Заратустра: Смеющийся пророк - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 73

Сколько можно избегать себя?

Сколько могут ученые трудиться над объектами и забывать о сознании? Сколько могут ученые отвергать себя и продолжать работу на нивах химии, физики, биологии и геологии? Рано или поздно они должны задуматься об этом. "Кто это сознание внутри меня? Кто я?" — спросят они. Уже поздно; им следовало бы уже задаться этим вопросом раньше.

И величайшие ученые уже начали ощущать беспокойство по поводу того, что они так много энергии посвящают исследованию объектов и не уделяют ни малейшей частички своего таланта собственному бытию.

Альберт Эйнштейн умирал, и перед смертью кто-то спросил его:

— Я уверен, если вы родитесь снова, вы захотите снова стать физиком, ведь никто не занимался столько исследованием материи, и никто не сделал столько открытий в области материи, сколько сделали вы.

Казалось бы, это логично: если бы ему дали другую жизнь, он захотел бы снова стать физиком, потому что осталось еще так много неисследованного. Но Эйнштейн ответил:

— Простите меня. Извините, но я не могу согласиться с вашим предположением. Если мне будет дана другая жизнь, я скорее стану водопроводчиком, чем физиком — потому что мне нужно время на исследование самого себя. Я потратил одну жизнь, и что в результате? Хиросима и Нагасаки. Я поставил всю свою жизнь на карту ради открытия атомной энергии, которая лежит в основании всякой материи, и я чувствую свою вину за Хиросиму и Нагасаки. Из-за меня погибли миллионы людей. А с той же энергией я мог бы открыть свое собственной существо и, может быть, помочь миллионам людей расцвести, прийти к зрелости, пережить прекрасные озарения — возможно, пережить высшую истину.

Прозрение Заратустры так значительно, что кажется почти невероятным, чтобы двадцать пять веков назад человек мог увидеть то, что сегодня подтверждают ученые: нет ничего стабильного, ни на один миг. Даже стена, которую вы видите позади меня — она выглядит такой прочной, неизменной — она постоянно меняется. Почему она кажется такой устойчивой? Причина очень странная: она кажется устойчивой потому, что атомы движутся с такой скоростью, что их движение невозможно увидеть.

Представьте электрический вентилятор. Чем быстрее он движется, тем труднее вам увидеть три лопасти вентилятора по отдельности. Если он вертится действительно быстро, вы увидите круглую движущуюся тарелку, без промежутков между тремя лопастями вентилятора. Но вы не можете представить, с какой быстротой двигаются электроны в этой стене. Их скорость почти невообразима. Она равна скорости света — поскольку свет состоит из чистых электронов.

Электрон движется вокруг ядра со скоростью сто восемьдесят шесть миль в секунду. И он так мал, что его нельзя увидеть невооруженным глазом. Фактически, даже с помощью научных приборов никто еще не видел электрон. Это всего лишь предположение. Он должен быть; иначе эта стена исчезла бы. Стена кажется такой устойчивой потому, что каждая ее частица движется так быстро, что это невозможно увидеть.

В мире все течет; ничто не постоянно. Но почему Заратустра, Гаутама Будда или Гераклит подчеркивают этот факт? Потому, что это повлияет на все наше отношение к морали, к религии, к нашим взаимоотношениям, к нашей жизни.

Последствия будут очень, очень далекими.

Если все изменяется, то не может быть неизменных представлений о добре и зле, не может быть никакого вечного Бога, тогда никакую ценность нельзя навязать людям навсегда, на все грядущие века. Тогда мы должны жить свободно и дать людям спонтанно отвечать ситуациям, потому что вы не можете придерживаться неизменных идеологий.

Идеологии будут сильно опаздывать, и вы всегда будете оторваны от существования. Все ваши писания потеряли смысл, поскольку они не меняются. Все ваши философии стали бесполезными, потому что жизнь все время меняется.

Все неизменное полностью теряет значение — оно неприменимо в жизни, оно должно быть перенесено из прошлого. И тогда возникает только одно, и это — осознание. Вы должны полностью осознавать все перемены, происходящие вокруг вас, чтобы не отставать. Осознавая, вы с каждой переменой тоже меняетесь. Ваши действия исходят не из застывших идеалов; вы действуете из своего осознания данного момента.

Это значит, что нет причин для существования какой-то религии. Это значит, что нет никакого основания для существования какой-то морали. Это значит, что есть лишь одна по-настоящему важная вещь — научиться быть более сознательными, чтобы вы не выпадали из созвучия с жизнью, чтобы ваш пульс бился в гармонии с пульсом вселенной. Это единственная религия — ваш пульс в созвучии с пульсом вселенной. Это единственная духовность.

И это будет приносить вам каждый день новые озарения, свежие ценности. Это всегда будет сохранять вас чувствительными, до последнего вашего вздоха. Вы останетесь молодыми. Ваше тело может состариться, но сознание будет освежаться каждый момент — подобно тому, как река постоянно движется, течет и освежает себя; она никогда не становится грязной.

Заратустра говорит: Когда на воде укреплены сваи, когда через поток перекинуты мостки и перила, поистине, никто не поверит тому, кто скажет "Все течет". Когда над рекой есть мост, естественно, если кто-нибудь скажет: "Все течет", - люди ответят: "Мы можем поверить, что река течет, но как насчет моста? Не все течет".

Это произошло на самом деле в жизни великого мистика Бодхидхармы , поскольку он был поклонником Гаутамы Будды и провидцем такого же уровня. Он проходил по мосту, и один из его последователей спросил:

— Ты часто повторяешь слова Гаутамы Будды, что все течет; а как же мост?

Бодхидхарма ответил:

— Мост меняется так же, как и река, только его изменение быстрее. Глаз не может его ухватить. Вы прекрасно знаете: однажды этот мост состарится. Если бы он не менялся, он не мог бы стать старым. Вы прекрасно знаете: однажды этот мост упадет, его придется заменить новым. Если бы он не менялся, не было бы никаких вопросов о том, что он упадет, состарится, обветшает. Он меняется. Река меняется очень медленно — вот почему вы видите это. Мост меняется так быстро, что даже для того, чтобы представить себе это, требуется великая ясность видения. Обычно это не видно.