Северный ветер - Кочубей Анна - Страница 33

— Или я бы владела драгоценным камнем, очень ценным и красивым, стала бы я его разбивать? Конечно, нет!

— Ты бы его продала, — засмеялся Лето.

— А вот и неправда! Я бы его носила с собой и любовалась!

Моргват хмыкнул: именно так он и поступал, таская сферу с душой Урагана по дорогам Эймара и заглядывая внутрь вечерами.

— Нитки в боковом кармане сумки, гребень тоже где-то там завалялся. Приведи себя в порядок, а потом я скажу, что ты видела в сфере, так и быть. За страстный поцелуй. Или за два.

— Я лучше поцелую Лето или жабу!

— Отлично, сойдемся на жабе. Я сам тебе ее поймаю, — пообещал Моргват.

— Для тебя что я, что жаба — одинаково?!

Пораженный Лето перестал жевать. Алиссен занялась починкой платья, повернувшись к спутникам спиной.

* * *

«Милая моя доченька!» Больше Алиссен не смогла прочитать ни слова: строчки расплылись и запрыгали перед глазами. Никто не называл девушку вот так уже одиннадцать лет. Алиссен не забыла мать, но ее образ хранился в самом дальнем углу ее сознания за пыльной занавеской, — так было проще. А сердце день за днем, год за годом одевалось в броню цинизма и поверхностной, легкой лжи. В этом был виноват и дядя Вальтер, с философией «не обманешь — не продашь», и магия архонта, грозящая разоблачением, да и сама природа девушки: Алиссен любила игру, как состояние души, как образ жизни, как вкуснейшее лекарство от скуки. И в этом бесконечном спектакле она являлась самой красивой, любимой, самой лучшей куклой из всех игрушек, придуманных Создателем.

Она уронила письмо на колени и украдкой оглядела своих спутников. Лето спал, укрытый курткой сира Анвелла, — это архонт без особого труда помог ему избавиться от предрассудков. Моргват сидел, обняв руками колени и положив на них голову. Было неясно — бодрствует он или тоже видит сны. Баржа догорала. Ее обглоданный остов иногда подсвечивался красноватыми всполохами у бортов, съеденных пламенем не полностью. Стояла глубокая, тихая ночь. Над головой высыпали звезды, ворковал Ракхайн, кроткий, удовлетворенный жертвами.

Алиссен смахнула слезы и прочла письмо от начала до конца:

«Милая моя доченька! От Эстариса до Дорина путь неблизкий, и я не успею приехать к твоему совершеннолетию в августе, поэтому пишу это письмо заранее. Скоро ты станешь совсем взрослая, самостоятельная девушка, и тебе предстоит сделать нелегкий выбор: остаться с дядей или отправиться со мной в путешествие. Не в Аквилею, а в другую страну, Алиссен. Ты, наверное, удивлялась, зачем я так часто навещаю наших приморских родственников? Я езжу не к ним, доченька. От границы до Харстана морем — рукой подать, и, хотя этот путь опасен, я рискую ради встречи с твоим отцом. Его имя — Саттар хар Ами, мы женаты по законам Хармы, а ты — наша дочь. В Эймаре брак с харматанцем не имеет силы, более того, такой союз в нынешние времена могут расценить, как измену. Я лишена наследства в Дорине, но ты, достигнув восемнадцатилетия, вступишь в долю с Вальтером на землю и дом, а после его смерти получишь право распоряжаться всем имуществом. Я расскажу подробности, когда вернусь. Не ругайся с дядей, он неплохой человек, я иногда сама удивляюсь, как вы похожи. Целую, Адда хар Ами, твоя мать».

Слезы высохли. Алиссен хотелось выть, а не плакать. Или кусать локти от бессилия. Письмо не было прощальным, оно оказалось деловым. Адда Вейс. Адда хар Ами… Ее мать не собиралась умирать, не завещала вечную любовь, не благословляла и не давала советов, как жить дальше, но тайна, которую она поведала, объясняла очень многое. Стали понятны грязные намеки дяди и его злость: племянница являлась совладельцем дома и лавки, а не бесправной нахлебницей, как он всегда представлял! «Меня одиннадцать лет тыкали носом, что я „харматанское отродье“ и „никто“! Старик все прекрасно знал! Мне нужны были деньги? Я могла продать свою часть и уехать! Но стало поздно, когда все узнали, что я — архонт!»

