Жили-были (СИ) - Риз Екатерина - Страница 82

— Ты почему без толстовки? На улице ещё не лето.

Митька осторожно перевёл дыхание.

— Я надену, пап.

— Надевай. И давай через полчаса домой, мама ужин готовит, наверное.

— Не готовит, — буркнул Митька, засовывая руки в рукава.

Ефимов непонимающе сдвинул брови.

— Почему?

— Там тётя Алёна пришла. Они пьют чай.

— Чай?

— Ну… чай.

— Ясно. Всё равно домой через полчаса.

— Пап! — Глаза ребёнка зажглись мольбой пополам с возмущением.

— Через сорок пять минут, — пошёл он на уступки. Сделал шаг по дорожке, потом обернулся и кинул на сына особенный взгляд. Потом кулак ему исподтишка показал.

Митька закусил губу, скрывая виноватую улыбку.

Открыв дверь квартиры, услышал негромкую музыку с кухни. Играло радио, а Каравайцева, явно Каравайцева, также негромко, но воодушевленно подпевала. Толя дверь за собой закрыл, повесил ключи на специальный крючок, в виде лягушки. Раньше, когда Митя был меньше ростом, он вешал на него верхнюю одежду, а сейчас он стал использоваться под ключи и зонты. И это казалось милым, в его квартире, где каждую деталь продумывал нанятый дизайнер, таких милых мелочей не было.

— Сань, я пришёл.

— О, — воскликнула вместо его Саши Алёнка, — он пришёл!

Саша же вышла ему навстречу, смущённо улыбаясь.

— У нас небольшой девичник, — пояснила она, подходя и поднимая голову навстречу его поцелую.

— Знаю, Митька вас уже сдал. С вашим «нучаем». — Ефимов прижался губами к Сашиным губам, надо сказать, что с большим удовольствием. За плечи её обнял, но затем поспешил на кухню, где тут же попал под скептический взгляд Каравайцевой.

— Где ты был? — поинтересовалась она с претензией.

— А ты мне жена?

— Ефимов, мы ждём тебя пол вечера.

— Неправда, — воспротивилась Саша. — Я тебе говорила, когда он вернётся.

— Пить в одиночестве было тоскливо.

Саша взглянула на ухмыляющегося Толю.

— Это она пила, не я.

— Я вижу.

Саша погладила его по плечу.

— Сейчас ужином тебя накормлю.

Каравайцева переводила взгляд с Ефимова на Сашу и обратно. А когда те всерьёз нахмурились, замахала на них руками и постаралась объяснить:

— Я ещё до конца не привыкла. Всё думаю, думаю о вас, а сейчас пытаюсь присмотреться.

— Очень надеюсь, что ничего пошлого себе не представляешь, — фыркнул Ефимов. — Если да, я знать не хочу.

— Не суди обо всех по себе, — возмутилась Алёна. Подвинулась, когда Толя рядом с ней присел. — Я же в хорошем смысле.

— Так тоже бывает, да?

Каравайцева стукнула его по плечу, причем довольно ощутимо. Но Толя лишь рассмеялся.

— Перестаньте, — одёрнула их Саша. А у Толи спросила: — Что там мальчишки кричат? Бегают уже час кругами.

— Мальчишки, — неопределённо отозвался тот, устремив взгляд в тарелку с едой. — Митька без куртки бегал, жарко ему, видите ли.

— Я ведь его ругала.

Толя опустил голову и принюхался к котлетам, в груди приятно потеплело. Каравайцева наблюдала за ним, после чего хрюкнула от смеха.

— Ох, Ефимов, Ефимов.

Тот колко глянул на неё.

— Что тебе не так?

— Смотрю и поражаюсь.

— Поражайся. У меня малыш замечательно готовит.

— У тебя малыш!..

Саша умоляюще глянула на подругу. Даже шикнула:

— Алёна.

Каравайцева кинула на неё снисходительный взгляд.

— Посмотрим, как ты заговоришь через год. Когда разбалуешь этого котяру, и он тебе на шею сядет. — Она пихнула Толю в плечо. — Ефимов, ради таких котлет женятся. На халяву больно жирно.

Толя торопливо прожевал, плечи расправил.

— А я готов. Я уже устал это повторять. — Обнял Сашу одной рукой, придвинув к себе. — Сань, я же говорил тебе?

Она примирительно улыбнулась, пригладила его волосы, а Ефимову посоветовала:

— Ешь пока горячее.

Толя глянул на Алёну с видом победителя.

— Вот видишь? Я смелый и взрослый, а она пока трусит. — По затылку его тут же тюкнули, и он рассмеялся.

