Сказки братьев Гримм (сборник) - Пулман Филип - Страница 18
- Предыдущая
- 18/81
- Следующая
Она щипала их за щеки, как будто очень рада была их видеть. Когда же их увидел отец, на его лице показалась настоящая радость и облегчение, ведь он совсем не хотел оставлять их одних в лесу.
На этот раз все обошлось. Но очень скоро с едой опять стало плохо, и многие люди голодали. Однажды ночью дети услышали, как мачеха говорит отцу:
– Дела совсем плохи. У нас осталось всего полбуханки хлеба, и скоро мы все умрем от голода. Нам нужно избавиться от детей, и на этот раз навсегда. В прошлый раз они наверняка что-то придумали, но если мы их отведем подальше в лес, обратной дороги они не найдут.
– Не нравится мне это, – сказал отец. – Ведь в лесу не только дикие звери. Там еще ведьмы, гоблины и бог знает кто еще. Давай лучше разделим с детьми последнюю буханку.
– Не будь дураком, – ответила ему жена. – Какой в этом смысл? Размазня! Размазня и дурак!
Пилила она его, пилила, и он не смог устоять: если уж раз согласился, нужно соглашаться и в следующий.
Дети не спали и слышали, о чем говорят взрослые. Когда те уснули, Гензель встал и опять попытался выйти на улицу, но мачеха заперла дверь и спрятала ключ. Несмотря на это, он утешил сестру:
– Не волнуйся, Гретель. Спи спокойно. Господь нас не оставит.
Рано утром, как и в первый раз, мачеха пришла к ним в комнату, разбудила и дала по крохотному кусочку хлеба. Как только они вошли в лес, Гензель стал отковыривать от хлеба крошки и бросать на дорогу. Он все время оглядывался, волнуясь, видно ли их.
– Поторопись, Гензель, – сказал ему отец. – Прекрати все время оборачиваться назад.
– Я смотрю на мою голубку, которая сидит на крыше, – отвечал ему Гензель. – Она хочет со мной попрощаться.
– Там нет никакой голубки, дурень, – заругалась на него мачеха. – Это труба блестит на солнце. Хватит глазеть по сторонам!
Гензель больше не оглядывался, но продолжал крошить хлеб в кармане и бросать крошки на дорогу. Мачеха все торопила их, и они зашли в чащу так глубоко, как никогда раньше.
Наконец она сказала:
– Пришли. – И, как и в прошлый раз, родители разожгли костер, чтобы дети согрелись.
– Никуда не ходите, – приказала мачеха, – сидите здесь и ждите. У нас и без вас забот хватает. Мы вернемся к вечеру.
Дети уселись у костра и в середине дня съели один кусочек хлеба на двоих. Свой кусок Гензель весь раскрошил. Потом они уснули, прошел день, и никто за ними так и не пришел.
Проснулись они уже в темноте.
– Тихо, не плачь, – сказал Гензель сестре. – Когда на небе появится месяц, мы увидим крошки и найдем дорогу домой.
И вот взошла луна, и они начали искать крошки, но не смогли найти ни одной. Их все склевали птицы, которых в том лесу было огромное множество.
– Мы все равно найдем дорогу домой, – сказал Гензель.
Бродили они по лесу, бродили, но так и не вышли к дому. Они шли всю ночь, а потом весь следующий день, и заблудились. Им очень хотелось есть, за это время у них во рту и маковой росинки не было. Они так устали, что легли под деревом и тотчас крепко уснули. Проснувшись на третье утро, они продолжали идти вперед, да только забирались все глубже и глубже в лес. Если они не найдут помощи, то наверняка погибнут.
Но ближе к полудню они вдруг увидели на ветке красивую белоснежную птичку. Она пела так чудесно, что дети остановились послушать. Птичка вспорхнула и пересела на другое дерево, и они пошли за ней. Так она все пела и пела, и перелетала с дерева на дерево дальше и дальше, но не очень быстро, чтобы дети не отстали. Казалось, что она ведет их куда-то.
И вдруг они оказались перед маленькой избушкой. Птичка села на крышу, и дети заметили, что она какая-то странная. Она…
– Она бисквитная! – сказал Гензель.
А стены…
– Они сделаны из хлеба! – закричала Гретель.
А окна дома были сахарными.