Алиссен скомкала бумагу и бросила в костер, но тут же вскочила и выхватила ее из пламени. Что она делает! Это же письмо от мамы! Адда Вейс уехала в Аквилею весной 3213 года, накануне совершеннолетия дочери, лета скверны, уничтожившего половину города и обращения Алиссен в архонты, но так и не вернулась. Вальтер искал сестру, он объехал все южное побережье, но Адда бесследно исчезла. «Если бы мать была жива, она бы не молчала столько лет», — подумала Алиссен, — «я так и не узнаю, что случилось. А письмо надо уничтожить: оно рассказывает, кто я и откуда, и даже не будь я архонтом, я могу попасть в тюрьму за то, кем являюсь».

На мгновение прижав письмо к губам, девушка положила его в огонь и смотрела, как обугливаются строчки и сворачиваются тонкие края, пока бумага не превратилась в пепел, а затем поймала на себе внимательный взгляд Моргвата. Наверное, он наблюдал давно, но сидел так тихо, что Алиссен о нем забыла.

— Моргват, я похожа на харматанку?

— Отчасти. Широкие скулы и яркие краски не характерны для центрального Эймара.

— Ты правда из Тиверии? Или демон соврал?

— Я там родился.

— А что здесь делаешь?

— Смотрю на престранное представление.

— Я ничего объяснять не буду!

— Тогда и я промолчу.

Архонт отвечал нехотя и потирал подрагивающие от озноба руки, но все равно Алиссен сильно задели его бесстрастные ответы:

— Я тебе разонравилась, да? Плохо тебя развлекаю? Я исправлюсь. Что бы ты хотел, Моргват? Я умею ходить на руках — научилась ради забавы. Еще неплохо пою и бренчу на лютне. Если ты инструмент достанешь, устрою такой концерт, что ты карманы от счастья вывернешь. И станцевать могу! Мухлюю в карты, удачно тащу, что плохо лежит, запросто залезу на дерево или в окно. Жарю рыбу. Целуюсь страстно, еще никто не жаловался.

— … и убиваешь демонов голыми руками.

— А, ты про то, на барже… Это вышло случайно.

— У меня до сих пор синие искры в глазах. Не каждый архонт так может.

— На что было похоже, когда демон прошел через тебя?

— На ушат ледяной воды, вылитый на раскаленные угли. Он погасил меня изнутри, — задумчиво ответил Моргват, прислушиваясь к своим ощущениям, — ничего поганее я не испытывал. А еще — на посвящение в демоны: я узнал, кто такой Ракхайн и что он хочет.

— И чего же? Где он сейчас? Ты его убил?

— Мне не под силу убить бога, Алиссен. Он — и есть река, все реки хотят стать морями, а моря — затопить землю.

— Говоришь, как семидесятилетний старец.

— Переведу специально для девочки: Ракхайн хочет власти, он везде, я его не убил. Предупреждая другие вопросы, добавлю: нападать на нас он не будет, скверны на берегу больше нет, а я смертельно устал и целоваться не хочу.

— Ты поймал жабу?

— Какую еще жабу?

— Я хочу знать, что за шар ты носишь. Или мне чмокнуть Лето, пока он спит?

— Сфера — это душа ария, — серьезно ответил Моргват, не заметив шутку.

— Так это душа врага! Подожди, ты обменял меч архонта на нее?! Не может быть! — Алиссен сама поразилась своей догадке.

— Все верно.

— Ты знаешь этого ария?

— Не имею ни малейшего представления, кто это, но уверен — он нам не враг. Я не зря твое мнение спрашивал, — хотел лишний раз убедиться.

Алиссен глубоко задумалась о ценности уникального меча архонта и человеческой души. Оба эти предмета — единственные в своем роде, и впервые в ее жизни не представлялось возможным просчитать выгоду от такого обмена. «Я точно знаю, что душа в сфере не принадлежит Кеодану! Этот арий был бы отвратителен и без шрама!» Девушка посмотрела на Моргвата, и ей стало жаль его обезображенного лица. Если бы с ней случилась такая неприятность, она была бы безутешна, а он только грустно глядит в огонь.

— Ты заболел?

— Нет. Замерз.

— Тогда я тебя согрею!

Алиссен, не дожидаясь согласия, села рядом с архонтом и прижалась к нему крепко-крепко. Моргват не возражал.

Дорогие гости