторм утих, обратился ко мне. Сказал, что подобрал себе бригаду и просит дать ему сейнер. Я рискнула. К вечеру он вернулся и привёз камбалы больше, чем два других сейнера вместе. На ночь снова ушёл в море. Сегодня утром опять вернулся с хорошим уловом. Надо премировать.

– Здорово! – вырвалось у Доронина.

Ему уже не казалось, что в комнате стало холоднее.

– Обязательно премируем, – сказал он. – Только этого мало. Надо сегодня же вечером собрать людей и попросить вашего шкипера рассказать о своём опыте.

Вологдина пожала плечами:

– Я уже говорила с ним об этом. Не хочет.

– Как не хочет? – удивился Доронин.

– Ничего, говорит, особенного нет, нечего рассказывать. Беру рыбу – и все.

– Скромничает, что ли?

– Кто его знает. Вообще странный тип.

– Пришлите его ко мне, – весело сказал Доронин. – Я с ним побеседую.

Взглянув на него прищуренными глазами, Вологдина пошла к выходу.

– И заготовьте приказ о премировании, – крикнул ей вслед Доронин.

«Если она разговаривала с этим шкипером так же, как первый раз со, мной, – подумал Доронин, – то не мудрено, что он отказался выступить».

Едва Вологдина успела выйти, как дверь без стука отворилась, и на пороге показался человек. На нём была мокрая брезентовая роба, облепленная рыбьей чешуёй. Доронин сразу узнал Весельчакова.

Алексей Степанович Весельчаков, черноморский рыбак, принадлежал к тем людям, которые одинаково безразлично относятся ко всему: к северу и югу, к пустыням и оазисам, ко льдам и тропикам. Таких людей прежде всего интересуют деньги. Ради заработка они могут поехать на край света, дрейфовать во льдах Арктики, кочевать по безводной пустыне, болтаться на краболовах где-нибудь у берегов Камчатки. Прослышав о том, что на свете существует более выгодная работа, они способны с лёгкостью заняться ею, чтобы через некоторое время с такой же лёгкостью бросить.

Весельчаков вырос на берегу Чёрного моря и слыл там одним из самых искусных рыбаков. В начале тридцатых годов, бросив жену и десятилетнего сына, он уехал на Каспий. Первое время он изредка писал жене и даже посылал ей деньги, а потом точно в воду канул.

В семье его считали погибшим, но Весельчаков не погиб.

Он скитался по земле в погоне за деньгами и терпел одно поражение за другим. В его «предприятиях» всегда оказывался какой-нибудь просчёт. На Каспии Весельчаков изрядно заработал, но товарищи быстро поняли, что он за человек, и попросту выгнали его из рыболовецкого колхоза. Долгое время он шатался без дела. Когда жить стало не на что, он нанялся на краболовы и два сезона проплавал в Беринговом море. На фронт его не взяли по возрасту. Всю войну он каким-то чудом продержался на одном месте – в приволжском рыболовецком колхозе.

После окончания войны в колхоз приехал вербовщик из Министерства рыбной промышленности. Он вербовал рыбаков на новые дальневосточные земли и рассказывал о льготах, которые правительство предоставляет переселенцам на Южный Сахалин.

Весельчаков привёл вербовщика к себе на квартиру, поставил на стол водку и жареную рыбу.

– Насчёт заработков повтори, – коротко сказал он после первой стопки.

Вербовщик повторил.

По мере того как вербовщик говорил, у Весельчакова начинала кружиться голова, хотя он не испытывал головокружения даже в самых жестоких штормах.

– А… не заливаешь?

Вербовщик с оскорблённым видом достал из портфеля бланк договора. Всё было верно.

Положив бланк возле себя и подвинув бутылку к вербовщику, Весельчаков ласково сказал:

– Пей давай.

Потом он подписал договор. Когда вербовщик собрался уходить, Весельчаков ревниво сказал ему на ухо:

– Ты… очень-то не вербуй. Государственные деньги зря не растрачивай.

