Скандал в шелках - Чейз Лоретта - Страница 52

— Он уже попался на крючок, — пробормотала Софи.

Лонгмор встал и взял галстук со спинки стула. Затем набросил галстук на шею и завязал таким узлом, при виде которого его камердинера наверняка хватил бы удар.

— Аддерли — наш противник. И все это — притворство, которое никак не может стать реальностью, понимаешь, Гарри?

Он надел сюртук и вдруг проговорил:

— Да, совершенно верно. Потому что реально только одно: я люблю тебя.

Софи тихо ахнула, а граф добавил:

— В том-то и беда. Я кретин, но люблю тебя.

Она замерла, совершенно ошеломленная этим его признанием. И была настолько шокирована, что не сумела сделать бесстрастное лицо. Ее широко раскрытые синие глаза смотрели на графа с безграничным удивлением.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Я ухожу, Софи. Слишком… взволнован. Мне нужно, наверное, выпить. Или подраться. В общем что-нибудь сделать… Я люблю тебя. Вот видишь, что случилось? — Сокрушенно покачав головой, граф рассмеялся и вышел.

Софи уставилась на закрывшуюся за ним дверь.

— Этого не было… — прошептала она. — Мне просто показалось.

Она обвела взглядом комнату, в которой не осталось ничего из вещей Лонгмора. Он не мог так сказать. Чтобы такой человек, как он, вдруг признался в любви?..

Но ее губы все еще горели от его последнего поцелуя. И в ушах у нее все еще звучал его смех, прозвучавший за мгновение до того, как он отвернулся и вышел.

Софи встрепенулась и побежала в соседнюю комнату, затем в следующую… И вдруг остановилась перед ведущей в коридор дверью. Что она делает? Не может же она выскочить в коридор в одном пеньюаре?! И для чего? Ведь ничего особенного не произошло, не так ли?

Да-да, все в порядке. Она обо всем позаботилась. Нет ничего необыкновенного в том, что вдова-иностранка до утра развлекалась с джентльменом в своем номере. В это время большинство светских людей только возвращались домой после подобных развлечений, а ее апартаменты словно созданы для приема гостей. Те, кто узнает о раннем уходе Лонгмора из отеля, могут предполагать все что угодно, но ничего не узнают наверняка, если в «Спектакл» не появится ее отчет. А слугам хорошо платят, чтобы не сплетничали о мадам.

А вот если она выбежит в коридор в пеньюаре и догонит его милость, то ее, возможно, увидят посторонние. И тогда весь Лондон станет наслаждаться новым скандалом.

Софи вернулась в гостиную.

— В любом случае никакой разницы, — пробормотала она. Да и что она выиграет, если побежит за ним? Услышит новые загадочные реплики?

Софи уселась за письменный стол и уставилась на отброшенное ею перо. Сердце все еще колотилось. Сказанное Лонгмором не было загадкой. Ничуть. Она прекрасно поняла, что означали слова «я тебя люблю».

— А я, похоже, люблю тебя, Гарри, — прошептала Софи. — Но так ли это хорошо?

Она долго сидела в задумчивости, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Но не существовало такого выхода, такого плана, при котором все закончилось бы благополучно.

Она не могла стать его любовницей. А если все-таки станет — погубит магазин. Что же до замужества…

Да это просто смешно! Будь он даже настолько безумен и безрассуден, чтобы сделать ей предложение, она все равно не сможет его принять. Общество все еще бурлило из-за брака Марселины. А еще один мезальянс навсегда прикончит «Мэзон Нуар». И вражескую армию возглавит леди Уорфорд.

У Марселины, по крайней мере, хватило ума влюбиться в сироту.

А Фэрфаксы? Все они дружно объединятся против нее. Даже леди Клара. Одно дело — симпатизировать модистке или горничной, совсем другое — принять эту особу в свою семью.

Кроме того… А что если возникнет весьма щекотливый вопрос о ее, Софи, предках?

Нет, это абсурдно и безнадежно! И у нее нет времени даже мечтать о подобном безумии. У нее уже имелся план. И вовсе не безумный. Оставалось лишь довести его до конца.

«Мэзон Нуар».

День вторника.

— Нет-нет! — воскликнула Марселина. — О чем ты только думаешь, Софи?! Леди Кларе необходимо надеть белое. А ты будешь в голубом.

— Мне казалось, что ты сшила сливовое специально для этого бала, — ответила Софи, пожав плечами.

— Это было до того, как я увидела оба платья вместе, а тебя — рядом с леди Кларой, — возразил Марселина. — Нет-нет, никакого сливового. Об этом и речи быть не может. Слишком резкий контраст. — Она указала на два манекена в упомянутых платьях.

Всего манекенов было двенадцать, и Леони не одобряла такого мотовства. Зато манекены были великолепны и производили огромное впечатление на заказчиц. У Даудни было только два, да и те можно было назвать старой рухлядью.

— Разумеется, контраст велик, — ответила Софи. — Я неотразимая молодая вдова. А леди Клара — незамужняя молодая леди.

— Да, знаю, — кивнула Марселина. — Но если леди Клара наденет белое, а ты — сливовое, разница покажется чересчур огромной. И многие получат повод усомниться в твоей добродетели. Одно дело — быть неотразимой. Это волнует. И совсем другое — женщиной нестрогих правил. А таких «свет» судит и выносит приговор.

Герцогиня повернулась к брату леди Клары.

— Взываю к вам, лорд Лонгмор.

Граф поспешно отступил и пробормотал:

— Нет-нет, благодарю. Когда речь заходит о дамских нарядах, я отказываюсь вступать в споры.

Лорд Лонгмор с сестрой, а также Марселина и Софи стояли у примерочной на втором этаже. В эти дни у «Мэзон Нуар» заказчиц было великое множество. До конца сезона осталось десять дней, а высшему обществу нравилось заканчивать сезон роскошными балами, так сказать, заключительными аккордами. Хозяева приемов состязались в том, кто устроит самый шикарный праздник. Женщины же боролись за право считаться самой нарядной, и их состязание было таким же упорным и яростным, как любая война.