Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ) - Кочетов Сергей Николаевич - Страница 12

— Как же так?! — расстраивался Леонид Васильевич. Ведь по задумке способ казался таким заманчивым и эффективным. Он уже видел полку книг, на которой стояло его полное собрание сочинений в тридцати томах, и даже выделял время в расписании, чтобы каждодневно протирать ее влажной тряпочкой. Но у Леонида Васильевича было много времени и совсем отсутствовали какие-либо другие интересы и увлечения, так что он не сдавался.

Ночью ему приснился известный ведущий популярной телеигры, который сходу объявил Леонида Васильевича банкротом. Леонид Васильевич в ужасе проснулся, схватился за кошелек и пересчитал деньги, но потом вспомнил, что этот сектор в игре давно отменили, и уже было хотел лечь спать… Но тут его осенило! Он вспомнил одного художника, который при помощи кинопроектора высвечивал фильмы на холст, останавливал пленку, а потом ему только и оставалось, что обводить контуры персонажей кистью. Получалось, что художник брал героев с экрана и переводил их в галерею без особых усилий, но с заметным результатом. А зачем кинопроектор, когда есть телевизор!

— И ведь я могу же так! — радостно воскликнул Леонид Васильевич, даже записав внезапную догадку красными чернилами на фантике от «Мишек на орбите», чтобы не позабыть. Он любил эти конфеты, потому что в жизни его привлекали только две вещи — книги и космос. И полностью довольный собой погрузился в сладкие грезы, где он писал роман за романом, будто старший Дюма, а многочисленные недоброжелатели тщетно пытались разгадать его секрет.

К слову, Александр Дюма одним из первых в мире наладил практику коллективного написания романов под его единоличной подписью. Он создал так называемый институт литературных негров. Но, по иронии судьбы, сам Дюма был африканцем по бабушке, что не могло не сказаться на его внешности. А на него, в свою очередь, работали по большей части парижане и другие потомки галльских воинов. Так что исторически следовало называть безымянных авторов как раз «литературными французами». Но не слишком ли жестоко это по отношению к этой замечательной нации, которую после Второй Мировой войны в некоторых странах начали клеймить за трусость? Если бы Наполеон мог только предвидеть подобное, то помер бы от стыда за свою родину еще лейтенантом.

Утром Леонид Васильевич проснулся оттого, что его верная собака грызла бумажку от конфеты и капала слюнями на ковер. Не без усилия отняв фантик и обругав четвероногого друга какими он только знал в его возрасте неподобающими словами, он схватился за остатки своего ночного вдохновения. Но на безнадежно испорченном огрызке распознавалось только странное слово «жетак». Он повернул обертку от конфеты другой стороной. С остатков фантика на него смотрели звезды.

Леонид Васильевич силился понять, что бы могло значить это странное слово «жетак»? Он перерыл телефонный справочник, даже залез во франко-русский словарь, но куда уж там! Догадка испарилась, а вместе с ней и все надежды на славу и успех. Так Леонид Васильевич и не стал писателем. Он стал…»

— Он стал… космонавтом, — потрясенно прочитал вслух Ленон.

История, описанная в книге, здорово напомнила ему его собственный опыт. У Ленона даже возникло ощущение, будто кто-то роется у него в мозгах. Хотя книжные амбиции Ленона никогда не доходили выше библиотекаря, ему было знакомо горькое чувство разочарования.

— Неужели речь идет про Леонида Савушкина, — сверкнула догадка в голове у юноши. — А вдруг в ней содержится страшная государственная тайна, и если я ее узнаю, то меня сделают невыездным? Невыездным… из квартиры! Или из кухни! — рисовались страшные картины юноше. Тут Ленон снова подумал, что книга, возможно, подсовывает ему то, что творится у него в голове, но чтобы окончательно подтвердить правдивость этой догадки, ему нужно было прочитать еще что-нибудь. А после всех тревожных мыслей он откровенно опасался делать это. Откуда эта странная книга? Кому она принадлежит? Добрый ли это человек, или наоборот? Много вопросов пришло в голову юноше в этот вечер, но все они остались без ответа. Пережитые волнения порядком утомили юношу, и он решил забыться во сне. Но спалось ему не очень спокойно, и посреди ночи Ленон пробудился. Фонарь на улице тревожно подмигивал, наполняя комнату прерывистыми, как при пожаре, сполохами. Снаружи донесся громкий выкрик: Проснитесь люди! Россия — Польша: 1:1!