Бедные дети так проголодались, что им даже не пришло в голову постучаться в дверь и спросить разрешения. Гензель отломил кусок крыши, а Гретель – кусок окна, они уселись и начали уплетать за обе щеки.
Только они успели набить себе рты, как изнутри раздался тихий голос:
Дети в ответ:
– Это гость чудесный, ветер поднебесный, – и продолжили жадно есть. Гензелю так понравилась крыша, что он отломил от нее кусок размером со свою руку, а Гретель вынула еще одно сахарное стеклышко и начала его грызть.
Вдруг дверь открылась, и из нее, прихрамывая, вышла старая-престарая старуха. Гензель и Гретель так удивились, что прекратили есть и уставились на нее с полными ртами.
Но старуха покачала головой и сказала:
– Не бойтесь меня, котятки! Что вас привело сюда? Заходите, мои дорогие, в мой маленький вкусный домик. Здесь вас никто не обидит!
Она пощипала детей за щечки, взяла за руки и привела в дом. Она как будто готовилась к их приходу. Стол был накрыт на двоих, на нем стояло молоко и тарелки с блинчиками, яблоками и орехами.
Потом она показала им маленькую спальню с двумя кроватками, застеленными белоснежными простынями. Гензель и Гретель легли, решив, что они попали в рай, и крепко уснули.
Но старуха только притворялась доброй. На самом деле она была злой ведьмой и специально построила вкусный домик, чтобы заманивать к себе детей. Как только ей попадался какой-нибудь ребенок, неважно, мальчик или девочка, она его убивала, готовила из него обед и съедала. Каждый раз был для нее праздником. Как и у других ведьм, у нее были красные глаза, и она плохо видела, зато нюх имела отменный, она всегда чуяла человечину. Как только Гензель и Гретель улеглись спать, она засмеялась и потерла свои костлявые руки.
– Попались! – сказала она скрипучим голосом. – Теперь им от меня никуда не деться!
На следующий день она встала рано утром, вошла в комнату детей и увидела, что они все еще спят. Она едва удержалась, чтобы не ущипнуть их за пухлые красные щечки.
«Вот это будет лакомый кусочек!» – подумала она про себя.
Потом она схватила Гензеля. Тот и пикнуть не успел, как она утащила его из дома и посадила в клетку. Он кричал, но никто не мог его услышать.
После этого ведьма разбудила Гретель.
– Вставай, лежебока! Иди принеси воды из колодца и приготовь что-нибудь для своего братца. Я закрыла его в клетке и хочу его откормить, а то он недостаточно жирный. А потом я его съем.
Гретель начала плакать, но делать нечего – и пришлось ей сделать все, что поручила ведьма.
Гензель каждый день получал вкусную еду, а ей перепадали лишь пустые раковые панцири.
Каждое утро ведьма подходила к клетке, опираясь на палку, и говорила:
– А ну-ка, мальчишка, покажи мне свой палец! Я хочу посмотреть, достаточно ли ты жирный.
Но Гензель был умным мальчиком: он спрятал в клетке тоненькую косточку, и ведьма, глядя на нее своими подслеповатыми глазами, думала, что это его палец, и не могла понять, почему он не толстеет.
Прошло четыре недели, и ей все казалось, что Гензель тощий. Но, вспомнив о его красных щечках, она крикнула Гретель:
– Эй, девчонка! Пойди набери побольше воды и поставь котел на огонь. Будь он хоть тощий, хоть толстый, костлявый или мясистый, я все равно сделаю завтра рагу из твоего братца и съем.
Бедная Гретель! Вся в слезах она поставила котел на огонь, как приказала ведьма.
– Пожалуйста, Боженька, помоги нам! – умоляла она. – Лучше бы нас съели в лесу волки, так мы бы погибли вместе!
– Хватит ныть! – прикрикнула на нее ведьма. – Будет так, как я сказала!
Утром Гретель разожгла в печке огонь.
– Испеки для начала хлеб, – приказала ведьма. – Я замесила тесто. Огонь уже достаточно разгорелся?
Она подтащила Гретель прямо к горячей железной дверце, за которой полыхали яркие языки пламени.
– Залезай внутрь и проверь, жарко там или нет, – сказала ведьма. – И побыстрее.
- Предыдущая
- 18/81
- Следующая