Митя дома появился через сорок три минуты. Толя намеренно время засёк, заинтересовавшись, прислушается ли сын к его требованию, и он появился, тихий, улыбчивый, проскользнул мимо матери и тёти Алёны, которая как раз собиралась покинуть их квартиру и выйти к подъехавшему такси. Толя проводил сына взглядом, но Митя его взгляда избегал, покрутился возле матери, а потом скрылся в ванной комнате, когда его отправили мыть руки перед ужином.

Саша лишь заметила позже:

— Митя странный.

— Почему? — изобразил удивление Ефимов.

— Молчит, английский учит.

Толя улыбнулся.

— И правда, аргумент.

Саша присмотрелась к нему.

— Что-то случилось?

Он тут же отказался, при этом решительно покачав головой.

— Нет.

К сыну зашёл, когда тот уже в постель лёг. Саша принимала ванну, и выдалась возможность поговорить с Митей с глазу на глаз. Зашёл к нему, присел на кровать, дождался, пока Митя дочитает сказку, или сделает вид, что дочитывает, потому что он знакомо насупился, даже носом шмыгнул. А когда отдал отцу книгу, то, наконец, встретился с ним взглядом. Съехал вниз на подушках, сложил руки на животе.

— Ругаться будешь? — спросил он негромко.

— Не буду, — пообещал Толя. Книгу положил на стол и снова вернулся к сыну, присел. Посмотрел на него. — Говорить тебе, что ты не прав, что так разговаривать нельзя, это плохо и мерзко… Это не будет честно, Митя. Читать мораль надо в том случае, если сам в подобном не замечен. И это точно делать не мне, мама очень хорошо это знает. Да и твои заверения в том, что ты больше так не будешь, слушать ни к чему. Мы оба знаем, что будешь, ведь так? — На сына взглянул, Митька увлеченно кусал нижнюю губу. — Вот-вот. Но, Митя, если я когда-нибудь услышу, что ты ругаешься в присутствии мамы, или бабушки, или любой другой женщины, я тебе язык намажу чем-то, что тебе по вкусу очень не понравится. Ты меня понял? — Митька губу закусил, но это не могло скрыть его улыбку. Толя его по носу щёлкнул. — Я серьёзно, не улыбайся. Если ты взрослый, тогда должен понимать, когда и в присутствии кого можно не выбирать выражения. Мы с тобой друг друга поняли?

Митя быстро закивал.

— Хорошо.

— Ты маме скажешь?

— Нет. Она точно потребует от тебя клятвы на крови, что ты больше никогда и ни за что так говорить не будешь. А маму обманывать нельзя. А теперь спи. — Он наклонился и сына в лоб поцеловал.

Всё-таки отцом порой быть не просто. Столько слов подбирать приходится.

Митя пришёл к ним под утро. Ефимов, спросонья, далеко не сразу понял, в чём дело, только почувствовал, что Саша торопливо выбралась из-под его руки, что-то зашептала, а потом рядом с кроватью торшер зажёгся.

— Тебе сон плохой приснился? — услышал он Сашкин голос, и глаза открыл. Потом потёр их, потому что никак не получалось сфокусировать взгляд на сыне, который стоял перед их постелью, и выглядел мрачным и несчастным. А Саша лоб его трогала.

— Что случилось? — спросил он.

— У него температура.

— Отлично, — пробормотал Толя, не в силах так сразу скинуть с себя сон, — набегался без куртки.

Митька на это лишь вздохнул, а как только мать поднялась, лёг на её место и забрался под одеяло. Толя же проводил Сашу взглядом, а когда она из комнаты вышла, на сына посмотрел. Пригладил его волосы, потом обнял мальчика и прижал того к себе. Митька заметно трясся, и его было жалко. Сильно и отчаянно. Незнакомо, и оттого ещё более отчаянно.

Толя погладил сына.

— Мить, что у тебя болит?

Мальчик повозился под одеялом, потом нос наружу высунул.

— Горло. И голова.

— И ноги, — подсказал Ефимов. — Потому что бегал раздетый долго и упорно.

Митька сделал слабую попытку его ногой пихнуть.

— Ну, пап. — Голос звучал вяло и совсем не возмущённо.

Толя больше ничего говорить не стал, снова его погладил, а другой рукой голову подпёр. А вернувшуюся Сашу встретил ясным взглядом окончательно проснувшегося человека. Да и она сонной уже совсем не выглядела. Присела на постель со своей стороны, сунула Митьке под мышку градусник для начала, затем привычно и аккуратно налила в пластиковую ложку лекарство из бутылочки. В комнате запахло клубникой. Заставила сына вылезти из-под одеяла.