Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r" - Страница 47

Чехия  и Словакия) опровергают привычные стенания

о «геополитических катастрофах».

Универсальными и неизбывными остаются стремления правителей

и государств увеличить свой престиж и влияние, но расширение

подвластной территории в современном мире, особенно

принудительное и насильственное, нарушающее право, ведет уже к

обратному эффекту — изоляции и изгойству.

Если классическая геополитика (учение, мировоззрение) рождалась

как родственная Realpolitik — политическому реализму (с анархией

государств на международной арене и их борьбой за могущество через

войны), то современная прикладная геополитика (геостратегия) вполне

может быть интегрирована с идеализмом-либерализмом

в международных отношениях (с идеалами, ценностями, мирным

сотрудничеством и проч. — по Руссо и Канту).

В геостратегии могут преследоваться и сугубо гегемонистские

задачи. Таковы идеи Зб. Бжезинского, в книге которого о Евразии

(« Великая шахматная доска») откровенно преследуются интересы

американского доминирования, хотя и прикрываются риторикой о

свободе и благополучии народов, живущих на этом континенте

[Бжезинский, 1998].

Сквозная тема в истории дипломатии такова: прикрываясь

высокими идеями и претензиями на религиозное, моральное,

идеологическое лидерство, правители и державы стремятся к

гегемонии: от Афинского союза, Рима, папства и Московии — до

СССР и нынешних США. Грань между лидерством и гегемонией

действительно тонкая и нередко исчезающая. Некоторые авторы

отказываются видеть различия, соединяя геополитическое лидерство и

геополитическую гегемонию в понятия типа «неоимперия»

[Гольцов, 2016]. Однако в современных реалиях может быть

установлена четко: настоящие лидеры действуют согласно

международному праву, могут предлагать изменения в нем, но с явной

общей пользой для мира и сотрудничества, тогда как стремящиеся к

удержанию или захвату гегемонии нарушают право и/или пытаются

его подверстать сугубо под свои интересы.

Реальность как внешней, так и внутренней геополитики состоит

в неизбывности территориальных конфликтов (за спорные территории,

за отделение). Они не прекратятся никогда.

145

Делающие ставку на гегемонию будут извлекать из таких

конфликтов выгоды для себя или даже разжигать новые

(«управляемый хаос», зачастую теряющий управление).

Для стремящихся к лидерству, для коалиции миролюбивых

государств, для соответствующих организаций (ООН и др.) найти

способ цивилизованного, правового разрешения таких конфликтов, а

также средства и приема принуждения государств к выполнению

правовых решений, — вот актуальнейшая и до сих пор не решенная

задача прикладной геополитики как на глобальном, так и на

региональном уровнях. На мой взгляд, лучшее решение — переход от

принципа «пакт победителей» (именно такова природа Совета

Безопасности ООН) к принципу верховенства права, а значит, и судов

как на глобальном, так и на региональном уровнях (см. гл. 5 данной

книги, а также [Розов, 2011, гл. 21]).

Геополитика в контексте макросоциологии

Подобно тому, как современную геостратегию украшают

скромность и уважение к праву, так и чистая, фундаментальная

геополитика как наука не должна раздуваться сверх меры и пытаться

покрыть смежные, связанные с ней, но автономные сферы

международных отношений: геоэкономику, геокультуру, а также

транснациональные вопросы миграций, гражданства, экологии,

образовательной мобильности, защиты здоровья в борьбе с

эпидемиями и т. д.

Ни один из вопросов международных отношений не решается без

учета контроля над территориями, т. е. без учета геополитики. Кроме

того, люди во всем мире покупают престижные товары и услуги, едут

учиться и лечиться в престижные страны, даже девушки выходят

замуж чаще за граждан престижной страны. Увы, до сих пор престиж

страны определяется на поле геополитики (пусть сейчас больше не

через военную силу, а через лидерство и влияние).

Однако сама динамика геополитического контроля

(территориальные расширения, сжатия, объединения и разделы)

зависит от ресурсов, а это уже экономика, демография, технологии и

человеческий капитал.

Оборонительные союзы заключают с близкими по духу, религии,

ценностям, а это уже сфера культуры и геокультуры.

Иными словами, геополитическая динамика (реальность) тесно

связана с рядоположенными геокультурной, геоэкономической,

миграционной-демографической динамиками. Таким же образом и

геополитика как наука в рамках «зонтичной» дисциплины —

исторической макросоциологии [Розов, 2009; Коллинз, 2015] занимает

146

свое ограниченное, но исключительно важное место среди других

социальных наук — теории международных отношений, мировой

экономики, демографии, культурологии и теории цивилизаций.

Что делать с «провалами» геополитики

Можно показать, что благодаря проведенному различению

значений термина «геополитика», уточнению направленности и

достижений современной геополитики-науки, разнообразия целей и

ценностей геостратегии, разного отношения ее к международному

праву все основные претензии к геополитике бьют мимо цели.

Бывает и так, что явно относящиеся к геополитике решения и

действия, новые эпохальные явления (как правило, позитивные)

почему-то из нее вычеркиваются. Нередко суровые критики

геополитики обнаруживают, что их осведомленность в этой сфере

знаний не простирается дальше работ классиков середины XX в.

Рассмотрим здесь только три примера в тексте А. Зубова,

который приложил немало усилий, чтобы разоблачить «тщету»

геополитики фактами.

«Дело в том, что в том мире, в старой России, политика определялась

многими факторами и, в первую очередь, принципом безопасности. Для

России безопасным фактором было то, что лучше вступить в союз с

Англией и Францией, чем с Германией. Никакой тут геополитики не

было ни на йоту. Это был вопрос безопасности, расчета, практического

интереса» [Зубов, 2016].

Если геополитика как реальность включает все, что касается

могущества над территориями, то очевидно следующее: принцип

безопасности (защита своих территорий от внешнего нападения)

прямо относится и к этой геополитической реальности, и к

геостратегии. Странный тезис о том, что государственный «расчет и

практический интерес» в делах войны, мира и стратегических союзов

не относится к сфере геополитики «ни на йоту», оставим на совести

А. Зубова. Далее уважаемый критик воспроизводит популярный

журналистский тезис о том, что дальняя авиация, новые средства

доставки, дескать, полностью отменяют фундаментальные принципы и

закономерности геополитики:

«Появление стратегической авиации с конца 30-х годов заставило

английских геополитиков идти к теории целостного мира. Маккиндер

успел написать книгу о целостном мире. Через несколько лет (еще

Маккиндер успел увидеть) появилось ядерное оружие. А потом

появились средства доставки. И уж какой теперь хартлэнд? Какие

полумесяцы? Очевидно, что весь мир достижим от Антарктиды до

Арктики, и нажатие кнопки может поразить любую цель повсюду. То

есть понятие геополитических регионов потеряло всякий смысл»

[Зубов, 2016].

147

Этот пассаж смотрится убедительно, но только на первый,

поверхностный взгляд. Действительно, одноразовая операция с