Государство и анархисты (старая орфография) - Карелин Апполон Андреевич - Страница 13

Надо обладать громадной дозой лицемѣрія для того, чтобы выдавать свои приказы за воплощеніе справедливости. Тѣмъ не менѣе, "принципъ власти, — такъ это называется, — писалъ Элизе Реклю, — требуетъ, чтобы начальникъ никогда не имѣлъ вида, что онъ не правъ, а чтобы за нимъ всегда и во всемъ оставалось послѣднее слово, а, самое главное, чтобы всѣ его приказанія въ точности исполнялись".

Это ли не лицемѣріе, возведенное въ принципъ?

Правители требуютъ, чтобы ихъ считали мудрыми, преслѣдуя и мучая лицъ, которыя считаютъ ихъ глупыми. Правители заставляютъ чтить себя, какъ честныхъ и добрыхъ, преслѣдуя тѣхъ, кто считаетъ ихъ негодяями и злыми.

И это, не смотря на то, что многовѣковымъ опытомъ было доказано, что процентъ негодяевъ и злодѣевъ выше въ рядахъ правителей, чѣмъ гдѣ бы то ни было. Для того, чтобы убѣдиться въ истинѣ этихъ словъ, достаточно просмотрѣть "исторію" любой страны. И это, не смотря на то, что правители болѣе, чѣмъ кто либо, могли скрывать и прикрашивать свои поступки, не смотря на то, что историки, сознательно или безсознательно, но льстили правителямъ.

Люди начинаютъ понимать, что другіе люди, назвавшись правителями, окруживъ себя пышностью и роскошью, одѣвшись въ расшитыя золотомъ платья, навѣшавъ на себя разныя крестики, золотые кружечки, металлическія звѣздочки, — какъ бы они ни хвалили сами себя, какъ бы они не заставляли хвалить себя другихъ людей, — могутъ быть и зачастую бываютъ архимерзавцами.

Люди начинаютъ понимать, что другіе люди, назвавшись сенатомъ, парламентомъ, государственнымъ совѣтомъ, министерствомъ и т. д., могутъ, не смотря на всѣ свои кривлянья, на всѣ лицемѣрныя заявленія, не смотря на всѣ подлоги истиннаго смысла словъ, дѣлать безчестные и злодѣйскіе поступки.

И вотъ для того, чтобы внушить людямъ, что злодѣянія суть подвиги, а грабежъ и угнетеніе — работа на общественную пользу, приходится прибѣгать къ учрежденію все болѣе и болѣе сложныхъ институтовъ лицемѣрія, къ болѣе умѣлому приспособленію нѣкоторыхъ общественныхъ институтовъ, (напримѣръ, училищъ), къ лицемѣрному одурачиванію подвластныхъ и къ еще болѣе лицемѣрному восхваленію правителей.

Понятно, что въ услугахъ лицемѣрія нуждаются не только правители, но и ихъ господа — капиталисты. "Милліонеру, — пишетъ М. Нордау, — мало государственнаго закона, который приводитъ въ дѣйствіе жандармерію. Онъ привлекаетъ въ союзники къ себѣ и суевѣріе и требуетъ отъ религіи подкрѣпленія своего денежнаго шкафа, вводя въ катехизисъ положеніе, которое объявляетъ собственность священной, а зависть къ богатству ближняго — грѣхомъ, наказуемымъ гееной огненной".

Конечно, государства, то есть, правители, должны были поддерживать организованную религію, ту или иную церковь. Необходимость такой поддержки исчезла только тогда, когда на сцену выступило не менѣе грубое суевѣріе, по которому правительство какимъ то чудомъ является воплощеніемъ народной воли. А до этого, до послѣдняго времени государство поддерживало церковную вѣру "въ естественную испорченность человѣка". "Тайные общества волшебниковъ, дѣлателей дождя, шамановъ, позднѣе египетскихъ и ассирійскихъ жрецовъ и еще позднѣе жрецовъ христіанскихъ всегда старались убѣдить людей, что "міръ погрязъ въ грѣхѣ", что одно благосклонное вмѣшательство шамана, волшебника, святого или священника мѣшаетъ силѣ зла овладѣть человѣкомъ, что они одни могутъ добиться отъ злого божества, чтобы оно не отягчало человѣка всякими видами зла въ наказаніе за его грѣхи". (П. А. Кропоткинъ). И, конечно, правители поддерживали жрецовъ своимъ насиліемъ.

Лицемѣріе правителей охватываетъ чуть ли не всю государственную дѣятельность и правительства, — писалъ Л. Н. Толстой, — "дѣлаютъ видъ, что они поддерживаютъ общества трезвости, тогда какъ большею частью живутъ только пьянствомъ народа; такъ же какъ дѣлаютъ видъ, что поддерживаютъ образованіе, тогда какъ сила ихъ держится только на отсутствіи свободы; дѣлаютъ видъ, что заботятся объ улучшеніи быта рабочихъ, тогда какъ на подавленности рабочаго основано ихъ существованіе; дѣлаютъ видъ, что поддерживаютъ христіанство, [5]) тогда какъ христіанство разрушаетъ всякое правительство".

