Скандал в шелках - Чейз Лоретта - Страница 53

В четверг должен был состояться ежегодный бал у леди Бартрам, мечтавшей бросить тень — как можно более густую и мрачную — на любое мероприятие, завершавшее сезон (включая и вчерашний праздник маркиза Хертфорда на Ридженс-парк, а также сегодняшний бал с ужином у герцога и герцогини Олбани и празднество на свежем воздухе у герцога и герцогини Нортумберленд в Сайон-Хаусе в пятницу).

Стремление затмить всех и являлось очевидной причиной, по которой леди Бартрам пригласила не только главных участников скандала, связанного с Аддерли, но и пару, крайне редко появлявшуюся в списках гостей — герцога и герцогиню Кливдон.

Когда высший свет узнал, что леди Клара Фэрфакс, а также ее предполагаемая соперница за внимание лорда Аддерли мадам де Вернон покровительствуют «Мэзон Нуар», множество знатных дам отказались от своих модисток и поспешили приехать в дом 56 по Сент-Джеймс-стрит; вне всякого сомнения, они надеялись увидеть обеих женщин, а если повезет, то и посмотреть, как те стараются выцарапать друг другу глаза. Стоит ли упоминать о том, как жаждали они встретиться и с ослепительной герцогиней Кливдон?

Но это были второстепенные мотивы; главным же являлось стремление затмить всех дам, в том числе и парижскую сенсацию мадам де Вернон. А для достижения этой цели, похоже, следовало сшить платье именно в «Мэзон Нуар», пусть даже это означало попасть в список врагов маркизы Уорфорд.

Ликующая Леони, отдав должное своей сестре Софи, сумевшей привлечь множество завидных заказчиц, заметно смягчилась и больше никого не донимала по поводу счетов. И сегодня Леони, воспользовавшись присутствием Софи в «Мэзон Нуар», решила посетить торговцев полотном. В тканях она разбиралась так же хорошо, как и в цифрах. Но Марселина по-прежнему оставалась признанным гением по части новых моделей, и поэтому, будь здесь Леони, она непременно сказала бы:

— Софи, конечно, ты должна надеть голубое. Разве Марселина не считает, что так нужно?

Леди Клара, все это время изучавшая платья, теперь высказала свое мнение:

— Вы будете божественны в голубом. Идеальный оттенок для ваших глаз. И игра бриллиантов будет достаточно эффектна.

— Бриллиантов? — переспросил Лонгмор.

— Конечно, — кивнула леди Клара. — Мадам должна быть усыпана бриллиантами, чтобы возбудить аппетиты некоего джентльмена.

Темные глаза впились в лицо Софи. Она не видела Лонгмора с утра понедельника и сейчас ей почему-то казалось, что он смотрел на нее… как-то насмешливо.

Возможно, он вовсе не влюблен в нее. Возможно, то был момент безумия, а потом он пришел в себя после страстной ночи. Влюбленный мужчина должен выглядеть хотя бы немного встревоженным. Должен испытывать мучения любви, как выражался в своем письме лорд Аддерли.

Но, видимо, глупо ожидать, что человек вроде лорда Лонгмора будет терзаться из-за такого пустяка, как влюбленность. Не настолько он чувствителен. Никто не может обвинить его в излишней сентиментальности. Он не эмоционален. Его нельзя назвать тонкой натурой.

Но именно это она в нем и любила. И еще многое другое.

«Все это не важно, не важно, не важно…» — мысленно твердила Софи. Ей следовало взять себя в руки и выйти из этой встречи с достоинством, сохранив душевное равновесие.

— Сейчас мадам де Вернон нельзя быть осмотрительной и благоразумной, — заметила Софи.

— Да-да, на балу леди Бартрам не место благоразумию, — закивала леди Клара, не замечая обмена взглядами между братом и одной из модисток. — Женщины опустошат свои шкатулки с драгоценностями. Явятся на бал как рождественские елки.

— Но не вы, леди Клара, — сказала Марселина. — Вы всегда носите скромные драгоценности. Ваша красота не нуждается в украшениях, как и бальное платье. По-настоящему красивое платье вовсе не требует множества драгоценностей. И помните: мы хотим подчеркнуть вашу чистоту и невинность.

— А заодно сделать вид, что и я обладаю таковыми, — добавила Софи.

Лонгмор подошел к манекенам и стал изучать голубое платье.

— Почему вы возражаете? Голубой подчеркнет цвет ваших глаз, ваших божественных глаз… Или глупец Аддерли провозгласил божественными ваши губы и душу?

