Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ) - "Gromova_Asya" - Страница 68

Но сводится все к тому, что это не так.

Чертов месяц. Я не видел её…

Китнисс. Я повторял ее имя каждый раз, когда было плохо. Когда приступы душили меня, а сознание отказывалось верить реальности. Я желал, чтобы имя освобождало меня от цепких лап переродка, и какого было моего удивление, когда его голос стих. Осталось только имя. И пустая память, которую я пытался восполнить, как сосуд.

– Пит, с тобой все в порядке? – Циана нависла надо мной с немой маской страха.

Она боится меня. И все боятся.

– Да, вполне.

– Воды?

– Воды.

Она засеменила к столу, а я растерянно уставился в пол. Подумать только: Капитолий изменил меня. Изменил настолько, что теперь сложно сказать тот ли я парень, что однажды полюбил девчушку с двумя косичками. Почему я так ее называю? Зачем? Или ответы где-то, там посреди казематов, где с каждым новым уколом я терял частицу себя настоящего?

Девочка с двумя косичками.

Девушка, что сделана из огня.

Сойка-пересмешница.

– Аврелий готов принять тебя, Пит.

Я залпом выпиваю стакан воды. Должно полегчать – я слишком нервничаю перед этой встречей. Энни. Я должен узнать все ли с ней в порядке.

Глубокий вдох и такой глубокий выдох. Все нормально. Это Аврелий и его загадочный гость. Я заношу руку для удара, но прежде, чем ладонь опускается на шершавое покрытие двери, я слышу.

– Пойми же ты, Аврелий. Как бы ни называлось то, что я делаю, я делаю это ради своего народа.

–Я должен предостеречь вас, что народ против подобного…– примирительный голос врача, казался срывающимся.

– Месть?! Послушай меня. Или ты соглашаешься сотрудничать с нами, или я найду на твое место какого-нибудь другого, старикашка. Твоя задача – инъекции для ос убийц.

Моя рука непроизвольно выстукивает дробь. И голоса стихают. Когда в следующее мгновение передо мной возникает усталое, раскрасневшееся лицо, доктора Аврелия, я едва передвигаю конечностями.

Спиной ко мне стоит темная фигура, облаченная в серую форму военнослужащих. Её спина выгнута дугой, а костяшки пальцев кажутся снежными. Она оборачивается, и я вновь слышу гудение. Ненависть в глазах. И слабая ухмылка. Убийца. Ладони сжимаются в кулаки, а сердце замирает в предвкушении галопа.

– Добрый день, Пит.

– Президент, – Я не пытаюсь скрыть неприязни.

Ухмылка Альмы Койн становится шире.

– Как проходит твое лечение? – без тени интереса спрашивает она.

– Отлично.

– Ты идешь на поправку?

– Возможно, – слишком грубо отвечаю я.

– В скором времени, ты будешь нужен Панему, Пит. И тогда – я буду вынуждена просить твоей помощи, – не дожидаясь моего ответа, Койн оборачивается к доктору, – Я надеюсь, мы придем к консенсусу, Аврелий.

Она разворачивается и уходит прочь. Я вспоминаю семенящие шаги секретарши. Но громкий цокот солдатских сапог не идет с ними не в какое сравнение.

Едва за ней закрывается дверь, как Аврелий тяжело вздыхает и опускается на клиентскую кушетку. Сняв очки, седовласый потирает переносицу. Доктор, кажется, шокирован и растерян моим появлением.

– Я не во время, верно? – спрашиваю я.

– Совершенно верно.

– Яд ос убийц? – я не могу удержать язык за зубами, к тому же, это неотъемлемая часть курса моего лечения.

Врач негодующе уставляется на меня.

– Мне кажется, Пит, ты не совсем понимаешь, в какую игру собрался играть. Хамить Альме Койн не решился даже я.

– Вы перечили ей, а это, поверьте, куда хуже. В Тринадцатом, я достаточно изучил эту особу, – усаживаясь в его кресло, говорю я.

Сегодня мы поменялись с Аврелием местами. Казалось, я знаю его целую вечность и эти голубые, полные понимания и учтивости, отцовские глаза видят меня насквозь.

Он мог заменить мне отца. Врач стал мне настоящим другом, и я даже выдавливаю из себя улыбку.

– Не все так плохо, верно, док?

***

В купе слишком тихо. И я нервно одергиваю воротник новой хлопчатобумажной рубашки. Меня душит эта прохлада. Меня слепит полутьма купе. Мягкая ткань впивается в руки. В ушах так же тихо, как и в округе. Как назло, переродок счастлив. Я чувствую его гортанный смех. Внутри все сжимается, когда поезд останавливается у очередной станции.

