Ведьмы и Ведовство - Сперанский (Велимир) Николай Николаевич - Страница 8

Нередко такие процессы растягивались на многие и многие годы. «Зимой 1572 года, – повествует хроника маленького эльзасского городка Танна, – здесь для нача-ла сожгли четырех так называемых ведьм, и эти экзекуции длились до 1620 года, так что за 40 лет только у нас частью из самого города, частью из прилегающих деревень забрали пытали, казнили и сожгли около 152 человек. Мужчин из них было всего душ восемь. Померли осужденные частью с покаянием, а частью без покаяния. В это же самое время такие же экзекуции шли повсюду. В Эльзасе, Швабии и в Брейсгау таких преступниц сожжено было до 800. Дело шло так, что чем больше палили подобных ведьм или колдуний, тем больше их являлось, словно бы они зарождались в этом пепле».

При особо неблагоприятном стечении обстоятельств – когда народная фантазия под влиянием различных бедствий была особенно раздражительна, а слабость правителей допускала крупные злоупотребления в судебном ведомстве – такого рода процессы приобретали иногда прямо характер общественной катастрофы и оказывались способными опустошать целые территории. Так было, например, в Трире в конце XVI века. «Так как в народе, – пишет очевидец этих событий Иоанн Линден, каноник от св. Симеона в Трире, – упорно ходили слухи, что несколько лет подряд посещавшие страну неурожаи вызваны дьявольской злобою ведьм и колдунов, то все архиепископство поднялось на искоренение ведьм. Это гонение на ведьм раздувалось кое-кем из служащих лиц, которые надеялись при этом добыть себе денег и всякого добра. По всему архиепископству суды, следователи, пристава, заседатели, судьи и палачи осаждались толпами доносчиков из городов и деревень, и по их указаниям множество народа обоего пола притягивалось к допросу и часто предавалось смерти на костре. Ибо редкий из обвиненных от нее ускользал. Даже само городское трирское управление не осталось пощаженным; сам городской шультгейс с двумя бургомистрами и несколькими советниками и заседателями были обращены в пепел; эта же участь постигла нескольких каноников, приходских священников и сельских благочинных. Наконец ярость народа и ослепление судей, алкавших крови и добычи, поднялись так высоко, что не осталось в стране почти никого, на кого бы не падало подозрение в ведовстве. А тем временем нотариусы, протоколисты и.трактирщики наживали большие деньги. Палач как важный барин разъезжал повсюду на статном коне, одетый в золото и серебро. Жена его своею пышностью соперничала с знатными дамами. Дети казненных покидали родину. Имения их шли с молотка. Поля и виноград-ники оказывалось некому обрабатывать, и они ничего не родили. Чума никогда не свирепствовала так в нашем ар-хиепископстве, и неприятели в нем не хозяйничали ни-когда так жестоко, как его безмерное выслеживание и го-нение. И между тем по многому можно было видеть, что виноваты вовсе не все из осужденных. Преследование это длилось несколько лет подряд, и суды хвастались друг пе-ред другом количеством костров, которые они сложили, и| числом спаленных ими жертв. Наконец, когда, несмотря на беспощадные казни, зло все-таки оказывалось неискоренимым, а подданные разорялись, то были изданы осо-бые законы насчет следствия, следователей и их вознаг-раждения из имущества обвиненных. И после этого, как на войне, когда выходят деньги, пыл гонителей ведьм вдруг окончательно потух».

Приведенных примеров, мне кажется, достаточно для общей характеристики хода таких процессов. Статистики же жертв здесь нет и по состоянию источников совсем на может быть. Но впечатление, которое очень осторожные исследователи выносят от знакомства с сохранившимися в памятниках цифрами, сводятся к тому, что для Герма-нии тут дело идет во всяком случае о многих десятках, всей же Европы о многих и многих сотнях тысяч.