Он сознавал бессмысленность этого совета, но ничего не мог с собой поделать. Мысль о том, что ещё кто-то получит такую же сумму, как он, была для него невыносима.

– Что вам нужно? – резко спросил Доронин. Распространяя вокруг себя острый запах рыбы, Весельчаков неторопливо подошёл к столу.

– Мне-то ничего, – спокойно сказал он, – разве что денежки получить. Вам, говорят, чего-то понадобилось, товарищ директор.

– Значит, это вы ходили в море? – удивлённо спросил Доронин.

– Я ходил.

– И взяли хороший улов?

– Улов обыкновенный, – все так же спокойно сказал Весельчаков.

– Вот что, – преодолевая неприязнь к этому человеку, заговорил Доронин, – мне передавала Вологдина, что вы отказываетесь рассказать о своём опыте. Почему?

– Чудное дело, товарищ директор, – усмехнувшись, ответил Весельчаков. – Какой такой опыт? Море – оно море и есть, рыбы в нём на всех хватает. Выходи да бери. Работать надо, а балясы точить не наше дело.

– Вы ерунду говорите, – сказал Доронин. – Вам прекрасно известно, что в этом одинаковом для всех море не все работают одинаково.

– Бывает, – согласился Весельчаков, наклоняя свою красную шею.

– Почему же вам не помочь товарищам?

Весельчаков помолчал.

– Мне тут, говорят, премия причитается, – глядя в сторону, проговорил он. – Так если положено, прошу поскорее выдать.

– Можете идти! – сквозь зубы сказал Доронин. Весельчаков не спеша повернулся и с развальцем пошёл к выходу, оставляя на полу широкие мокрые следы.

На другой день привезли первую партию леса. Её сгрузили у небольшого лесозавода, изготовлявшего тару для рыбы. Один из шофёров передал Доронину записку от Ныркова.

«Рубаем, товарищ майор! Вперёд, на запад!» – прочёл Доронин.

Он улыбнулся. Проходившая мимо Вологдина пристально посмотрела на сваленные бревна, мельком взглянула на Доронина и подошла к нему.

– Тот шкипер, – сказала она, – снова ходил в море и опять вернулся с хорошим уловом.

Доронин сжал кулаки. Что же это, в конце концов, получается? Явный рвач и негодяй оказывается лучшим рыбаком комбината!

– Послушайте, – сказал Доронин, – вы имеете опыт в рыбном деле, объясните мне: что это такое? Почему остальные бригады не могут выполнить план, а этот проходимец умудряется его перевыполнить? В чём тут дело?

Вологдина передёрнула своими острыми плечами.

– Две трети наших рыбаков впервые попали на море, – как бы нехотя ответила она. – А этот сквозь огонь и воду прошёл. Вот в чём тут дело.

И она с насмешливой улыбкой посмотрела на Доронина.

Через два дня состоялась торжественная закладка первого дома. Доронин сказал несколько слов, затем взволнованную, хотя и не очень складную речь произнёс Нырков.

Поздно вечером, когда Доронин, радостно возбуждённый первым успехом, всё ещё сидел у себя в кабинете, на пороге опять появился Весельчаков. На этот раз он был не в робе, а в толстом драповом пальто и кепке.

– Разрешите войти? – спросил он, деликатно кашлянув у двери.

– Входите, – недовольно ответил Доронин; ему сразу стало не по себе.

– На торжестве был, – широко улыбаясь, сказал Весельчаков; он снял кепку и подошёл к столу. – Большое дело затеяли, товарищ директор.

Похвалы этого человека были противны Доронину. Он промолчал.

– Как думаете, – продолжал Весельчаков, – надолго ли строительство затянется?

– Как будем работать, – не поднимая головы, ответил Доронин.

– Скажем, месяц или полтора?

– Меньше.

– Серьёзное дело, – восхищённо повторил Весельчаков, – прямо скажу – политика!

Доронин молчал.

– У меня к вам просьба, товарищ директор, – мягко сказал Весельчаков. – Имею, значит, претензию на первую квартиру.

• Предыдущая
• 30/73
• Следующая