— Буду болеть за Польшу, — назло фанатам подумал Ленон и повернулся на другой бок.

Сон Ленона был беспокоен и имел совершенно неожиданное для юноши содержание.

Ленон очнулся от жизни в компании человека, чем-то неуловимо напоминавшего его главного редактора. Но он, почему-то был мрачен, неулыбчив и со злостью говорил об окружающей действительности. А жизнь вокруг, в самом деле, не радовала, ведь они оба были заключенными.

— Это что же получается? — злобно выплевывая каждую согласную, проговорил его собеседник. — Пару лет уже верчусь в этой мясорубке, а за что?

Ленон сочувственно покачал головой, ведь ему почему-то казалось, что он просидел здесь всего лишь девять месяцев, и ему было стыдно жаловаться на потерянное время в столь сравнительно небольшом количестве.

— Ну, теперь-то нас уже отпускают, — больше с надеждой, нежели с уверенностью протянул Ленон. И они пошли дальше, беседуя на ходу, и это была беседа ученика и учителя, взрослого и юнца, и просто разговор двух друзей. Щемящее чувство расставания кольнуло где-то глубоко в сердце у Ленона. Но тут они перешли через пригорок и увидели, что никакой свободы им сегодня даже не понюхать.

На краю обрыва стоял каркас недостроенной тюрьмы, а на нем копошились такие же, как и они, узники. Его спутник красноречиво промолчал, ибо ситуация говорила сама за себя. Тут Ленон с неожиданной для себя прытью и ловкостью рванулся вперед и покатился с обрыва прямо в воду. Охранники бросились за ним вслед, но неожиданно всплывший динамит, который вдруг оказался в запасе у Ленона, резко поубавил их пыл. Выигранное время дало юноше возможность угнать вертолет. Пули летели вслед, но Ленон уверенно вел лопастную махину между скалистых расщелин. Вскоре преследование затихло, а через лобовое стекло ему показался невиданный доселе город.

— Я должен вернуться и спасти своего друга, — молнией вспыхнула мысль в голове у Ленона. Редкое в его жизни ощущение уверенности и взятия ситуации под контроль напоследок вызвали короткое чувство, наподобие эйфории. А потом он проснулся.

Очухавшись, Ленон налил себе стакан воды и жадно выбулькал его до донышка. Юноша с облегчением осознал, что он на свободе, но радость его была недолгой.

Тут юноша вспомнил, что он забыл о чем-то…. О чем-то таком, что должен был сделать еще вчера, но по каким-то причинам не сделал. Ленон попытался найти ответ в недавнем сне, стремительно угасавшем в его сознании.

Неожиданно страшная догадка осенила Ленона — он вспомнил, кто так и не выбрался из неволи. Этого накормил, того накормил, а кота за решеткой позабыл! В ужасе от своей беспечности Ленон стал спешно собираться.

Бежать в магазин за колбасой — не было ни времени, ни денег. Добросердечность вынудила юношу пойти на страшное преступление. Ленон в спешке распахнул холодильник, схватил кастрюлю с пельменями, которые приготовила хозяйка квартиры, высыпал их в пакет, хлопнул дверью и помчался так быстро, как только мог.

Прибежав в парк и, даже не дав себе отдышаться, он нашел то самое заброшенное здание с решеткой, приблизился и тихо позвал кота. Он просунул пельмень через прутья, но реакции не последовало. Тут Ленон всмотрелся сквозь окно подвала и увидел тощее мохнатое тельце, свернутое в клубок. Кот не шевелился.

— Я чудовище! — осознал Ленон, и отчаяние в его душе смешалось со страхом и чувством собственной беспомощности. Ленон не впервые кого-то подводил или не оправдывал чьих-то ожиданий, но то, что его безответственность приведет к столь ужасающим последствиям, он никак не мог предположить. В тщетной попытке юноша попробовал просунуть руку сквозь решетку, чтобы вытащить кота наружу. Затем, все еще движимый охватившей его безысходностью, Ленон схватил кирпич и стал бить им о решетку. Проржавевшее железо поддалось, и между прутьев образовался существенный проем. Затем он просунулся туда сам и вытащил кота на свободу. С неожиданным облегчением юноша удостоверился, что кот не только дышит, но еще и просыпается. Но резкий окрик оборвал его радостное открытие. За его спиной стояла та самая девушка, которую он вчера повстречал, и она была еще более сердита, чем в прошлый раз.