Нам остается помянуть про самые казни ведьм. Карой за ведовство, как мы уже видели, всегда являлся костер. Но в этой каре тоже были свои степени. Признавшаяся сразу, не взявшая назад своих показаний и выразившая раскаяние преступница получала в виде милости напут-ствие Св. Дарами и смягчение казни: вместо того чтобы жарить ее на медленном огне, палач сначала отрубал ей голову или душил, и только труп ее предавался сожжен нию. Упорное же запирательство и нераскаянность кара-лись сожжением заживо. В XVII столетии, впрочем, в большинстве немецких судов взял верх обычай только особенно ужасных и совершенно нераскаявшихся преступниц отправлять на костер живыми. Мотивы к подобному изме-нению судебной практики при этом излагались так: христиански кроткие и боголюбивые власти предержащие приняли во внимание, что если всех чародеек жечь живыми, то многие из них от ожесточения или малодушия могут впадать в великий грех отчаяния и вместе с тем (чего избави Боже) переселятся из одного огня в другой». Очень сочувственно относятся к «покаявшимся» ведьмам и некоторые протоколы относительно исполнения над ними судебного приговора: Deus ter maximus faxut, ut haec mors, quam patienter et fortiter sustinuit, sit ipsu vita, et quidem beata et aeterna.

Но собиравшийся на эти казни тысячами народ не проявлял столь христианских чувств. То зрелище, которое представляла собой городская площадь во время казни ведьм, ярко рисует нам один из протестантских проповедников XVI века. «Толпа стоит и смотрит, как на телеге живодера везут ведьм и колдунов на место казни; все члены у них часто истерзаны от пыток, груди висят в клочьях; у одной переломаны руки, у другой голени перебиты, как у разбойников на кресте; они не могут ни стоять, ни идти, так как ноги их размозжены тисками. Вот палачи привязывают их к столбам, обложенным дровами. Они жалостно стонут и воют из-за своих мучений. Одна громким голосом вопиет к Богу и Божьей справедливости, другая, напротив, призывает дьявола и перед лицом смерти клянется и богохульствует. А толпа, где собрались и важные особы, и беднота, и молодежь, и старики, глядит на это все, нередко насмехаясь и осыпая руганью несчастных осужденных. Ну, как же полагаешь ты, христолюбивый читатель? Кто же всем этим заправляет? Кто радуется, глядя на все эти мучения и стоны, и на глазеющий народ, из которого иным, конечно, скоро придется самим отправляться на такое же жаркое? Не кажется тебе, что это дьявол?»

Так объяснял гонение на ведьм и один из самых ранних противников его в ученом мире – знаменитый доктор Вейер. Козни нечистого, писал он, вовсе не в том заключаются, как из-под пытки рассказывают об этом мнимые ведьмы. Истинно адское коварство этого исконного человекоубийцы состоит в том, что он убедил людей, будто все эти судебные признания не бред, а правда, и этим подвинул людей на мучительства, мера которых не может быть превзойдена.

На этом мы и расстанемся с необходимым описанием того, чем были в жизни Западной Европы так называемые «процессы ведьм».

Переходя к анализу условий, вызвавших к жизни описанные «процессы ведьм», я не стану вдаваться в утомительный разбор тех пестрых мнений, которые в различное время высказывались по этому поводу в специальной ли-тературе. Поскольку это необходимо, критическая их оценка будет произведена попутно, по мере развития положительных выводов предлагаемого очерка. Но предварительно я все же считаю нужным ответить на один принципиального характера вопрос, который, как мне кажется, неиз бежно должен возникнуть в голове у многих и многих тех, кто остановит свое внимание на развернувшейся пред нашими глазами картине и задумается над внутренним eе смыслом.

Правдоподобно ли, чтобы процессы ведьм на самом деле проистекали только из тех причин, на которые, по-видимому, указывают приведенные отрывки из современ-ных им памятников? Можно ли допустить, чтобы люди на протяжении двух веков так бесчеловечно терзали и губили тысячи себе подобных только в силу господства известно-го комплекса ложных представлений? И не найдется ли основания полагать, что в данном случае – как во множе-стве других – вера в несуществующее служила только при-крытием очень реальных, осязательных интересов какого-нибудь общественного класса или отдельной влиятельной группы лиц?