Я перебираю в руках бумаги, что выдал Аврелий, где у каждой лицензии стоит печать с красным словом: «Разрешено». «Разрешено» покинуть Капитолий. «Разрешено» свободно пересекать границы дистриктов. Руки дрожат, и шелест бумаги производит в комнате, хоть какой-то звук.

Я еду домой. В двенадцатый Дистрикт. Двенадцатый. Шлак. Пекарня. Китнисс. Пускай я увижу руины, серые лица, разрушенные дома - я возвращаюсь домой. Там где я – еще я. Там где Пит Мелларк – не победитель, а всего лишь мальчишка, выросший в этих землях. Не революционер и мученик – а парень, ищущий счастья.

Неожиданно я чувствую привкус слез. Как давно я не плакал? И дозволено ли мне это?

Я пережил два сезона Игр. Я выжил в стенах казематов. И я готов сразиться с переродком внутри меня. Дозволено.

Я гляжу на пятна, которые оставляют мои слезы на бумаге. И понимаю, что ни они, ни слезы, ни моя боль – ничего не значат. Я еду к ней. Я еду к Китнисс, которую хочу узнать заново. Я не люблю ее, но каждый раз, возвращаясь победителем – я сражался с бедами ради нее. Я готов вернуться домой ради ее осенних глаз. Ради ее вымученной улыбки. И какой бы она не была – правдивой или лживой, корыстно или искренней, честолюбивой или неряшливой, я готов. Я готов узнать тебя, девушка из огня.

И я надеюсь, на этот раз ты не обожжешь меня.

========== Глава 31 : Алый восход ==========

Дорогие мои читатели. То, как вы отреагировали, то, как ежедневно ко мне приходили ваши письма, то, как искренне вы говорили о чувствах к “ВИП”-у, заставило меня по-настоящему расчувствоваться. Мне казалось, он забыт и скорее всего затянулся и стал похож на мыльную оперу. Все события, в принципе, можно предугадать, а герои ( особенно в последних главах), стали просто невыносимо ООС-ными. Но кто мог предположить, что вы просто забастуете? Ребят, вы не хуже “Огненного морника”!:)

Вы заставили почувствовать меня убийцей. Я собиралась убить своих героев, которых так долго вынашивала долгие полгода… И это кажется мне ужасным. Тем более нашлись те люди, которые таки дали мне пинка под зад.

Я хочу обрадовать вас - “ВИП” будет жить:). Не так часто, как этим летом, но обещаю - будет. Я торжественно клянусь закончить его, но перед этим… Спасибо вам от всего моего сердца. Каждому, кто хоть как-то отреагировал на мои слова. Многие решили, что я угрожаю или желаю какого-то пиара, через это обращения, но это бред. На самом деле, я действительно находилась в самом безвыходном положении. Все, что происходит с “ВИП” - его улучшения или модернизация, все это благодаря вам, читатели.

“Восставшие из пепла” - все еще живы благодаря вам!

С любовью,

Громова!

_______________________________________

Когда я открываю глаза в следующий раз, в купе по-прежнему душно и тихо. За окном сгущается серое марево. Скоро рассвет, а значит, я смогу увидеть теплый, льющийся цвет восходящего солнца. Сердце входит в привычный беглый ритм. Мысли теряют связность. Голова наполняется монотонным гудением. Неужели я не смогу привыкнуть к мысли, что все страхи остались позади? Что боль и ненависть в прошлом? Я не верю Аврелию. Я по-прежнему болен, по-прежнему нуждаюсь в его наставлениях, по-прежнему должен находиться взаперти. Вот только переродок так не считает. Слишком тихо. Он выжидает того момента, когда сможет причинить боль тем людям, которые все еще дороги мне.

Мне стоит отдохнуть. Еще чуть-чуть и я сойду с ума. Или уже слишком поздно об этом задумываться?

Гудение сливается с ритмом бьющегося сердца. Темная ограда, мелькающая за окном, приобретает очертания. На темном фоне бетона виднеется цифра 8. Мы в Дистрикте-8.

Двенадцатый. Шлак. Но мне сложно представить каков он теперь? Прошло так много времени, а я все еще помню светлое крыльцо отцовской пекарни, истерзанную калитку школы, затхлый запах угля, парящего в дистрикте. Но это дороже, это важнее страшного, пусть и обновленного, кровавого Капитолия. Между мной и сердцем Панема слишком много различий. А Двенадцатый…