— Я вся божественна! Все мое существо! — заявила Софи.

— Неужели лорд Аддерли действительно так сказал?! — оживилась леди Клара.

— Он все изложил в письменном виде, — пояснил Лонгмор. — Разве мадам тебе не рассказывала?

— Это не в интересах мадам, — заметила Софи. — Вспомните, последнее время отношения между нею и леди Кларой довольно прохладные.

— Я уже путаю, кто есть кто и кто чего хочет, — со вздохом пробормотал Лонгмор. — Слишком много тайн, осмотрительности и скрытого смысла для моего крошечного мозга. — И слишком много уловок.

Софи вдруг подумала, что она — именно такая. С юмором рассказав леди Кларе о любовной записке Аддерли, Софи заметила, что девушка уставилась на брата. Пыталась понять его реакцию?..

Но граф, похоже, ничего не слышал. Прохаживался перед манекенами, заложив руки за спину. Он напоминал сейчас генерала, делающего смотр войскам. Собственно говоря, именно этим он и занимался. А платья были частью арсенала его воинства.

— Очень рада, что не знала об этом, — сказала леди Клара, когда Софи с соответствующим пафосом передала заключительную мольбу Аддерли. — Иначе я не смогла бы сдержаться, когда он вчера приехал с визитом. — Она злорадно улыбнулась. — Он был в бешенстве из-за статьи в «Спектакл». И снова угрожал подать в суд. Рвал и метал, называя их клеветниками. Я сидела, сложив руки на коленях, и ждала, когда он прекратит истерику. Думала, мама взорвется. Но она словно окаменела и, поджав губы, молчала. Он, должно быть, понял, что пользуется неверной тактикой. Поэтому в конце концов успокоился, а потом заверил, что ничего страшного не произошло.

— Жаль, я не видел этого спектакля, — обронил Лонгмор, продолжая изучать платье. — Но пришлось ехать на праздник маркиза Хертфорда.

«Он поехал на праздник после того, как признался мне в любви, — подумала вдруг Софи. — После того, как сказал, что любит. А потом сделал вид, что пошутил, рассмеялся… и ушел.

К графу подошла Марселина:

— Вас что-то беспокоит в платье?.. — Она нахмурилась и шагнула к белому платью леди Клары. — Софи, как по-твоему, эти рукава не слишком… — Герцогиня снова взглянула на платье, потом — на леди Клару и, прищурившись, поджала губы — так иногда ведет себя художник, глаз которого уловил то, что не заметил никто другой. — Да, рукава… — повторила она. — Они не совсем… Леди Клара, придется попросить вас примерить платье.

— Да, разумеется. Поэтому я и пришла. Как мило со стороны Гарри привезти меня, хотя он мог поехать в Аскот! Сегодня начинаются скачки, а он не пропускал открытия сезона с тех пор, как вернулся с континента.

Марселина в ответ улыбнулась и повела девушку в примерочную. Дверь была открыта, и все слышали мелодичный голос леди Клары.

— Как жаль, что брат пропустил выступление Аддерли! Это возместило бы ему пропущенные скачки. Думаю, Гарри смеялся бы до слез. Мама, естественно, не увидела в этом ничего смешного. Она была в ярости, но держала себя в руках. Нужно отдать ей должное! Трудно сидеть спокойно, когда тебя считают идиоткой!

Лонгмор подобрался к Софи.

— Хотел бы я видеть тебя в бриллиантах… в одних бриллиантах, — прошептал он очень тихо. И тут же, повысив голос, чтобы услышала сестра, добавил: — Хотелось бы знать, как будет оправдываться эта змея.

— Он во всем винил тебя! — громко сообщила Клара.

Прислушавшись, Софи уловила шорох ткани и бормотание Марселины.

— Меня? — удивился Лонгмор. Наклонив голову, он лизнул мочку уха Софи.

Она впилась ногтями в ладони, судорожно сжав кулаки.

Ей следовало отойти от графа, но она не могла сделать ни шага.

— Аддерли заявил, что ты ранил чувства мадам, — продолжала Клара. — Сказал, что просто пытался развеселить мадам. А я сказала, что интимный ужин с дамой в отеле кажется странным способом ее веселить. И спросила, почему он не предложил прогулку на свежем воздухе, почему не предложил поехать в «Амфитеатр Эстли» или в зоопарк… Мог бы посмотреть с ней комедию в театре…