Въ настоящее время такъ же, какъ раньше, люди живутъ подъ постоянной угрозой насилія. Не говоря уже о насиліи военномъ, и въ деспотическихъ и демократическихъ государствахъ правители заставляютъ подвластныхъ повиноваться приказаніямъ, причиняя разныя страданія неповинующимся.

Современное насиліе, охвативъ сѣтями своихъ институтовъ чуть ли не всю жизнь, приняло лицемѣрный видъ, и выступаетъ не такъ грубо и нагло, но такъ же сильно, какъ выступало и раньше.

Массы убѣждаются въ томъ, что именно онѣ сами стоятъ за душащее ихъ насиліе, убѣждаются въ томъ, что насильники приносятъ имъ пользу. Доказывается, что народу полезно вести войны, что для народной пользы содержатся войска. Говорится о необходимости быть готовымъ дать отпоръ внѣшнему врагу, а вмѣстѣ съ тѣмъ войско повсюду подбирается такъ, чтобы при его помощи можно было раздавить возстаніе подвластныхъ, постоянно разсматриваемыхъ, какъ безпокойный элементъ. Защитники правителей лицемѣрно выдаются за "защитниковъ отечества". Безъ этихъ "защитниковъ отечества" правители могли бы обойтись, уговорившись не воевать и распустивъ войска, но нельзя ожидать ничего подобнаго, такъ какъ войска нужны правителямъ для самозащиты отъ подданныхъ.

Полиція, это — организованное скопище наглѣйшихъ насильниковъ выдается за институтъ, подавляющій насиліе. Полиція, все развращающая, поддерживающая самый грубый произволъ, выдается за институтъ, борящійся съ развращенностью и произволомъ.

Судъ защищаетъ право злоупотреблять вещами, то есть, собственность, защищаетъ также право злоупотреблять силой, то есть, власть, а говоритъ почему-то о справедливости и о правдѣ.

Законодательныя учрежденія преслѣдуютъ благо своихъ членовъ и близкихъ къ нимъ людей и твердятъ объ общественной пользѣ, потому что даютъ то, что уже взялъ или завтра хочетъ взять народъ.

Институты насилія сливаются съ институтами лицемѣрія. Благодаря этому, одураченные люди служатъ насильникамъ и эксплуататорамъ не только за страхъ, но и за совѣсть.

Тѣмъ не менѣе, только насиліемъ поддерживается современный общественный строй. Войско, полиція, судъ — убійствами, тюрьмами и современными казнями отвѣчаютъ на всякую серьезную попытку измѣнить условія современной жизни. Надо, впрочемъ, отмѣтить, что власть — законъ порождаетъ рабства мысли и тогда слабѣетъ естественный протестъ противъ насилія.

Въ нѣкоторыхъ случаяхъ лицемѣріе правителей не вело за собой желательныхъ для нихъ результатовъ и, чѣмъ дальше, тѣмъ чаще мы будемъ наблюдать это явленіе. Въ исторіи государствъ не разъ наблюдалось, что отнявъ у народныхъ массъ ту тѣнь свободы, которая мыслима въ государствѣ, лицемѣрные правители хотѣли все таки сохранить внѣшній видъ этой свободы… Токвиль писалъ по этому поводу слѣдующее — "народъ, который вовсе не такъ легко обмануть пустыми призраками свободы, повсюду перестаетъ интересоваться дѣлами общины и замыкается въ своихъ четырехъ стѣнахъ, становится какъ бы иностранцемъ… Когда магистрату кажется нужнымъ соблюсти пустую внѣшность свободнаго избранія и ему хочется, чтобы народъ принялъ участіе въ подачѣ голосовъ, народъ упрямо отказывается. Въ исторіи нѣтъ ничего обыкновеннѣе такого зрѣлища. Почти всѣ государи, уничтожившіе свободу, въ началѣ пытались поддержать ея внѣшнія формы: это наблюдалось отъ Августа до нашихъ дней. Такимъ путемъ они надѣялись совмѣстить нравственную силу, которую всегда даётъ одобреніе общества, съ тѣми удобствами, которыя можетъ представить одна абсолютная власть. Почти всѣ они потерпѣли неудачу въ этомъ предпріятіи и не замедлили убѣдиться, что невозможно поддержать эту лживую внѣшность тамъ, гдѣ исчезли дѣйствительныя отношенія".

Въ ваше время, въ такъ называемыхъ демократическихъ странахъ — въ С.-Америкѣ, въ Швейцаріи, во французской республикѣ, въ гордившейся своими "свободами" Англіи, давно уже исчезла и тѣнь свободы. Остался только миражъ этой тѣни. И свои "бойни свободъ" правители этихъ республикъ съ невѣроятнымъ лицемѣріемъ выдаютъ за "цитадели свободъ".